Пик Дьявола - Деон Мейер

В разговоре он пообещал:

— Комиссар, я вас не подведу.

— Значит, мы с тобой поняли друг друга, Бенни. — Комиссар помолчал, а потом вздохнул и сказал: — Удар в спину меня очень огорчает. Я пока не выяснил, кто тебя подставил.

Гриссел еще раз припомнил свой разговор с Бёкесом. Отдел по борьбе с оргпреступностью определенно что-то замышляет. Он это знал. Вот почему они связались с прессой. Вот почему умолчали о том, что снимают охрану.

Но в чем дело?

Он раздвинул створки дверей; нельзя же вечно торчать на балконе.

Входя и убирая телефон, он попытался представить себя на месте Быка Бёкеса. Вдруг он все понял и оцепенел. Кристина ван Роин — наживка для отдела по борьбе с оргпреступностью! Они ее используют в качестве наживки! Но для кого? Для Сангренегры?

Он вспомнил свой визит в кабинет Бёкеса. Там был второй детектив — тот, в костюме, при галстуке. Больше так никто не одевается. Кто же он был, черт побери? Может, он из «Скорпионов», особого отдела при прокуратуре?

Нет, ни за что. Бёкес и компания скорее вскроют себе вены в туалете, чем станут сотрудничать со «Скорпионами».

Вдруг он заметил, что Кристина встала, подошла к нему вплотную и пристально смотрит на него.

— С вами все в порядке?

— Да, — кивнул он.

Но будет ли все в порядке с ней?

Душным, знойным днем — лето в Хайвельде жаркое — у магазинчика при автозаправке на Нью-роуд, что между старой Претория-роуд и Шестнадцатой авеню в Мидрапде, остановился угнанный BMB-320D. Оттуда вылезли Джон Коса и Эндрю Рампеле. Они зашли в магазин и вразвалку направились в продуктовую секцию, расположенную сзади.

Пока Рампеле заказывал два чикенбургера, Коса осмотрел четыре прилавка просторного зала. Всего одна камера видеонаблюдения. Она расположена на восточной стене, напротив кассы.

Он что-то шепнул Рампеле; тот кивнул.

Телефон Гриссела зазвонил, когда они ждали пиццу.

— Бенни, босс говорит, мы можем включить ее в программу защиты свидетелей, но на это уйдет некоторое время, — сказал Нгубане.

— Сколько времени нужно?

— Возможно, все формальности удастся утрясти только завтра. И это еще в лучшем случае.

— Ладно, Тим. Пока!

— А сегодня что будем делать?

— Я что-нибудь придумаю.

Коса выждал, пока расплатится и уйдет последний из четырех покупателей. Потом подошел к женщине, стоящей за кассой, сунул руку за пояс и вытащил пистолет. Прижал ствол к лицу кассирши и велел:

— Открывай кассу, сестренка, и высыпай наличку. Никто не пострадает.

— Сегодня мне придется переночевать у вас на диване, — сказал Гриссел.

Кристина подняла на него взгляд и кивнула.

— Начиная с завтрашнего дня над вами возьмет опеку отдел защиты свидетелей. Сейчас они согласовывают все формальности, но такие дела делаются не сразу.

— Почему? — спросила она.

— Это зависит от многих факторов.

В дверь постучали. Гриссел встал и вынул свой табельный пистолет Z-88.

— Должно быть, прибыла наша пицца, — сказал он.

Микроавтобус «тойота» опергруппы Южно-Африканской полицейской службы заехал на заправку. Девять полицейских устали после девяти часов сидения в машине и хотели пить. Весь день им не удавалось даже распрямиться и вытянуть ноги. Все высыпали из микроавтобуса. Молодой чернокожий констебль, снайпер опергруппы, обреченно вздохнул: поскольку он самый младший, ему и заказывать напитки.

— Что вы будете пить? — спросил он у товарищей.

Именно тут из магазинчика при автозаправке вышли двое; у каждого в одной руке был пистолет, а в другой — зелено-малиново-красный пакет.

— Эй! — крикнул снайпер, нащупывая набедренную кобуру, где лежало его табельное оружие.

Остальные восемь оперов инстинктивно посмотрели в ту же сторону. В первый миг они не поверили собственным глазам. Но только в первый миг.

— Совсем недавно вы сказали, что не хотите, чтобы я уходил. Почему? — спросил Гриссел, но рот у нее был набит пиццей. Чтобы ответить, ей пришлось сначала прожевать.

— Вы — первый человек, которого я увидела сегодня, — сказала она, не поясняя, что имеет в виду. Гриссел видел, что она изо всех сил сдерживается, чтобы не заплакать.

Он понял ее. Мысленно представил, как прошел у нее день. Девочку так и не нашли, возможно, она мертва. Она сама не своя от тревоги и сомнений. Наверное, ей страшно еще и потому, что сняли охрану. Она одна в четырех стенах.

— Извините.

— Вам не за что извиняться. Я сама виновата. Во всем.

— Зачем вы так?

Кристина ван Роин закрыла глаза.

— Если бы я не была шлюхой, я бы никогда не встретила его.

Первым его побуждением было спросить ее, почему она стала шлюхой.

— Нет, никакой связи тут нет, — сказал он.

Кристина покачала головой, не открывая глаз. Ему захотелось подойти к ней и положить руку на плечи. Он не двинулся с места.

— Это вопрос психологии, — продолжал он. — Мы часто наблюдаем такое. Жертвы или их родственники во всем случившемся обвиняют самих себя. Вы не можете отвечать за поведение другого человека.

Она не ответила. Гриссел посмотрел на остатки пиццы в коробке, отодвинул тарелку и вытер руки бумажной салфеткой. Потом покосился на хозяйку квартиры. Она была в джинсах. Сидела на стуле, поджав под себя босые ступни. Длинные светлые волосы наполовину закрывали лицо. Что он может ей сказать? Что мог бы сказать кто-то ему, если бы похитили его ребенка?

— На самом деле я приехал к вам для того, чтобы рассказать вам кое о чем другом.

Она открыла глаза.

— Не хочу слушать дурные новости.

— Не думаю, что новость плохая. Просто я считаю, что вы имеете право ее знать. Вам известно о мстителе, которого газетчики прозвали Артемидой?

Она резко мотнула головой, отбросив волосы со лба, и сказала:

— Да. Мне бы хотелось, чтобы он пришел и убил Карлоса.

Она произнесла эту фразу со вполне понятной ненавистью.

— Дело Артемиды веду я. И я хочу использовать Карлоса для того, чтобы поймать его.

— Как?

— Нам известно, что он подбирает жертв после того, как о них напишет пресса. Об их преступлениях. Сегодня мы сообщили газетчикам массу информации о Карлосе. О том, как он… похитил Соню. О том, что он крупный наркобарон. Мы считаем, сведения привлекут убийцу с ассегаем.

— А потом?

— Вот почему еще мы так пристально следим за Карлосом.

Она ответила не сразу. Он видел по ее лицу, по прищуренным глазам, по сжавшимся губам, что она напряженно думает.

— Значит, дело не в Соне, — сказала она.

— Нет, в Соне. Есть все основания полагать, что он приведет нас к ней.

Грисселу очень хотелось говорить убедительнее, но он испытывал чувство вины. Он ведь сообщил Сангренегре, что они намерены делать. Сегодня утром в суде он посмотрел Карлосу в глаза и подкрепил свое сообщение: ты наживка. Карлос никуда не денется, потому что знает, что за ним следит полиция. Вероятность того, что колумбиец укажет местонахождение девочки, равна нулю.

— Я вам не верю.

Угадала ли она по его тону, что он лжет?

— Сегодня утром мой чернокожий напарник беседовал с психологом. Психолог сказала: такие люди, как Карлос, всегда возвращаются к… похищенным. Даю вам слово. Это правда! У нас есть шанс. Это возможно. Не могу поклясться, что так и будет, но такое вполне возможно.

Выражение ее лица изменилось; ненависть ушла. Он понял, что она сейчас расплачется.

— Это возможно, — повторил он, но его усилия оказались тщетными.

Она закрыла лицо руками и сказала:

— Оставьте его. Пусть убьет Карлоса!

Плечи ее дрогнули.

Больше он не мог этого выносить. Вина и жалость толкнули его к ней. Он положил руку ей на плечо.

— Я понимаю, — произнес он.

Она покачала головой.

— У меня тоже есть дети, — сказал он и вдохнул ее запах — духи и слабый запах пота.

Он присел на ручку кресла. Положил руку ей на плечо. Легко похлопывал ее пальцами по затылку. Он чувствовал себя по-дурацки, потому что она не отстранилась.

— Я понимаю, — повторил он.

Она шевельнулась; он почувствовал, что она обмякла. Потом она ткнулась в него головой и, обхватив за пояс, зарыдала.

37

Он много о чем передумал, пока она сидела прильнув к нему и съежившись. Впервые с тех пор, как Анна вышвырнула его из дома, он немного успокоился. Ощутил своего рода умиротворение.

Он осмотрел квартиру. Гостиная и кухня представляли собой общее пространство, разделенное белой меламиновой стойкой. Справа был коридорчик. Куда он вел? В спальни? От его взгляда не ускользнули ни огромный холодильник, ни плазменный телевизор. Все новенькое. К холодильнику магнитами были прикреплены детские рисунки — разноцветные зверюшки. Крокодил, носорог и лев. Кроме того, Гриссел заметил дорогую кофемашину, новенькую, блестящую, с многочисленными ручками и кнопками. Но стулья у стойки были старые; одно кресло в гостиной — вытертое, просевшее. Два мира в одном.