Шань - Эрик Ластбадер

— Это исключено, — он рассмеялся.

— Хорошо. — Блустоун кивнул. — Ты удостоверился в том, что почтенный Пок не имеет подозрений насчет того, случайно ли к нему просочилась информация о прискорбном случае хищения в “Южноазиатской банковской корпорации”?

— Ни малейших, — убежденно заявил Белоглазый Гао.

— Его людям пришлось землю грызть, чтобы узнать хоть что-нибудь.

— Еще лучше. — Блустоун по-прежнему не отрывал глаз от циньской вазы. — На меня произвело особое впечатление, как ты избавился от управляющего “Сойер и сыновья”.

— Я получил от этого истинное удовольствие. Вонючий сифилитичный недоносок гораздо больше походил на заморского дьявола, чем на китайца. — Он засмеялся.

— Мой троюродный брат, тот, что работает в мясной лавке на По Янь-стрит, был тоже очень рад позабавиться. Он, как и я, не любит гвай-ло. —Он опять засмеялся. — Как вы знаете, его магазин продает товар всем крупным отелям, обслуживающим заморских дьяволов. Ха-ха! Что за чудесное блюдо подавали в тот вечер на стол тупым гвай-ло, а?

— Попридержи язык, — отрезал Блустоун. — Я такой же заморский дьявол, как и они.

— Нет, — с некоторым жаром возразил Белоглазый Гао. — Вы — коммунист. У вас есть план, как устроить жизнь в Азии, во всем мире так, чтобы людям жилось лучше. Я знаю, как вы помогаете несчастным народам, страдающим под гнетом гвай-лопо всему свету. Нет, выне такой, как они.

— Да, — промолвил Блустоун. — Не такой. Раздался звонок. Блустоун поднял трубку и несколько секунд молча слушал.

— Впустите его и проводите сюда, — коротко бросил он и повесил трубку.

Блустоун, предпочитавший обдумывать наиболее сложные деловые проблемы вдали от шумного офиса “Тихоокеанского союза пяти звезд”, держал двух секретарей: одного — на работе, другого — дома. И сейчас звонок второго отвлек его от размышлений о превосходстве человека над природой, вызванных игрой света в удивительной вазе.

Белоглазый Гао, встрепенувшись, повернулся к двери. Она распахнулась, и на пороге появилась дородная фигура сэра Байрона Нолина-Келли. Шотландец по происхождению, он, помимо огромного состояния, являлся также обладателем пары великолепных бакенбардов и безукоризненно ухоженных, пышных усов, закручивавшихся на концах. Копна густых волос пепельного цвета, зачесанная назад, открывала широкий лоб. Густой румянец на щеках и мясистая картофелина вместо носа делали его похожим на всеобщего добрейшего дядюшку.

На самом же деле он был тай-пэнем“Тихоокеанской торговой корпорации”, влиятельной компании, пользовавшейся такой же почтенной репутацией, что и старейшая торговая корпорация “Маттиас и Кинг”.

Сэр Байрон единолично контролировал “Тихоокеанскую корпорацию” на протяжении вот уже пятидесяти лет, несмотря на отчаянные попытки других членов семьи отобрать у него хоть часть власти. Он был самым настоящим тираном, злобным и могущественным, и Блустоуну пришлось затратить немало времени и сил, умасливая его.

Больше всего на свете сэр Байрон любил побеждать. И наоборот, он ненавидел проигрыши в чем бы то ни было. Особенно если дело касалось его компании. По мнению Блустоуна, концепция тай-пэней, основавших “Общеазиатскую торговую корпорацию”, была обречена на крах. При помощи доказательств, подтверждавших наличие явного дефицита средств, ему удалось убедить в этом и сэра Байрона, проведшего наряду с другими тай-пэнямидостопамятный уик-энд на борту “Триремы”.

— Добрый день, тай-пэнь, — поздоровался сэр Байрон.

Ответив на приветствие, Блустоун повернулся к Белоглазому Гао.

— Это Пин По, — небрежно промолвил он, указывая на того. — Один из моих управляющих.

Как и рассчитывал Блустоун, сэр Байрон небрежно кивнул китайцу и тут же забыл о его присутствии.

— Я только что прибыл из Макао, — заявил он, отмахиваясь от предложения Блустоуна выпить. — Шестипалый Пин и Угрюмый Лион Лау уладили свои финансовые проблемы.

— А скупка? — Блустоун от возбуждения даже наклонился вперед.

Сэр Байрон кивнул.

— Уже началась. Бобби Чань позаботился об этом. В операции участвует достаточное количество независимых брокеров, так что всю цепочку можно проследить только с помощью специального расследования.

— Стало быть, вы и я начнем скупать их с завтрашнего дня.

— Как договорились.

Блустоун внимательно следил за сэром Байроном, дожидаясь хотя бы намека на истинную цель его визита. Все, сказанное старым шотландцем до сих пор, можно было вполне сообщить и по телефону.

— Может, все-таки присядете? — промолвил он, указывая на кресло, освобожденное Белоглазым Гао, который скромно отошел на другой конец комнаты и принялся сосредоточенно изучать вазу.

— Ладно, — смягчаясь, согласился сэр Байрон. Он сидел — впрочем, и стоя он сохранял ту же осанку, — выпрямившись, словно аршин проглотил. Полковник в отставке, он демонстрировал безупречную армейскую выправку.

— Прежде чем вы и я возьмемся за это дело, мне бы хотелось прояснить кое-какие вопросы. Блустоун недоуменно пожал плечами.

— У вас было более чем достаточно времени на яхте.

Байрон окинул его холодным, оценивающим взглядом.

— Я не хотел говорить в присутствии узкоглазых. Пусть это останется только между нами.

И Белоглазым Гао, —добавил про себя Блустоун, — которого ты считаешь частьюмебели.

— Яхочу знать, насколько опасна наша затея на самом деле.

— Риск, — без малейшего промедления отозвался Блустоун, — действительно велик. Я не стану этого отрицать. — Он знал, что любое иное заявление заставило бы сэра Байрона немедленно подняться, выйти за дверь и поставить крест на своем участии в операции. — Нам противостоят умные тай-пэни. Однако я верю, что их силы уже идут на убыль. Ши Чжилинь мертв. Его сын... его сын исчез.

— Как это исчез?

— Где бы он ни был, можно сказать наверняка одно: его нет в Гонконге. Кто же в таком случае окажется у руля “Общеазиатской”? Сойер? Он уже дряхлый старик или близок к тому. Цунь Три Клятвы? Он знает толк в морских дедах — там ему нет равных. На суше же он предпочитает уповать на других.

Сейчас они испытывают острую нехватку денег. У нас появился шанс замахнуться на Камсанг. Если разработки по опреснению воды попадут к нам в руки, весь Гонконг окажется в нашей власти. Думаю, нет смысла убеждать вас в том, что в Гонконге вода является страшным дефицитом. Овладев Камсангом, мы тем самым станем у вентиля и сможем по сути начать диктовать цену на воду.

В наступившей паузе сэр Байрон переваривал все только что услышанное. Наконец он кивнул.

— Я удовлетворен, — промолвил он, — и передам свои рекомендации другим.

— Отлично, — Блустоун поднялся, поскольку было очевидно, что тема разговора исчерпана.

Тай-пэнипожали друг другу руки, и Нолин-Келли вышел из комнаты. Когда дверь за ним затворилась, Блустоун повернулся к Белоглазому Гао.

— Как ты полагаешь, он поверил мне?

— О Будда, конечно. Потому что именно в это ему и хотелось поверить. То же самое касается и остальных. В их собственных интересах поверить вам. Откуда им знать, что мы стремимся овладеть Камсангом ради чего-то большего, чем какое-то опреснение воды. — Белоглазый Гао фыркнул, — Стоит лишь заглянуть ему в глаза, чтобы убедиться, что он уже ослеплен мечтой о том, как вы выложите ему на блюдечке деньги и власть.

Блустоун, усевшись в кресло, развернул его так, что ваза оказалась перед его глазами.

— Интересно, — пробормотал он, — что сказал бы наш добрый друг сэр Байрон, если бы узнал, что своими капиталами оказывает финансовую поддержку укреплению позиций Советского Союза в Гонконге?

* * *

С серого неба над Москвой вместо снега сыпал мелкий дождь. Впрочем, это вносило в жизнь советской столицы хоть какое-то разнообразие, а заодно означало приближение конца опостылевшей зимы. Даниэла Воркута и Михаил Карелин сидели в планетарии, куда приехали вместе с делегацией высокопоставленных гостей из-за рубежа. Во время сеанса у них возникло ощущение, что они частички космической пыли, плывущей в безвоздушном пространстве. Расстояние, отделявшее их от голубой планеты, сонно ползущей по своей орбите вокруг Солнца, было настолько велико, что на нем не чувствовалось ни напряжения, ни боли, ни тревог — вечных спутников жизни на земле. Вечному и бесконечному космосу неизвестно, что такое беспокойство.

Спустившись, однако, на грешную землю, Даниэла вспомнила про не дававшего ей покоя ни днем, ни ночью Малюту. Время, отпущенное им ей, подходило к концу. Она предпринимала отчаянные усилия, делая за его спиной все возможное и невозможное. Больше всего Даниэлу страшила мысль, что он пронюхает об операции с участием Блустоуна и возьмет ее под свой контроль. Теперь, узнав наконец подлинный размах йуань-хуаня,она поняла, почему Ши Чжилинь шел на все, стараясь утаить от нее масштабы своей деятельности.