Серебряный век. Жизнь и любовь русских поэтов и писателей - Екатерина Станиславовна Докашева

ее? Существует множество представлений о нас: наше собственное, мнение наших друзей, любовника и, наконец, врагов. У меня есть основательные причины это знать: вместе с кофе мне подавали по утрам газетные рецензии, из которых я узнавала, что я красива, как богиня, и гениальна; еще не перестав радостно улыбаться, я брала другой лист и узнавала, что я бесталанна, плохо сложена и настоящая ехидна. <…> Как же описать себя в книге, если посторонние с разных точек зрения видят в нас различных людей? Описать ли себя в виде целомудренной Мадонны, Мессалины, Магдалины или Синего Чулка? Где мне найти образ женщины, пережившей все мои приключения? <…> Женщина или мужчина, которые напишут правду о своей жизни, создадут величайшее произведение. Но истину о своей жизни никто не осмеливается написать. <…> Ни одна женщина никогда не сказала полной правды о своей жизни. Автобиографии знаменитых женщин являются чисто внешним отчетом, полным мелких деталей и анекдотов, которые не дают никакого понятия об истинной жизни. Они странно замалчивают великие минуты радости или страдания. Мое искусство – попытка выразить в жесте и движении правду о моем Существе…»

Далее Дункан резонно замечает:

«Но если сам человек сомневается в том, что он может написать правду о самом себе, то что же касается мнения и оценки других?»

Айседора Дункан родилась 27 мая 1877 года в Сан-Франциско. С детства она занималась танцами и со временем стала признанной величиной в мире культуры. Ею восхищались и ей подражали. Она обрела славу как создатель новаторского метода в танце, и ее называли «гениальной босоножкой». Талант Дункан признавали люди, чей вес и статус в мировом искусстве был неоспорим. Божественная Айседора собирала полные залы и вызывала восторг у поклонников. Она гастролировала по всему миру и зимой 1904/1905 года приехала в Россию…

И здесь произошел случай, который в дальнейшем она назвала «предопределением».

«Поезд, шедший в Петербург, был задержан снежными заносами и, вместо того чтобы прийти по расписанию в четыре часа дня, пришел на двенадцать часов позже, в четыре утра. На вокзале никто меня не встретил. Мороз был в десять градусов, и мне не приходилось никогда испытывать такого холода. Русские извозчики в ватных армяках усиленно били сами себя кулаками, чтобы согреться.

Оставив горничную с вещами, я взяла одноконного извозчика и велела ему ехать в «Европейскую гостиницу». Таким образом, мрачным русским утром я ехала совершенно одна в гостиницу и вдруг увидела зрелище, настолько зловещее, что напоминало творчество Эдгара По. Я увидела издали длинное и печальное черное шествие. Вереницей шли люди, сгорбленные под тяжкой ношей гробов. Извозчик перевел лошадь на шаг, наклонил голову и перекрестился. В неясном свете утра я в ужасе смотрела на шествие и спросила извозчика, что это такое. Хотя я не знала русского языка, но все-таки поняла, что это были рабочие, убитые перед Зимним дворцом накануне, в роковой день 9 января 1905 года за то, что пришли безоружные просить царя помочь им в беде, накормить их жен и детей. Я приказала извозчику остановиться. Слезы катились у меня по лицу, замерзая на щеках, пока бесконечное печальное шествие проходило мимо. Но почему хоронят их на заре? Потому что похороны днем могли бы вызвать новую революцию. <…>

Если бы я этого не видела, вся моя жизнь пошла бы по другому пути. Тут, перед этой нескончаемой процессией, перед этой трагедией, я поклялась отдать себя и свои силы на служение народу и униженным вообще. Ах, как мелки и бесцельны казались мне теперь мои личные желания и страдания любви! Даже искусство казалось бессмысленным, если не будет в состоянии помочь этому».

Именно желание помочь угнетенным и приведет Айседору впоследствии в революционную Россию… Она захочет создать в новой стране новое искусство, и помочь детям приобщиться к своему танцевальному методу.

В cвой первый приезд в Россию она познакомилась с балеринами Анной Павловой и Матильдой Кшесинской, художниками Александром Бенуа и Львом Бакстом, театральным деятелем Сергеем Дягилевым. Это было первое знакомство Айседоры Дункан с Россией и первые выступления…

ПРИМЕЧАНИЕ.

Россия для Дункан позже действительно обернется страной «предопределения». Из воспоминаний Айседоры:

«За столом Бакст сделал с меня набросок, который теперь появился в его книге; на нем я изображена с очень серьезным выражением лица и с кудрями, сентиментально спускающимися с одной стороны. Удивительно, что Бакст, обладавший некоторым даром ясновидения, гадал мне в этот день по линиям руки и, указав на два креста, сказал: «Вы достигнете славы, но потеряете два существа, которых любите больше всего на свете». Это пророчество было для меня тогда загадкой».

Впоследствии это пророчество сбудется страшным образом – Айседора потеряет двух детей. Бакст, который как и многие в то время, увлекался мистицизмом, сумел «увидеть» эту страшную картину будущего в жизни танцовщицы.

Поклонница свободного танца и свободных движений, Айседора не любила балет, считая его враждебным природе с ее стихийностью и естественностью. Посетив императорское балетное училище, где занимались юные балерины, она еще раз убедилась в необходимости создать собственную школу танцев для детей.

Вернувшись в Берлин, Айседора, предприняла ряд шагов для основания танцевальной школы. Была куплена вилла, в которой все напоминало о танце и о детях – картины, барельефы, книги, вазы. «Я фанатично верила, что достичь красоты можно, только пробудив стремление к ней», – признавалась Айседора.

В Германии она испытывает трудности, и ее взор снова обратился к России.

«Тяжелый прусский режим мешал моим мечтам о работе в Германии, и я стала думать о России, где я до сих пор встречала восторженный отклик и заработала целое состояние. Предполагая основать школу в Петербурге, я снова отправилась туда в январе 1907 года в сопровождении Елизаветы и двадцати маленьких учениц. Опыт не имел успеха. Хотя публика сочувственно встречала мой призыв к возрождению настоящего танца, Императорский балет слишком прочно укоренился в России, чтобы можно было думать о переменах. Я повела своих маленьких учениц посмотреть на упражнения детей в балетном училище, и последние отнеслись к нам, как канарейка в клетке относится к ласточкам, летающим на свободе. Но в России не настал еще день для проповеди свободных движений человеческого тела. Балет, бывший истинным выражением сущности царизма, увы, все еще существует! Единственный, кто бы мог помочь моей школе в России, был Станиславский. Но у него не было возможности устроить нас в своем знаменитом Художественном театре, о чем я мечтала, хотя