Кровь, слава и любовь - Жюльетта Бенцони

Принц согласился выполнить просьбу. Про себя он был уверен, что Венсан должен был за прошедшее время набраться достаточной учености, чтобы с успехом вращаться в обществе, а настоящее место мужчины из его рода – в армии. В конце концов он пристроил маркиза в элитное подразделение мушкетерской роты, и надо сказать, что Венсан при вести об этом чуть не задохнулся от радости.

К великому сожалению для всех окружающих, радость, как и гнев, у этого славного представителя древнего рода, не имели никаких границ. И то, и другое приводило к тяжелым последствиям. Счастливого Венсана можно было сравнить лишь с бурным потоком, разрушающим на своем пути любую плотину. И вот по Парижу и по Версалю поползли слухи – да какое там поползли, шум поднялся невероятный! – по поводу его каверзных проделок и дуэлей. Маркиз обрел такую скандальную славу, что огорченному Шарлю-Жюсту пришлось отправиться к королю с просьбой помочь ему хоть как-то охладить эту буйную головушку. Людовик XV питал симпатию к губернатору Лангедока и находил, что поведение юного Бово выходит за рамки приличий. Он охотно согласился подписать королевский указ об аресте без суда и следствия. Венсан, тут же взятый под белые руки, был вынужден отправиться на берега Средиземноморья. В крепости на острове Святой Маргариты, которую обессмертила история Железной Маски, он очень скоро заскучал. А когда Венсан скучал, было совершенно невозможно удержать его на месте. Вот он и сбежал, просто вылез из окна одним туманным днем. Его поймали и вернули в крепость, но на этот раз заключение оказалось недолгим. Людовик XV нуждался во всех своих солдатах, поскольку начиналась кампания по присоединению Лотарингии. Он помиловал беспокойного маркиза, который с радостью присоединился к своему полку. Война подходила ему лучше всех других занятий.

Он вернулся в Париж капитаном. Принц Шарль-Жюст, весьма гордый этим обстоятельством, уже подумывал о приготовлениях к свадьбе, не подозревая о том, что у Венсана – свои намерения. Он пламенно влюбился в дочку бакалейщика с улицы Ломбар и не нашел ничего лучше, как просто-напросто похитить эту девушку, которую звали Сесиль Леметр, презирая все законы, чрезвычайно суровые в ту эпоху по отношению к делам такого рода. Он решил вдобавок способствовать ее дебюту на подмостках Итальянской комедии.

Первое выступление прелестной Сесиль на сцене в присутствии всего Парижа и части придворных как раз и состоялось накануне того знаменательного дня, с которого мы начали нашу историю.

– Мой будущий тесть, – говорил девушке Венсан, выплевывая вишневые косточки, – будет, конечно, очень переживать… Но придется ему проглотить это, как и все остальное. Слишком уж он во мне нуждается!

Однако принц Шарль-Жюст был намерен официально опровергнуть утверждения молодого вертопраха. Спустя несколько дней после блистательного дебюта подружки Венсану пришлось выслушать в кабинете своего дядюшки весьма неприятные слова. Принц де Бово-Краон известил своего юного родственника о том, что помолвка разорвана с ведома короля и согласия церкви. Так что отныне он может считать себя совершенно свободным.

– Что ж, значит, старшей ветви рода придет конец! – нагло усмехнулся маркиз. – Вы могли бы, однако, показать себя и более терпимым, кузен!

– Вы слишком долго испытывали мое терпение! Что же до старшей ветви, не беспокойтесь о ней. Один из моих братьев согласился оставить Мальтийский орден, и великий магистр Пинто де Фонсека дал на это разрешение. Он вернется в свет и сможет выбрать себе супругу. С божьей помощью, я надеюсь, он и продолжит наш род.

– А что будет с Анной-Луизой?

– Ах, значит, вас тревожит ее судьба! Как трогательно! Да она вас едва ли помнит и, следовательно, не испытывает к вам никаких нежных чувств. К тому же она уже помолвлена. Поверьте, ей некогда и ни к чему будет сожалеть о вас.

Взбешенный Бово-Тиньи как ошпаренный выскочил из особняка на улице Конде. Ему, который никогда не интересовался своей маленькой кузиной, привыкшему считать ее своей неотъемлемой собственностью, вдруг открылся неведомый прежде мир раскаяния в содеянном. Но главное, ему было очень жалко себя самого. Значит, его попросту выгнали, как нашкодившего лакея? Но ради кого? Кто осмелился забрать у него ту, которая всегда ему принадлежала?

Ответ на эти вопросы появился очень скоро. Анна-Луиза вышла замуж за Филиппа де Ноайля, герцога де Муши и принца де Пуа. Пышное бракосочетание состоялось в Версале, и не просто в Версале, а в королевской часовне, 9 сентября 1767 года. Присутствовал на свадьбе весь двор, и сам король стал свидетелем.

В этот день, обезумев от злости, Венсан поклялся, что семейство Бове-Краон за это поплатится. Он отомстит за себя, и отомстит публично. Быстро придумав, как именно это сделать, он отправился к священнику церкви Святого Сульпиция, прихожанами которой были все представители местной знати. Эта совсем новенькая церковь была воздвигнута в квартале старинных аристократических особняков.

В следующее же воскресенье, во время обедни, на которую имели обыкновение собираться представители высшей знати квартала, священник церкви Святого Сульпиция, как всегда, взошел на кафедру для произнесения воскресной проповеди. Вначале он обычно делал объявления и сообщал о предстоящих в ближайшее время бракосочетаниях; на этот раз он произнес такое, от чего все присутствовавшее в церкви семейство Бово чуть не упало в обморок.

Старенький священник провозгласил:

– Знатным и могущественным сеньором, мессиром Шарлем-Луи-Венсаном де Бово, маркизом де Тиньи, дано обещание жениться на мадемуазель Сесили-Мари Леметр, артистке Итальянской комедии.

Что тут поднялось! Все начисто забыли, что находятся в святом месте, что сейчас не время: по всей церкви разносился громкий шепот. Принц Шарль-Жюст побагровел, и все видели, как он нервно растягивает узел кружевного жабо, – будто вот-вот задохнется. Один из Бово женится на комедиантке, девушке, профессия которой не дает ей права даже на христианское погребение! И эта ужасная новость выплеснута ему прямо в физиономию – перед лицом господа нашего, перед всем Сен-Жерменским предместьем!

Надо признать, здесь дело шло не просто о неуместной шутке. В ту эпоху помолвка почти приравнивалась по значению к свадьбе. Обещания жениться или выйти замуж регистрировались церковью и не могли быть нарушены без ее особого разрешения. Иными словами, обручение тогда налагало на жениха и невесту весьма серьезные обязательства. Например, потребовалось полученное в экстренном порядке разрешение самого архиепископа Парижского, чтобы расторгнуть помолвку между Венсаном и его кузиной Анной-Луизой, объявленную тринадцать лет назад.