Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На широкой площади, на которой должен был вознестись в ясное небо покойный, уже было полно народу, самураи Кияма в голубоватых кимоно с крестами и их жены и дети, пришедшие отдать печальный долг своему князю. За самураями располагались пришедшие на церемонию крестьяне и за ними - торговцы и ремесленники.
Похоже, носильщики заранее знали, куда именно следует поставить паланкин Золотого Варвара, потому что они чинно проследовали сквозь оставленный для прохода между зрителями коридор и заняли почетное место.
Для того чтобы народ не очень сильно напирал, мешая проходу паланкинов высоких гостей, воины стражи выстроились в оцепление.
Занавеси паланкина Ала были раскрыты, с тем, чтобы он видел всех и все видели его. Для самураев клана Фудзимото он, Арекусу Грюку, хатамото самого сегуна, был здесь его законным представителем, что добавляло церемонии торжественности.
Ал чинно оглядывался, время от времени встречаясь глазами со знакомыми и кланяясь им. Вокруг приготовленной для погребального костра площадки уже разместилась сотня паланкинов. И, по всей видимости, это был еще не предел.
Когда-то давно, еще дома, Ал слышал мнение, будто бы буддисты, равно как и христиане, по идее, должны радоваться смерти близкого человека, так как последователи Будды считали, что человеческие печали на этой земле заканчивались со смертью, после которой человек отправлялся в новое странствование, что же до христиан, то если душа покойного была чистой - ему прямая дорога в рай, а это значит, можно только порадоваться за человека.
На похоронах Кияма все были торжественно печальны. Ал уже довольно давно жил с японцами, но не уставал удивляться стойкости и сдержанности этого народа. На церемонии все, даже маленькие дети, молчали. Так что можно было слышать лишь шаги носильщиков по гравию да беззаботное пение птиц.
Неожиданно всеобщее молчание было прервано резкими звуками металлических барабанов, хаотичным звоном множества колокольчиков - все звенели не в лад, разрушая гармонию тихих и торжественных похорон.
В центр площадки стремительно вышли восемь синтоистских монахов, все бритые, в оранжевых шелковых балахонах, обутые в одинаковые сандалии. Монахи несли роскошный паланкин, в котором с каменным лицом восседал маленький, похожий на обезьянку священник. Позади паланкина стройными рядами двигались двадцать монахов с металлическими барабанами, по которым они с остервенением колотили металлическими дубинками, шум был такой, что Ал невольно пожалел о том, что не додумался заткнуть уши воском.
После того как синтоистский священник, прибывший для проведения ритуала, занял свое место, барабаны заиграли немного тише, и одетые в белое восемь синтоистских священников внесли белый холщовый паланкин, в котором со спокойным выражением лица сидел сам даймё Кияма.
Лицо друга было таким довольным и умиротворенным, что Ал невольно купился, в отчаянии предположив, что тот жив. Ким сидел спокойно, с закрытыми глазами, как никогда прежде похожий на Будду. Его одежда была белоснежной, волосы заплете?ны в ?самурайский пучок, борода за время болезни сделалась се?дой.
С трудом оторвав взгляд от лица друга, Ал взглянул на двух священников с пиками, идущими за носилками покойного.
'Да, так хоронят истинного самурая - самурая, чья верность долгу не уступает булату'. Ал вздохнул, только тут приметив среди паланкинов, в которых сидели близкие родственники покойного, хорошенькое личико своей Гендзико. Она как раз покинула свой паланкин, занимая место подле мужа и его жены, прекрасная в своей новой печали. Все женщины с распущенными по плечам волосами - знак траура. Все родственники в белых кимоно - белый знак смерти и траура.
Под звон металлических барабанов священник завел какие-то мантры, Ал невольно посмотрел на японских крестоносцев, как он давно уже окрестил самураев, на кимоно которых вместо гербов их господ красовались кресты. Никто из них не крестился, не отворачивался и вообще не проявлял ни малейшего нетерпения к чужой вере. Все были поглощены таинством, все печально-сосредоточены.
Смотря на свою дочь, Ал невольно прикидывал, каким образом должен спасти ее вместе с сыном Кияма, и не находил решения. Получалось так, что пока Кияма был жив, его сын пошел бы за Алом хоть в пекло, теперь же, когда Умино и сам даймё, будет ли он следовать воле отца? Подчинится Алу или пошлет его куда подальше?
Священник голосил еще минут сорок, после которых вдруг словно обрушилась мертвая тишина. Так, что стало слышно, как поблизости жужжат мухи.
Без дополнительных указаний бледный Умино вышел вперед. Кто-то из священников в оранжевом сунул ему в руки незажженный факел. С большим достоинством молодой даймё Хиго, Сацумы и Осуми обошел площадку, подходя к выстроенным там четырем вратам по частям света и останавливаясь возле каждых из них, произнося короткую мантру. По опыту присутствия на множестве похорон Ал знал, что таким образом он проверяет, все ли врата открыты, так как дух покойного волен выбирать путь, по которому его душа покинет этот мир. Обойдя все врата, Умино подошел к паланкину, в котором сидел его отец, где получил от другого священника белую веревку, которую привязал к паланкину, после чего, не оборачиваясь, слегка потянул за нее, принуждая носильщиков-монахов следовать за ним в сторону костра, где они аккуратно поставили паланкин на приготовленные дрова.
Всё. Священники отошли, ожидая дальнейших действий сына покойного. Умино взглянул в последний раз на Кияма, после чего закусил губу и, дотронувшись факелом до углей в жаровне, дождался, когда тот запылает рыжеватым пламенем.
Еще одна молитва, и факел полетел на пропитанные маслом дрова, которые мгновенно вспыхнули, огонь набросился на полотняный паланкин, закрывая Кияма своими красноватыми лепестками.
Сделалось жарко, над костром дрожал воздух, дрова трещали и выстреливали в небо веселыми искрами, Умино подбросил в огонь немного благовоний и отошел на свое место. Дело сделано, теперь очередь за почетными гостями и семьей покойного, один за другим гости подходили к костру, кланялись Кияма и подбрасывали в огонь заранее приготовленные и лежащие поблизости на небольшом белом столике благовония. Ал дождался своей очереди и, с трудом сдерживая слезы, отправил в пламя свою щепотку.
Когда носильщики выносили с площади паланкин Ала, костер еще пылал. Ал думал о Гендзико и о том, что, наверное, теперь ему приличнее отправиться к Токугава-сан, чтобы сообщить печальные новости.
Надо было поговорить с Гендзико, как-то ободрить ее, что ли... Хотя теперь у нее своя судьба, свое гнездо. Узнать, как она вообще, его красавица дочь. Как живется ей с мужем и его женой, не обижает ли ее больше похожая на зажиточную крестьянку, нежели на жену даймё Умино из клана Фудзимото, Фусако. Обо всем нужно поговорить, а то еще когда бог даст свидеться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Чужак 9. Маски сброшены. - Игорь Дравин - Фэнтези
- Академия Тьмы "Полная версия" Samizdat - Александр Ходаковский - Фэнтези
- Дорога камней - Антон Карелин - Фэнтези
- ВЕРНИТЕ МОЕГО ЛЮБИМОГО! - Александр Абердин - Фэнтези
- Магия обреченных - Клюева Варвара - Фэнтези
- Системный Геймер 3 - Сергей Витальевич Карелин - Городская фантастика / Попаданцы / Периодические издания / Фэнтези
- Красота внутри (СИ) - Власова Мария Игоревна - Фэнтези
- Пес. Страж - Константин Калбазов - Фэнтези
- Тёмные церемонии - Панов Вадим - Фэнтези
- Одиннадцать камней (СИ) - Кэтрин Бат - Фэнтези