Педология: Утопия и реальность - Арон Залкинд

По этим же мотивам основное значение в подростническом коллективе надо придавать не интимной дружбе, не «глубинной романтике», которые обычно лишь указывают на слабую социально-действенную связь детей, а конкретному деловому материалу и тем целям, которые объединили детей. Группировки не по узкосубъективным взаимным симпатиям, а по целям и действиям. Отсюда частая изменчивость привязанностей при неизменности основной линии интересов и стремлений. При изучении коллектива подростков главный вопрос — не «с кем объединяются», а «на чем и для чего объединяются», после чего вполне ясной окажется и причина персональных группировок.

Однако это нимало не ослабляет значения персонального состава группы, различных ее слоев, руководящих ее ячеек. Маневрируя отдельными группами и даже отдельными детьми в группах, при одном и том целевом материале, можно сложно перестраивать взаимоотношения детей вносить в них новые связующие нити, не претендуя при этом, повторяю, на внесение новшеств в конкретные цели и в основные планы, объединившие ребят (частая смена этих целей и планов лишь усилила бы общую неустойчивость, неорганизованность детского поведения, т. е. играла бы на руку половым ненормальностям).

Естественно, что в подростническом коллективе совершенно исключительную роль приобретает вожачество. Быть вожаком — наиболее трудная и наиболее благодарная «специальность» именно в коллективе переходного возраста, специальность, для полового воспитания группы имеющая огромное значение. Вожак тем нужнее и тем влиятельнее в коллективе, чем сложнее состав последнего, чем в нем больше разношерстности, разнобоя в интересах, навыках. Вожак тем нужнее коллективу, чем сильнее, по своеобразию, оригинальности целей оторван коллектив от окружающей среды, противопоставляясь ей, или ей вообще чуждый. Чем тяжелее борьба, тем острее потребность в вожаке. Все эти черты характерны именно для подростнических групп. Именно они чаще всего входят в антагонизм со средой, с «авторитетами», именно их хуже всего понимают взрослые, именно они всегда напряжены, пропитаны элементами брожения, разношерстны. Без вожака — «гибель», с вожаком-уродом — еще хуже, хороший вожак — спасение.

Однако задача такого вожака — труднейшая. Объединить, стройно организовать, создать общую целеустремленность сразу у многих представителей наиболее индивидуально[204] окрашенного возраста — никакому возрастному «вождю» не выпадала еще подобная задача. Во-первых, он должен объединять в себе с максимальной яркостью и четкостью наиболее характерные черты возраста, чтобы уметь улавливать тяготения своей «паствы» и чтобы последней импонировать совозрастностью, сообщностью, так как нет ничего более отвратного, более озлобляющего для подростка, чем подход к нему от «взрослости», свысока. Во-вторых, он должен быть воплощением этих черт в наиболее волевом и героическом их выражении, чтобы оказываться и примером, образцом, и специалистом по умению распоряжаться, приказывать. Он должен быть изобретателен, так как подростки требуют, чтоб вожак был зачинщиком, застрельщиком, носителем того нового, за чем специфически всегда гонится подросток. Вместе с тем он не должен быть «кулаком», так как актуализм переходного возраста не терпит безоглядной деспотии и отвечает на нее бурной «революцией». Постоянный, длительный вожак — явление нечастое в переходном возрасте, так как нет возможности непрерывно доставлять оригинальный, неизведанный материал своему возрасту, но возможность возвращения «жезла» при надобности не исключена в дальнейшем, если прочие претенденты окажутся в данный момент слабее.

Вожачество своей сменностью ценно тем, что оно позволяет пройти через себя значительной части детской группы, так как при умелом построении целей и внутренних связей в коллективе всегда найдутся моменты, когда удастся использовать именно те качества, которые индивидуально сильны у того или иного, еще не «вожачествовавшего» подростка. Этим устраняется исключительность вожачества, вожачество демократизируется, что особенно важно для смягчения возрастного эгоцентризма, а с другой стороны, это повышает внутригрупповую дисциплинированность, так как подчиняются руководству особенно разумно именно те, кто разумно руководил сам. Характерно, что тяга к внутренней самодисциплине стихийно велика именно в переходном возрасте, как это ни кажется противоречащим данным о возрасте. Нащупав эту тягу, можно творить чудеса с дисциплиной подростков. Объясняется это стремление, очевидно, некоторой общей «растрепанностью» нервно-психических процессов подростка, с которой он сам не в силах справиться, инстинктивно пытаясь найти самодисциплинирующую помощь в коллективе. Таким образом, остро-личностное подростка ищет своего завершения в активно-коллективном.

Дети, хорошо включенные в здоровый коллектив, обеспечены правильными переключениями всех своих психофизиологических сил, т. е. и здоровым половым воспитанием. Они застрахованы от одиночества, в котором пища и для избыточной половой романтики, и для еще худшего онанизма, они находят для своей «героики», для своих тяготений к усилию, напряжению, к сложности — непрерывно обновляющийся материал, для общей своей тренировки они получают твердые обязательства, дисциплину и, кроме того, в коллективе, на почве общего дела, общих интересов вырастают у них такие здоровые и прочные связи, при которых ранняя половая чувственность и даже избыточная половая романтика оказываются «растениями из чужого, враждебного климата».

В коллективе, однако, имеются и теневые, даже грозные моменты, особенно опасные именно с точки зрения полового воспитания (конечно, в плохо сорганизованном коллективе). Выше (гл. VII) мы говорили уже о «специально-половых» группировках по признаку полового интереса и особом типе «половых вожаков», застрельщиков в области полового разнуздания. Это, конечно, злобная гримаса подростнического коллективизма, о которой следует постоянно помнить. Имеются, к несчастию, и другие уродства в области использования коллективизма переходного возраста. В вожаки подростков нередко идут дети-садисты, для которых групповая детская тяга к герою, к мощи вырождается в истязательскую тиранию, в манию властвования, адресуемую детской группе. Атмосфера насилия, нажима, террора характеризует такой тип садистского вожачества. Хорошо, если группа восстанет и свергнет тирана, но и это, до благополучного конца, чревато сложнейшими конфликтами. Хуже, если коллектив оцепенеет, окажется ущемленным под пятой террора, — это почва для самых тяжелых форм половых уродств, так как сексуально больше отравляются дети, ущемленные через коллектив, чем дети, в коллектив вовсе не вступавшие: падение сверху вниз (из коллектива — в невольное одиночество) испытывается тяжелее, чем хроническое «лежанье внизу». Повышенная запуганность, затравленность, беззащитность — лучший друг болезненных половых переключений.

Не менее опасны вожаки-дезорганизаторы, использующие свое влияние на хулиганские, бандитские и прочие групповые детские авантюры. Заражаемость подростка велика и в положительном, и в уродливом направлении, — от материала и целей, предоставляемых всей окружающей средой, и от нашего уменья зависит, победим ли мы или вожак-дезорганизатор. Но даже и при хорошем вожаке далеко не все опасности изжиты. Подростки, эмоционально «захлебнувшиеся» в радостях коллективного напряжения, могут перейти через все границы возбуждения, долго не замечая усталости, и нанести тем сильный, истощающий удар своей нервной системе.

Своеобразна, сложна и трудна роль взрослого в подходе к коллективу переходного возраста, пожалуй, труднее, чем во все другие периоды человеческого коллективного бытия. По существу, коллектив подростков-«личностников» противопоставлен «взрослому населению человечества», так как это наиболее ярко эмоционально окрашенный, наиболее индивидуально-оригинальный, самый противоречивый и непонятный «с взрослой точки зрения» возраст, — возраст протестов, сопротивлений, неожиданностей. Всякое «инородное» вмешательство, тем более взрослого, наседающего со своим непризнанным авторитетом, встречается усиленной борьбой — то явной, то скрытой. Поэтому овладеть такой установкой, получить возможность влиять на нее — можно, лишь «войдя в нее изнутри». Ничего не сделаешь с коллективом подростков, если сам не станешь подростком, более умным, опытным, но обязательно «совозрастником». Имеется у некоторых талантливых педагогов это особое уменье перевоплощаться в нужные возрасты, притом без сюсюканья, без лицемерия, естественно перевоплощаясь на правах равного, а не высшего. Переходный возраст в этом смысле, конечно, особенно затруднителен, но, связавшись с ним, можно глубоко на него влиять.