Создатели - Эдуард Катлас

Это был мир полного забвения.

И смех у Душителя был такой же — равнодушный и извращенный одновременно. Словно ему было скучно и он знал, что даже предстоящая расправа не способна будет эту скуку разогнать. Потому что все, что будет, также канет в эту дымку и забудется, очень скоро и навсегда.

— Ты мог умереть легко. По моим понятиям легко. — Душитель и смеялся и говорил одновременно. — Но ты выбрал тяжелый путь. Теперь я буду мучить тебя долго. Тебя и всех тех, кто больше никогда не проснется. Как-то маловато ты привел на мою бойню, ведущий стадо. Но я найду применение каждому сну. Сегодня — день праздника в этом мире. Сегодня он обогатится всеми этими душами.

Лекс видел, как отшатнулся назад Михаил, вполне и сразу поверив в угрозу. Он видел, как исчез один из воинов. Всего один, сбегая в реальность от готовящейся расправы.

Но он ждал, когда Душитель окончательно выйдет на свет, подойдет поближе.

И лишь когда до врага осталось не больше полусотни метров, а то и меньше, он впервые заговорил, отвечая наступающему Душителю:

— А кто тебе сказал, придурок, что нас здесь мало?

С этими словами Лекс пошел вперед. Следом за ним, клином, двинулись все оставшиеся бойцы, и даже Михаил, хотя в его глазах не было ни малейшей уверенности в том, что он понимает, что делает.

А на освободившемся пространстве начали возникать новые воины. Много. Тысячи воинов выходили прямо из воздуха и вливались в клин, который вел Лекс. Все те сны, что сумели вернуться, несмотря на смерти в пути.

В какой-то момент Лекса начали обгонять. Воины побежали, стараясь достичь врага как можно быстрее.

А в следующий миг Душитель, царь и бог этого мира, тоже побежал. Не стал защищаться, атаковать, угрожать. А просто побежал, абсолютно неготовый сражаться с целой армией снов, большая часть из которых теперь имела к нему персональные претензии.

Но всех обогнал единорог. Он обогнал даже мчащегося вперед Гунна, даже арбалетный болт Димы и скользящую по земле молнию Виктора.

Он обогнал всех, и воины впервые увидели, как единороги используют свое оружие. Ему пришлось правильно наклонить голову, он словно насупился, так, что рог составил прямую линию со скачущим телом, с направлением его движения. Острие костяного рога вошло в тело Душителя без малейшей задержки, пробило его насквозь и вышло с другой стороны.

Но единорог не остановился, продолжая мчаться, мотая головой, разрывая рогом огромную дыру в груди Душителя. Потом, отскакав на безопасное от остальных расстояние — он явно не хотел ни с кем делиться добычей, — зверь сбросил Душителя на землю. И встал на дыбы.

Лекс не видел, что осталось от тела после удара копыт.

Он уже осматривался вокруг, пытаясь понять, как сподручней будет уничтожить этот мир. Навсегда и без остатка.

Часть третья

Противостояние

— Что ж, теперь, когда мы увидели друг друга, — предложил Единорог, — можем договориться: если ты будешь верить в меня, я буду верить в тебя!

Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье

Глава 1

Лекс

Мать и отец слушали врача молча. Она стояли снаружи палаты, за закрытыми дверями, и чувствовалось, что матери вообще все равно, о чем говорит доктор. Что она хочет лишь вернуться в палату и сесть рядом с сыном.

Так что можно было сказать, слушал только отец.

— Почти три месяца прошло. Очень плохо, что он не приходит в себя. Ситуация стабильна, но, может быть, сейчас это уже не очень хорошо. Не хочу вас пугать или тем более расстраивать, но после трех месяцев комы очень мало больных возвращаются в сознание, оставаясь полноценными. Физически, ментально… Чаще всего происходит существенная деградация. И я это говорю не потому, что хочу вас испугать, но для того, чтобы вы были готовы и к такому исходу. Когда ваш сын придет в себя, а я вместе с вами надеюсь, что это произойдет, рано или поздно, но произойдет, вряд ли вам будет легче. За ним придется следить, ухаживать, заново воспитывать. Возможно, вам следует подумать о специализированном учреждении, таких мало, но сейчас есть хотя бы несколько, и за разумные деньги.

— Мы не будем сдавать сына в психушку, — равнодушно произнес отец. Он явно не сердился на врача, лишь констатировал факт. Он даже на тех идиотов не сердился, что порушили жизнь и их мальчику, и его семье, и самим себе. После таких сроков нормальными не остаются. Если они хоть когда-то ими были.

Суд прошел недавно, достаточно быстро по нынешним меркам, но надо сказать, что отец присутствовал на нем лишь потому, что должен. Ему было все равно, абсолютно наплевать, какое именно наказание назначат подонкам. Ему достаточно было знать, что они пойманы и будут наказаны. А как именно — неважно. Для сына это точно ничего не меняло.

— Нет, вы не так меня поняли, — врач говорил слегка механически, он знал заранее ответ родителей и также знал, что скажет после этого сам. — Эти лечебницы совершенно для другого. Там ухаживают за людьми даже в вегетативном состоянии и за теми, у кого за время комы совсем атрофировались мышцы, за всеми. Лечат, насколько это возможно, ухаживают. Там, где получается, возвращают к нормальной жизни. Но это процесс долгий, очень долгий. Возможно, вам не следует выстраивать всю вашу жизнь только вокруг того, как ухаживать за больным. А туда вы тоже можете приезжать, хоть ежедневно.

— Мы подумаем, — кивнул отец. Скорее для того, чтобы закончить разговор поскорее, чем соглашаясь. Он и на самом деле готов был подумать, но точно не сейчас.

— Да, конечно, у вас есть время. — Врач не собирался настаивать. Он лишь бросил зерна в почву и вполне мог дождаться, когда они взойдут сами. — Я лишь хочу добавить, что в больнице мы вашему сыну сейчас ничем больше не поможем. Он дышит сам, его сердце работает нормально. Мы можем лишь следить за его состоянием и пытаемся не допустить деградации мышечных тканей, а это можно делать и в специально предназначенном учреждении.

— Вы хотите его выставить? — догадался отец.

— И снова нет, — покачал головой врач. — Я лишь говорю вам то, что есть на самом деле. Мы его не лечим, потому что даже не знаем, как его лечить. Мы можем только ждать вместе с вами. Острая фаза точно давно прошла, мальчик стабилен. Но как и когда он выйдет из комы, я предсказать не могу.

Отец кивнул. Врач решил все-таки добавить, что делал очень редко. Ему действительно нравились эти люди, одни из немногих, кто не впадал в истерики, не считал, что их жизнь кончена и остаток своих дней им придется смотреть на больного-растение. Они были… стойкими, как немногие.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});