Испытание правдой - Дуглас Кеннеди

— Лиари полагает, что она продолжает охотиться за доктором или ведет тайную слежку за детьми, — сказал Дэн. — Его это радует… ну, разумеется, только с точки зрения расследования… потому что это означает, что вскоре она может появиться возле его дома или офиса. И благодаря сведениям о снятии наличных в банкоматах, мы теперь знаем, что она по-прежнему в Бостоне.

Дэн поделился со мной этой информацией в баре отеля «Оникс». Было восемь вечера. Мы только что зарегистрировались в гостинице. Отец сразу поднялся к себе в номер. Он был настолько измотан, что я настояла на том, чтобы он шел спать. Видит Бог, с каким рвением он исполнял сегодня роль детектива: своим ходом отправился в Кембридж, на встречу с психиатром Лиззи. У того не было никаких новостей, но отец остался доволен, услышав, что у Лиззи нет склонности к суициду, а еще больше порадовал прогноз психиатра, который заверил в том, что ее галлюцинаторное состояние лечится, и очень успешно. Отец позвонил и в управляющую компанию дома, в котором она жила, и после недолгих уговоров с мягким выкручиванием рук добился разрешения зайти в ее квартиру завтра утром.

Пока отец был в Кембридже, я съездила в финансовый квартал города, где встретилась с Питером Керби. Он руководил департаментом, где работала Лиззи. На вид ему было не больше тридцати — подтянутый, ухоженный, высокообразованный, он искренне переживал за Лиззи, но при этом (я почувствовала) ему очень хотелось завершить разговор, чтобы поскорее вернуться к своей работе и делать деньги.

Впрочем, все пятнадцать минут, что мы провели вместе, он был исключительно внимателен, отзывался о Лиззи как об одном из лучших игроков их команды: «Она всегда приносила по двести процентов и работала на результат».

— Здесь все, — он обвел рукой офис за стеклянной перегородкой своего кабинета, — серьезно мотивированные сотрудники. В таком окружении нелегко выжить. Но Лиззи даст сто очков любому, потому что она всегда стремится быть победителем. Для нее недостаточно просто закрыть сделку или выбить для клиента привычные семь процентов на инвестициях. Она должна добиться девяти процентов или закрыть сразу три сделки. У нее феноменальная работоспособность. Охранники частенько докладывали мне, что пару раз в месяц она просиживала в офисе весь уик-энд. Любой управляющий может только мечтать о таком сотруднике. Но если позволите быть с вами откровенным…

— Прошу вас, — сказала я.

— Меня всегда беспокоило, что Лиззи в какой-то момент может сломаться. Понимаете, нельзя выдержать такой темп. Я постоянно подталкивал ее к тому, чтобы она искала какие-то другие выходы для своей энергии… скажем, тот же велосипедный клуб, куда она, я знаю, записалась, поскольку именно там познакомилась с доктором Маккуином…

— Вы о нем знаете?

— Полиция посвятила меня в подробности. Но, честно говоря, до меня доходили слухи, циркулирующие по офису, о ее романе с женатым мужчиной. Не то чтобы это мое дело… или, лучше сказать, дело компании… вмешиваться, пока это не становится достоянием гласности…

— А если все-таки становится?

— Чтобы быть до конца честным с вами, миссис Бакэн… если в газеты просочится информация о том, что ваша дочь пропала после того, как угрожала доктору Маккуину и его семье, думаю, ее положение в нашей компании станет уязвимым. Что весьма печально, поскольку она исключительно одаренный сотрудник.

— Другими словами, обратно вы ее не возьмете.

— Я этого не говорил, миссис Бакэн. Если ее найдут в ближайшее время и если, после необходимого медицинского вмешательства, ее психическое состояние будет оценено врачами как стабильное, я буду бороться за то, чтобы ее восстановили в должности. Но если вся эта история вылезет наружу… откровенно говоря, ее пребывание в нашей компании станет невозможным. На самом деле мы всегда очень человечно относимся к своим сотрудникам… особенно к таким ценным кадрам, как ваша дочь. Но совет директоров придерживается консервативных взглядов, когда речь идет об имидже компании. А поскольку мы живем во времена консерватизма, мне пришлось бы биться насмерть со своими боссами за то, чтобы оставить вашу дочь в компании. Мне очень жаль, что приходится заканчивать на столь пессимистичной ноте, но я предпочитаю не скрывать правду о том, что будет нелегко восстановить вашу дочь на работе.

Пересказывая этот разговор Дэну за бокалом вина в баре «Оникса», я поймала себя на мысли: Лиззи — лучший игрок в команде… Мисс Двести процентов? Это так не сочеталось с образом молодой женщины, которая еще в колледже частенько высмеивала чересчур усердных студентов, день и ночь корпевших над учебниками и мечтающих только о карьере. И вот теперь…

— Я никогда не знал, что она так много вкалывала, — сказал Дэн. — Похоже, ее и впрямь высоко ценили на работе.

— Прекрати говорить о ней в прошедшем времени.

— Я говорю о ее бывших работодателях. Ты же сама сказала, что обратно они ее не возьмут.

— Что, в общем-то, не так уж плохо.

— Это ты так думаешь. А для Лиззи…

— Работа помогла довести ее до такого состояния. Между прочим, Лиззи всегда ненавидела то, чем она занимается.

— Мне она этого не говорила.

— Потому что ты никогда не спрашивал.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что сказала. Она не обсуждала с тобой свою работу.

— Потому что…

— Потому что не обсуждала.

— Ты к чему-то клонишь, я угадал?

— Прекрати, Дэн…

— Прекрати что?

— Я не хочу из-за этого ссориться.

— Из-за чего «из-за этого», Ханна? Ты упрекаешь меня в том, что я не был рядом с дочерью, когда она нуждалась во мне?

Я напряглась. Вот уже много лет мы не ссорились из-за детей. И я знала, что в тех редких случаях, когда Дэн выходит из себя, его невозможно остановить.

— Дэн, мы оба очень устали, и нам страшно… — начала я.

— Но ты по-прежнему думаешь, что я уделял дочери мало внимания и в этом причина ее нынешнего нервного срыва…

— Не обвиняй меня в том, чего я не говорила…

— А тебе и не надо было ничего говорить. И без того понятно, о чем ты думаешь…

— Нет, понятно только одно: ты винишь себя за то, что редко бывал дома, когда Лиззи была маленькой, и вот во что это вылилось…

— Вот! Наконец-то ты произнесла это. Я редко бывал дома. А почему? Я строил свою практику, зарабатывал деньги, обеспечивал нашу жизнь, чтобы…

— Дэн, что это тебя так понесло?

— И вот потому, что меня вечно не было дома, она не могла мне довериться…

Я накрыла его руку ладонью. Он тут же отдернул ее:

— Я не нуждаюсь в твоих утешениях. Мне нужна…

Он отвернулся, закусил губу. В его глазах стояли слезы.

— Мне нужна Лиззи, — прошептал он.

Я тронула его за плечо. Он поморщился.

— Дэнни, не казни себя…

— Тебе легко говорить. Вы с ней были подружками…

Он встал.

— Пойду пройдусь, — сказал он.

— На улице холодно.

— Плевать.

Он схватил свое пальто и стремительно вышел из дверей отеля.

Я не бросилась следом за ним, поскольку знала, что, когда с Дэном случаются такие приступы злости и самобичевания, его нужно оставить в покое. Но — и опять это многозначительное но — я не могла оставаться спокойной после его откровений; мне было больно от его раскаяний в том, что он не уследил за Лиззи, будучи занятым своей карьерой.

Но действительно ли он был виноват? Лиззи всегда обожала своего отца — даже в мятежные подростковые годы, когда я в ее глазах была сущей безбожницей. У них никогда не было конфликтов. Так почему же сейчас он винит себя в том, что был плохим отцом, и считает, что в этом причина ее нервного срыва?

Наверное, потому, что это свойственно всем родителям. В глубине души живет страх, что где-то мы совершили ошибку, что именно мы виноваты… во всем. Дети — это великое счастье, и мы благодарны за них судьбе. И все-таки втайне готовы признаться, что без них жизнь могла бы быть пусть не такой яркой и насыщенной, но куда более легкой и спокойной. И это, в свою очередь, порождает вопрос: почему мы связываем себя пожизненными обязательствами, причиняющими столько боли?

Я допила вино. Оплатила счет. Потом поднялась в номер, разделась, забралась в постель и уже, наверное, в десятый раз за сегодняшний день позвонила Лиззи на сотовый и домой. Никакого ответа. К ранее оставленным пяти сообщениям я добавила еще одно — номер нашего телефона в отеле «Оникс» — и попросила звонить в любое время дня и ночи.

Я рассеянно щелкала пультом телевизора, переключаясь с канала на канал. Телевизор я смотрю так редко — новости, иногда старые фильмы или сериалы, — что уже и забыла, какое это пустое времяпрепровождение. Вскоре мне порядком надоел ящик. Выключив его, я пошла в ванную, приняла таблетку травяного снотворного, которое всегда при мне, и вернулась в постель. Пока пролистывала свежий номер «Бостон глоб», который прихватила в лобби, снотворное подействовало, и я провалилась в сон.