Тенепад - Мария Введенская

Он еле добрался до лестницы, ведущей на первый этаж. Как он мог не заметить всего этого раньше? Какое же гиблое место! Почему он не чувствовал? Прийти сюда по собственной воле, когда теперь единственным достоянием является душа?! Безумие. Но он должен был…. Ради Агнес. Так поступают настоящие мужчины. Хотя это очень страшно… так бесконечно страшно.

Стены давили. Эта белая тьма и звенящая тишина. Каждый шаг давался с трудом, выжимая, словно губку, но Брендон добрался до лестницы, и, увидев Агнес там внизу, испытал настоящий прилив сил, хотя ей не надо бы сюда было заходить. Она выглядела душевно истерзанной и измученной. Борясь с желанием сбежать по ступеням с криками и, схватив ее за руку, выволочь из этого проклятого дома, Брендон спокойно спустился и даже чуть улыбнулся.

– Брендон! Слава Богу! – воскликнула она, испытывая самые трепетные чувства к нему. – Что там произошло? Что случилось с Евой?

– Ты видела Еву? – настороженно спросил тот, испытывая смешанные чувства. Сам он лишь слышал, как она упала с лестницы, но не увидел, когда спустился.

– У тебя на руках кровь! – вмиг переключилась та. – Что случилось?!

Брендон крепко обнял ее, подойдя вплотную, и поцеловал в макушку.

– Всё хорошо, Несси.

– Пойдем отсюда, пожалуйста! – взмолилась Агнес.

– Конечно. – он взял ее за руку и потащил из этой комнаты.

Страшные непередаваемые чувства, словно они – пара котят, которые попали на псарню. Оказавшись в кухне, они были буквально ослеплены ярким светом, бьющим из окон. Больше не смеркалось, что казалось уже невозможным. Настало утро или уже день – сложно понять, но солнце не щадило глаз и обнадеживало вместе с тем. Осталось совсем чуть-чуть, хотя постоянно казалось, что сейчас кто-то схватит их сзади, словно кукол, или дверь не откроется. Но нет, всё получилось, и они оба оказались под ярким солнцем разлившегося утра, захлопнув наконец дверь белоснежного коттеджа. Но Брендон не спешил уходить с крыльца….

– Возьми. – сказал он.

Агнес уставилась на перепачканную кровью ладонь и лежащий в ней черный зубастый ключ, который было неприятно держать в руках.

– Хорошо. – та озадаченно свела брови, не понимая, почему сейчас он всё это делает, но ключ взяла хотя и с некоторой брезгливостью.

– Я хочу, чтобы ты хранила его, Несси.

– Ладно-ладно, пошли уже!

Агнес улыбнулась ему с облегчением, отмечая, каким измученным выглядел сейчас Брендон, даже уменьшившимся, как казалось. Да она и сама наверняка еще хуже. Всё-таки подобное не дается даром, оставляет массу следов. Но, тем не менее, солнечный свет, падающий на его лицо, сглаживал картину, излечивал раны, убирал изъяны, делая снова красивым. Брендон улыбался, и Агнес улыбалась в ответ, благодаря Господа, что всё закончилось, и они выбрались из этого грязного черного места, каким бы белым оно ни было. Они обнимались, и в этом ощущалось столько нежности и любви, что хотелось плакать. А потом он внезапно отстранился и сказал:

– Держись подальше от Евы.

И словно по команде, двери особняка распахнулись, и Брендона затянуло внутрь. Как куклу, невесомую пушинку. Агнес еще улыбалась, когда это произошло…. Осознание не сразу добралось до сердцевины.

– Брендон? – в ужасе позвала она и рванула к дверям, начав истошно дергать за ручки, но бесполезно.

Внезапно весь дом пришёл в движение и начал погружаться внутрь со всеми своими розами, которые змеями уползали под землю.

– Нет! Брендон! – визжала Агнес, дергая за ручки, пока те не скрылись, а затем и сами двери.

Она кричала и колотила в уходящие белоснежные стены и окна, которые невозможно было выбить, заглядывая внутрь, но не видя Брендона. Первый этаж, второй, чердак с разорванным на две половины сердцем, валявшимся на полу куском мяса – сердцем Евы, ее душой. Последний сдерживающий блок.

Агнес неистово продолжала бить в твердь и звать Брендона, даже когда маленькое чердачное окошко скрылось под землей, и крыша начала уходить следом. Она била кулаками, не замечая ни боли, ни содранных костяшек, даже не задумываясь о природе посмертной боли, слез и крови, насколько это иллюзорно, как и всё ее тело. Ад – он такой. Агнес просто звала Брендона и механически колотила в крышу, а когда та исчезла под землей, начала копать, словно робот, ничего не видя из-за слез, утопивших глаза.

Всё имеет свою цену и требует жертву, приношение. Чтобы получить, надо лишиться, но и заплатить за вход, за попытку. Здесь так. И чем ценнее желаемое, тем больше жертва и выше цена. Посему мудрецы говорят – бойся желаний своих, потому что лучше меньше – да лучше. Мудрецы и философы, место которым в Лимбе…. А может, они просто всё здесь знают, вот и мудрость взялась? Так вроде просто. Но как справиться с человеческой натурой, которая вечно требует больше?

Ева стояла сзади и бесстрастно глядела на душераздирающую сцену, как Агнес роет землю, а потом подобрала черный зубастый ключ, который та отбросила, чтобы не мешал, и направилась к машине. Джек лежал под сиденьем и трясся, как последняя левретка. Такого с ним еще не происходило, даже когда приезжал ветеринар, чтобы сделать болезненную прививку. Его хозяйка изменилась…. Она вышла из этого дома совсем другой. То, что лишь иногда показывалось, теперь захватило полноценную власть и представляло настоящую угрозу. Собаки инстинктивно чувствуют зло, даже лают, если встречают плохого человека или просто с дурными намерениями. Но сейчас подавать голос было бы ошибкой. Последней и весьма болезненной. Даже бежать страшно, потому что Джек отчетливо улавливал, что для чего-то нужен своей бывшей хозяйке, и до этой поры, она его не отпустит, но и ничего не сделает.

Ева села за руль и включила зажигание, бесстрастно глядя на дорогу. Бобби Винтон весело затянул «Синий Бархат», и БМВ сорвалась с места.

…на протяжении многих лет, я всё ещё вижу синий бархат сквозь слезы…

ЗВОНОК

– Вас к телефону… – боясь вздохнуть, сказал официант и положил трубку на столик, на котором стояла ополовиненная бутыль водки, а потом отступил.

Удостоверившись, что будет воспринят правильно и не навлечет на свое заведение ужасную участь, он выждал с минуту, переминаясь с ноги на ногу, а затем ретировался. Человек в кожаных перчатках возымел здесь эффект разорвавшейся бомбы – все столики вокруг него пустовали. Это был самый немноголюдный день за всю историю Неспящей Красавицы. Люди подсознательно старались держаться подальше от Джейка, чувствуя, что тот в себе несет. Инстинкт самосохранения работал на полную громкость. Стриптизерше не повезло больше остальных. Без какого-либо специального приказа она боялась отпустить шест, словно приросла к нему, хотя Джейк плевать хотел на это шоу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});