Золотой воскресник - Марина Львовна Москвина

class="subtitle">* * *

– Однажды мы шли с Дауром по Гагре, – рассказывал мне Валентин Ежов, – он остановил такси и сказал водителю: “Друг! Знаешь ли ты, что в мировой кинодраматургии есть два абхаза? И оба они учатся у этого человека. Так что на территории Абхазии он должен ездить на такси бесплатно. Иначе мы опозорены!”

* * *

В Сухуме решили основать музей Даура Зантарии, что было чрезвычайно сложно, поскольку у Даура не было решительно никакого имущества.

– Делается элементарно, – сказал Лёня. – Выделить немного денег, нанять человека и послать его на барахолку: пусть купит стул, на котором сидел писатель, телефонный аппарат, сюртук, кровать, настольную лампу, книги – в буке. Шторы, очки – обязательно, на столе – рукописи и записные книжки, фотография жены под стеклом. Дальше – зеркало, фотография бабушки с дедушкой, башлык. А самое главное – печатную машинку. А то музей комиссара, – вздохнул Тишков, – а нагана нет…

* * *

Получили с Седовым ответственное задание из Кремля сочинить житие русского Деда Мороза. Пообещали гигантский гонорар, блестящие перспективы. Уже Успенский не справился и другие мастера сказочного цеха о нашего героя зубы обломали. “Ибо это не просто сказка, – предупредили, – а библейский миф, требующий глубокого погружения. На чашках и тарелках нашу историю будут изображать, дети в школе изучать… Но авторства, разумеется, не будет…”

– За молчание – процент! – быстро сказал Седов.

* * *

В 90-е годы Саша Дорофеев отбыл в Мексику и прожил там десять лет. Он писал картины на библейские сюжеты, за что получил прозвище Дионисий, сочинял рассказы и повести, пил текилу и носил сомбреро. В Мексике он скучал по Москве, а в Москве затосковал о Мексике.

– Гуляя в окрестностях “Петровско-Разумовской”, – говорит, – неожиданно обнаружил переулок с удивительным названием – Эльдорадовский.

И добавил молодцевато:

– Вот так! Эльдорадовский переулок!

* * *

Я читаю Лёне:

“Как удивить женщину.

Чтобы сделать сексуальную жизнь похожей на фейерверк, достаточно иметь при себе необычного друга – EREX! Запомните, мужчины! Лучшая профилактика простатита и аденомы – это регулярные занятия сексом! С нашим EREХом это легко. Вы будете требовать от своего спутника десятки раз! И вам это будет под силу, если рядом с вами есть EREX!

Миллионы мужчин по всему миру используют самоклеящиеся аппликаторы и получают превосходные результаты, длительные и частые эрекции. Достаточно прикрепить 1 пластырь на 3 дня. Действует 72 часа”.

Лёня в ужасе:

– Куда прикрепить?

* * *

Экскурсовод в Шарм-эль-Шейхе зазывает на экскурсию в Иорданию:

– Там идешь подземными туннелями три километра, и, честно говоря, нет ни единого места нерасписанного, и вдруг – свет откуда-то, вы поднимаете голову и видите гору сокровищ, по сравнению с которой каждый из вас, я извиняюсь, конечно, выглядит песчинкой…

* * *

На Красноярском книжном фестивале Миша Яснов – про поэта Львовского:

– Пришли дети с мамами, сели, внимательно слушают. А он: “хуй” да “хуй”! Так и хочется сказать: старик, меньше слов, больше дела!

* * *

Написала и засомневалась, вдруг это какой-то другой поэт?

– В Красноярске был Станислав Львовский? – спрашиваю Яснова.

– Да, – Миша подтвердил. – Ему потом бабушка одна очень интеллигентная сказала с укором: “Слушайте, у вас такое умное лицо, почему же вы порете такую хуйню?”

* * *

– Я тебя арендую на мое завтрашнее выступление, – сказал Тишков. – Будешь у меня на разогреве. Все-таки какой-никакой писатель, читает так артистично свое произведение, а потом выходит мэтр и проводит мастер-класс…

* * *

В Праге на книжной ярмарке на сцене центрального павильона Андрей Битов собирается исполнить свою композицию по черновикам Пушкина в сопровождении джазовых музыкантов – Владимира Тарасова с барабанами и Александра Александрова с фаготом. Посетители ярмарки толпами проходят мимо. Битов рокочущим голосом в микрофон зазывает публику:

– Я всю жизнь не мог понять, – говорит он, – почему Пушкин предпочитал что-то чему-то, когда и так было хорошо… Идите сюда, садитесь, между прочим, это лучший барабанщик в мире… А это лучший фагот в мире… Поверьте, черновики интереснее читать, чем хрестоматию. Хотя черновики почему-то читают только ученые. Это чистая партитура для джазовой импровизации. Мы читали в Нью-Йорке – зал был куда больше и публика куда строже, никто не понимал ни одного слова по-русски, но все сидели завороженные. Подходите, в Праге это будет в первый и последний раз. Мы не делаем из этого чёса. Штучное выступление. Я придумал эту фишку. Фишка – зерно – идея – это музыкальный термин. Итак, “Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы”.

Все трое погружаются в глубокую медитацию. Откуда-то из глубин подсознания возникают звуки – инструментальные и голосовые.

– Смутно смысла я ищу, я понять его хочу… Чего – добра иль зла ты был свершитель… Ты грозный был свершитель… И гол и наг пришел разврат… сердца застыли… и брата продал брат… цари отечество забыли… Добро и зло, все стало тенью. Все было предано презренью. Все, кроме власти.

Без очков читает.

Завел текст за микрофон.

Руки твердо держат бумагу, не дрожат.

– Опять “Бессонница”, но другая. Он уже не ищет смысла, он его уже нашел. Прочитаю, чтобы показать, что он от него в конце концов оставил…

Те несколько человек, которые таки остановились или присели у эстрады, замерли потрясенные, не в силах пошевелиться. Дети из посольской школы преподносят цветы. Спектакль окончен. Тарасов разбирает ударную установку. Александров прячет в косметичку мундштуки, заворачивает в зеленые махровые полотенца колена фагота.

– Ну? Что? Отстрелялись, Андрей Георгич? – говорит Ира, сотрудница фонда Филатова, сопровождающая российскую делегацию.

Пригов Дмитрий Александрович в подобных случаях спрашивал:

– Отговорили?..

* * *

Владимир Тарасов – Битову:

– У меня вечер будет, посвященный Хлебникову.

Битов:

– Хлебникову! Небось ничего не читал!..

* * *

Едем в такси в Праге, писатель Евгений Попов рассказывает, как дирижер Колобов собирался на юбилей к Виктору Астафьеву в Красноярск – дирижировать местным оркестром. И Колобов спросил, что Виктор Петрович хочет услышать?

Астафьев ответил:

– Я человек немузыкальный, не знаю ничего – наверно, Верди, Калинникова и Шёнберга.

Владимир Тарасов – с переднего сиденья, оживленно:

– А что Шёнберга?

– Ну, брат, ну ты… – замялся Женя.

* * *

“Единственное, что я закончил, это курсы барабанщиков, – рассказывал Яков Аким. – Однажды меня делегировали пройти с барабаном по Красной площади. Записывали на демонстрацию в районном Доме пионеров.

Они спросили:

– Ты кто?

Я ответил:

– Я еврей.

– Да нет, мы спрашиваем – горнист или барабанщик?”

* * *

“Марина, привет, – написал мне Миша Альперин из Норвегии, последние годы он жил на