ПТУ для гоблинов, или Понтийский тактический университет (СИ) - Наталья Косухина

— Сегодня принцесса Нарцисса заявила, что, несмотря на то, что ты ее подруга, она не можешь более скрывать правду и должна рассказать, что у вас с Реваном были любовные отношения. Вроде как ты ей рассказала.

— Я ничего такого ей не говорила.

— Она привела в доказательство вашу переписку. Понимаешь, можно всё отрицать, но пока будет длиться расследование, запланированные на завтра награждение и мероприятие отложат на срок, пока будет расследоваться это дело. И в это время негодяи могут вас убить. Начнется государственный переворот.

— Расследования не будет и с нами все будет хорошо, уверяю вас. И нужды в побеге нет: я смогу доказать, что Нарцисса лжет.

Мать Ревана пару секунд недоверчиво на меня смотрела, а потом ее глаза расширились: она догадалась. Но прежде чем она успела спросить об этом, меня вызвали в кабинет.

В красивой большой комнате в этот раз было тесно как никогда. За столом сидел канцлер, рядом стоял ректор ПТУ. Здесь же присутствовали император и Совет в полном составе, а также начальник стражи, брат одного из советников. Именно эта парочка хочет власти и свергнуть Совет, с ними у Нарциссы сговор. «Милая» девушка сидела около входа, так же как и Реван.

— Доброй день, магистр, — поприветствовал меня канцлер. — Думаю, вы знаете всех в этой комнате, а значит, мы можем перейти к делу.

Я кивнула.

— Мы вызвали вас потому, что принцесса Нарцисса утверждает, что у вас была связь со своим студентом на протяжении всего срока, что вы преподавали в университете. Это очень серьезное обвинение, но она утверждает, что вы сами сообщили о данном факте ей в личной переписке.

Реван-старший, постучав пальцами по столу, поинтересовался у меня:

— Что вы скажете об этом?

— Принцесса лжет. Не знаю, сама ли она сфабриковала эти письма или ей кто-то помог, но она оклеветала и меня, и моего бывшего студента.

— Габриэла, как ты можешь?! — расплакалась лживая гадина.

— Вы понимаете, что нам нужны и доказательства? — усмехнулся глава стражи.

— Конечно, и я могут их предоставить. Я не могла состоять в любовной связи с господином Реваном. — И, вскинув голову, добавила: — Любой лекарь подтвердит вам это: я ещё девственница.

Мои щеки пылали, душа металась от стыда: признаваться перед таким количеством народа в таком личном вопросе. Но ничего не поделаешь.

Шум поднялся невообразимый, я перевела взгляд на Нарциссу, что сидела застывшая и забыв, что должна плакать, а потом на Ревана.

У гоблина выражение лица было совершенно невозмутимым, но в глазах я видела потрясение. Ещё бы: у одаренных очень свободные нравы, а тут в моем возрасте — невинная дева.

— Господа, давайте подойдем к проблеме по порядку. Обвинение с Ревана снято и завтрашняя церемония состоится?

Двое из трех советников были за этот вариант, оставалось слово за императором.

Руки у мужчины тряслись — едва заметно, но всё же, — глаза были полуприкрыты, и когда он заговорил, голос срывался.

— Обвинения с господина Ревана и магистра Дакар сняты. Но магистр должна пройти обследование немедленно.

Смотря, как мучится император, понимая трудность принятого им решения, я передернула плечами, так мне стало не по себе. Ужасное бремя — дар императора.

— Нарцисса же должна быть заключена под стражу до окончания расследования о ложном обвинении.

Принцесса была потрясена и раздавлена, когда к ней подошли два стражника и взяли под конвой. Заигралась она, нельзя вечно подтасовывать факты, теперь сама же попалась в свою ловушку.

Ко мне тоже подошли два конвоира и повели прочь из комнаты.

И уже в коридоре Нарцисса приблизилась ко мне и прорычала:

— Не думай, что победила.

— Тут и думать не надо. Доигралась, дорогая. Кстати, ты ведь знаешь, что гильдии убийц известна правда об убийстве их предыдущего главы? Они придут за тобой, — порадовала бывшую подругу я.

Но тут стражники взяли меня под руки и повели в лазарет. Необходимо было подтвердить мои слова.

***

На аудиенцию к канцлеру я шла в некотором разладе с собой. Буря эмоций бушевала внутри, не давая покоя. И смущение, что теперь он знает – я имею виды на его сына, и неловкость от того, что совсем недавно я объявила всем о своей девственности, и сомнения в своем понимании ситуации с заговором.

Так много произошло за последнее время, столько всего случилось…

— Магистр Дакар, вас готов принять канцлер, прошу, — обратился ко мне довольно молодой изменённый, с острыми ушами и вытянутым зрачком.

Очень небольшие изменения во внешности.

До этого кабинет Ревана-старшего я не рассматривала, не до того мне было, зато теперь внимательно оглядела большое светлое помещение, обставленное строго, но в то же время шикарно, в теплых тонах. Ничего броского или необычного. Личность хозяина кабинета здесь была практически не отображена.

— Добрый день, — поприветствовала, присаживаясь напротив и вцепившись руками в полированные подлокотники кресла.

— Не сказал бы этого, ну да ладно, — пробормотал гоблин и захлопнул папку с бумагами. – Думаю, ты знаешь, зачем я вызвал тебя.

Душа ушла в пятки от волнения.

— Не-нет…

— Вопросов действительно много, но начнем с главного. Начатое расследование по поводу ваших неуставных с Донатом отношений закрыто и открыто дело против Нарциссы. Сегодня ее перевели из-под временного заключения в тюрьму, там она будет ожидать результатов расследования и приговора.

— Она не призналась в содеянном? – тихо спросила я.

— Пока с ней ведутся об этом переговоры. Но мне не выгодно, чтобы они быстро завершились: вопрос с заговором еще не закрыт.

— А император?

— Он ничего не может. Он — хранитель равновесия, правит — Совет. Сами же советники, кроме одного, просто в бешенстве от поведения принцессы.

Эта тема была неприятна для меня, и я поспешила ее закрыть:

— Я так и не спросила, что стало с де Неро. Было ли ему что-то за попытку вскрытия тайника?

— Нас в тот момент в первую очередь интересовал не тайник, а его участие в заговоре, но он был умнее своей любовницы и не полез в это дело. За предоставленную нам информацию мы не стали судить его, тем более самого факта кражи нет… Но в столице или в крупных городах он более не покажется. Он теперь остаток своей жизни проведет в глуши.

— И он согласился?

— У него был выбор? Везде лучше, чем в тюрьме.

Канцлер просто не понимал, о чем он говорил. Для Рунеро смерти подобно вернуться в провинцию и более не иметь возможности из нее выбраться.

— И теперь изо всех этих тайн ПТУ у меня осталось только одна головная боль: что же мы будем делать с тобой?