Мятеж броненосца «Князь Потемкин-Таврический» - Владимир Шигин

23 августа (3 сентября) 1905 года был подписан Портсмутский мирный договор с Японией. Войне пришел конец. Полковника Акаси отозвали в Токио. На своей родине резидент заслужил признание. Император пожаловал ему чин генерал-майора и возвел в почетное звание — барон…»

Как знать, может быть, пройдет некоторое время, и архивы откроют нам новые тайны мятежа на броненосце «Потемкин». Честно говоря, мне очень не хотелось, чтобы оказалось, чтобы когда-нибудь выяснилось, что русские матросы убивали русских офицеров по заданию японской разведки.

Глава девятнадцатая.

ВЫСОКАЯ ПОЭЗИЯ «ПОТЕМКИНА»

Разумеется, что вершиной пропаганды о восстании на «Потемкине» всегда был и, видимо, уже навсегда останется знаменитый немой фильм Сергея Эйзенштейна «Броненосец “Потемкин” прогремевший в 20-е годы XX века по экранам всего мира. А потому и ныне именно кинематографическая версия Эйзенштейна является наиболее известной в народе.

Безусловно, фильм «Броненосец “Потемкин”» талантлив, но это фильм особого жанра — историко-фантастического, и к реальным событиям июня 1905 года на палубе реального броненосца «Князь Потемкин-Таврический» он не имеет никакого отношения.

Фильм «Броненосец “Потемкин”» был снят в 1925 году к двадцатилетию первой русской революции. Главным заказчиком киноленты и ее идеологом являлся Лев Троцкий. По замыслу Троцкого, фильм должен был стать этаким «идеологическим камнем», брошенным СССР в капиталистический мир, чтобы побудить тамошние народы к новым мятежам и конечной победе всемирной коммунистической революции. По этой причине денег на создание фильма, наглядно рассказывающего о том, как надо устраивать военный мятеж, не жалели.

Снят и смонтирован «Броненосец “Потемкин”» был чрезвычайно быстро — всего за каких-то четыре месяца. Эйзенштейну надо было обязательно успеть сделать премьеру фильма в декабре 1925 года, в 20-ю годовщину восстания на Красной Пресне.

Разумеется, труднее всего было с натурой самого броненосца. Вначале решили искать «Потемкин» на Балтике, так было ближе и дешевле.

Однако, когда Эйзенштейн прибыл на Балтийский флот, там тогдашний командующий флотом М.В. Викторов, бывший лейтенант царского флота, помнивший кровавые расправы над офицерами в феврале 1917 года в Гельсингфорсе, не слишком воспринял идеи Эйзенштейна и под благовидным предлогом, что в составе флоте не осталось кораблей, похожих на «Потемкин», спровадил киношников на Черное море. Там, мол, «рулил» «Потемкин», там о нем фильм и снимайте. К тому же у Викторова была железная отговорка — флот готовился к своему первому заграничному походу в Кильскую бухту под флагом наркомвоенмора M.B. Фрунзе и балтийцам было просто не до творческих изысканий Эйзенштейна.

Пришлось Эйзенштейну ехать в Севастополь. Не думаю, что тогдашний начальник Морских сил Черного моря Э.С. Панцержанскй (тоже бывший офицер царского флота) больше симпатизировал идее фильма, чем его балтийский коллега, но ситуация у Панцержанского была более щекотливая. Буквально накануне он был освобожден от должности начальника Морских сил СССР и назначен с понижением на Черное море. При этом и на этой должности он чувствовал себя неуверенно, понимая, что главная опала еще впереди. В такой ситуации Панцержанский просто не мог отказать Эйзенштейну в организации съемок фильма к годовщине первой революции, иначе его не так бы поняли. Забегая вперед, скажем, что осторожность с фильмом Панцержанскому не помогла и через год он будет снят и с этой должности, а впоследствии и вовсе расстрелян.

Но вернемся к съемкам фильма о мятежном броненосце. Для того чтобы сделать фильм о броненосце, нужен, прежде всего, броненосец. Сам «Потемкин» уже находился в стадии разборки на «иголки». Впрочем, в севастопольских бухтах удалось отыскать его «младшего брата» — еще более старый броненосец «Двенадцать Апостолов», превращенный в склад морских мин. Разумеется, снимать кинофильм среди тысяч мин было нарушением всех инструкций. Но Панцержанский пошел и на это, выбрав из двух зол наименьшее. Однако на «Потемкине» орудия главного калибра были башенными, а на более старых «Апостолах» — барбетными. Поэтому пришлось изготавливать бутафорские башни. По старым чертежам, хранившимся в Адмиралтействе, из деревянных балок, реек и фанеры на «Апостолах» был более-менее воссоздан весь внешний облик броненосца «Потемкин». Затем «Апостолы» буксиром развернули кормой в сторону открытого моря. Мины решили не выгружать, так как у группы каждый день был на счету. Приходилось соблюдать предельную осторожность. Сцены, происходившие во внутренних помещениях «Потемкина», и эпизод с червивым мясом снимались на борту крейсера «Коминтерн».

В «Броненосце “Потемкин”» есть сцена, где взбунтовавшиеся матросы выбрасывают за борт офицеров. Эту сцену снимали в Севастополе в декабре. Актеры, исполнители ролей, «купаться» отказались. Вызвавшиеся двое добровольцев-актеров Александров и Левшин прыгали в воду за всех офицеров. Каждый раз их переодевали, приклеивали разные бороды и усы и бросали за борт.

Любопытно, что Матюшенко в фильме сыграл консультант фильма, бывший мичман царского флота, тот самый, который категорически возражал против того, чтобы матросов накрывали брезентом, говоря, что зритель засмеет создателей фильма. Чем руководствовался бывший мичман, согласившись на роль столь одиозной личности, как Матюшенко, нам неизвестно.

Не менее любопытно и то, что хорошо нам известный уже Константин Фельдман в фильме сыграл роль… самого себя.

Историки кино отмечают и еще один занимательный факт, произошедший во время съемок фильма: «Чтобы воспроизвести эпизод, в котором экипажи трех броненосцев (в том числе и броненосца “Двенадцать Апостолов”) так внушительно солидаризировались с матросами “Потемкина”, что адмирал Кригер приказал повернуть и взять курс на Севастополь, и чтобы придать этому эпизоду наибольшую мощь, Эйзенштейн хотел показать не три корабля, а всю эскадру. Ему удалось получить согласие на это у председателя Реввоенсовета СССР и наркомвоенмора Михаила Фрунзе. В конце ноября, в ясный день весь Черноморский флот направился к кораблю, “игравшему роль” “Потемкина”. Выйдя на параллельный с ним курс, он должен был дать залп в честь мятежного экипажа. Эйзенштейн повел многочисленных гостей, приехавших на съемку, на командную вышку. Эскадра приближалась. Подошли офицеры. Они спросили у Эйзенштейна, как он собирается дать команду о залпе. “О, самым обыкновенным способом, — ответил Эйзенштейн. — Вот таким!..”» Он вытащил из кармана носовой платок и помахал им в воздухе. Режиссер полагал, что находится слишком далеко от кораблей эскадры и его платок там никто не увидит, но за ним следили через бинокли. Едва он опустил руку с платком, как со всех кораблей раздался залп… После этой неудачной съемки Эйзенштейну пришлось удовлетвориться планами, взятыми из старой хроники, где запечатлены маневры иностранной эскадры.

Одним из эпизодов, имевших на премьере наибольший успех, был подъем экипажем красного флага. На выпускавшихся тогда пленках нельзя было воспроизвести красный цвет. Он получался черным. Снимали белый флаг. Но, поколебавшись, Эйзенштейн решился раскрасить флаг в красный цвет, что и было сделано вручную кисточками. Это была трудная работа, так как раскрашивать пришлось 108 кадров, но эффект получился необыкновенный.

У фильма есть интересная черта: он не воспринимается как художественный фильм. Фильм балансирует на очень тонкой грани кинохроники и игрового кино. Разумеется, что фильм — это самая настоящая идеологическая агитка, своего рода учебник по революционной деятельности. Но агитка, сделанная столь талантливо, что воспринимается и сегодня, 80 лет спустя. Пытаясь позже разобраться в принципах построения фильма, Эйзенштейн писал, что “Потемкин” выглядит, как хроника событий, а действует, как драма».

Заметим, что в фильме вообще отсутствует главный герой. Представлен ряд ярких эпизодических персонажей, но центральной фигуры нет. В средоточии фильма находится коллектив, как и учила партия большевиков. Восстание творит коллективный разум, поглощенный светлой идеей, которая в своем становлении расставляет события по предопределенному плану…

Во всем мировом кинематографе за сто лет его бытия, наверное, нет кадра более знаменитого, чем роковая детская коляска с плачущим ребенком, которая скачет вниз по лестнице, под пулями, среди мечущихся людей — в морские волны, к неотвратимой гибели. Насмерть раненная молодая мать, падая, нечаянно толкнула коляску. Со ступеньки на ступеньку вниз, ближе и ближе к волнам, непоправимо… Кинокадр безвинной жертвы, чудовищной и бессмысленной, давно оторвался от конкретных исторических событий, его подсказавших, вырос в символ вселенской несправедливости и мирового зла.