Рейтинговые книги
Читем онлайн Маунтолив - Лоренс Даррел

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 59 60 61 62 63 64 65 66 67 ... 77

«Я должен сравнить ее с теми, что у меня наверху. Шейх — он сегодня из Имбаби — скоро будет. Садитесь, располагайтесь поудобней. Я скоро присоединюсь к вам».

Он вышел. Потекла ленивая беседа, в которой Нессим участвовал по мере сил, чувствуя, что сердце у него бьется в совершенно ином, и неудобном, ритме; когда он поднес к губам сигарету, пальцы дрожали. Чуть погодя двери открылись опять, впустив в комнату старого слепого шейха, духовного наставника на сегодняшнюю Ночь Господню. Собравшиеся окружили его — рукопожатия, комплименты. А следом вошел и Мемлик, и Нессим увидел, что руки у него пусты: он еле слышно прошелестел благодарственную молитву и вытер лоб.

Собраться снова — привычно и быстро. Он стоял чуть в стороне, кучка одетых в темное джентльменов теснилась вокруг слепого старого проповедника, чье безучастное, лишенное всякого выражения лицо поворачивалось от голоса к голосу, словно прибор, построенный нарочно, чтобы улавливать любой звук; надмирная отстраненность абсолютной веры, тем более самодостаточной и цельной, что ее предмет неподотчетен разуму. Руки шейх соединил на груди; скромный, как спартанский мальчик, полный кинетической красоты человек с душой, принесенной по обету Богу.

Вошедший за шейхом следом паша двинулся опять в Нессимов угол, но так медленно, такими кругами, что Нессиму показалось — он не дойдет никогда. Он останавливался, он говорил комплименты, он старательно не глядел в нужную сторону. Наконец он оказался рядом, буквально бок о бок, поглаживая умными тонкими пальцами украшенную жемчугом рукоять мухобойки.

«Ваш подарок великолепен. — Голос тихий, с едва уловимой, где-то очень глубоко, струйкой меда. — Я не могу отказаться от удовольствия принять его. Впрочем, господин мой, ваши эрудиция и вкус известны всем. Выкажи я удивление, я бы выставил себя невеждой».

Формула, обычно употребляемая Мемликом, была столь гладко и столь искусно переведена на арабский, что Нессима это не могло не удивить — и польстило тоже. Подобные обороты речи могли быть свойственны только людям действительно весьма культурным. Он не знал, что память у Мемлика была — на зависть и что к подобного рода встречам он всегда готовился заранее. Он еще раз склонил голову, как будто принимая акколаду, и смолчал. Мемлик немного поиграл мухобойкой, потом добавил, уже другим тоном:

«Есть, конечно же, одно обстоятельство. Я говорил вам о кляузах, которые поступают ко мне, эфенди мой. В подобных случаях рано или поздно мне приходится начинать расследование. Очень жаль».

Нессим поднял на египтянина живые свои черные глаза и, не убирая улыбки, сказал:

«Господин мой, к европейскому Рождеству — дело нескольких месяцев — не будет больше повода для кляуз».

Пауза.

«Значит, время имеет смысл», — сказал задумчиво Мемлик.

«Время — тот воздух, которым мы дышим, как гласит поговорка».

Паша сделал полуоборот и, обращаясь словно бы и не к одному уже Нессиму, добавил:

«Такой человек, как вы, тонкий, знающий, — просто находка для моей коллекции. Надеюсь, вы откроете для меня многие сокровища Слова Божьего».

И снова Нессим поклонился:

«Ровно столько, сколько будет вам угодно, паша».

«Жаль, что мы не встретились раньше, очень жаль».

«Очень жаль».

Мемлик снова стал хозяином дома и повернулся к гостям. Широкий круг неудобных стульев с жесткими спинками был уже почти весь занят. Мемлик дошел до дивана и медленно на него взобрался, с видом пловца, вдруг обнаружившего посреди океана плот; Нессим же выбрал стул подальше. Мемлик хлопнул в ладоши, и слуги тотчас убрали кофейные чашечки и блюдца с засахаренными фруктами; потом внесли для проповедника большое, с высокой спинкой элегантное кресло — резные подлокотники, зеленая обивка — и поставили его чуть в сторону от всех прочих. Один из гостей встал и, почтительно бормоча, провел слепого к креслу. Слуги отступили в полном боевом порядке к двери, закрыли и заперли ее. Вирд готов был начаться. Мемлик открыл, так сказать, заседание цитатой из Газали, теолога, — опять же к немалому удивлению Нессима.

«Единственный способ, — сказал Мемлик, — соединиться с Богом — обращаться к Нему непрерывно». — Сказав это, он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза, словно бы утомленный усилием. Но фраза воспринята была как сигнал: слепой шейх поднял голову на морщинистой шее, глубоко вздохнул, собираясь начать, и все, кто был в зале, среагировали как один человек, как одно тело. Сигареты были затушены, ноги, закинутые одна за другую, стали ровно, расстегнутые пуговицы нашли свои петли, всякая небрежность поз и жестов исчезла в один момент.

Все ждали — и с чувством — голоса надтреснутого, старческого, мелодичного, первых строф Священного Писания, и во внимании этом и вере, озарившей тесный круг отмеченных пороком и корыстью лиц, не было ни игры, ни позы. Кто-то подался вперед, облизнув губы, словно губами ожидая принять облатку Божьего слова; иные наклонили головы и закрыли глаза, готовясь — к новой музыке? Старый шейх сел, опустил на колени восковые руки и прочел первую суру, полную медвяным теплым светом знакомых смыслов, голос его поначалу слегка подрагивал, но постепенно набрал уверенность и силу, отталкиваясь от внимательной тишины зала. Глаза его были теперь широко открыты, матовые, как у мертвого зайца. Слушатели следовали за ходом текста, ловя с восторгом и вниманием каждое сказанное слово, и искали общий путь в мощном потоке поэтической речи, как рыбья стайка, ведомая в открытом море безошибочным инстинктом вожака. Нессим расслабился, напряжение ушло, дав место ощущению тепла где-то в области сердца; он любил суры, и голос у проповедника был хорош, хотя мелодия только намечалась пока где-то на периферии, спорадически, тускло. Но то был «голос глубин души» — подобно артерии, направленному току крови, его духовная сила пронзала плоть стихов, наполняя их новыми смыслами, разнообразием тонов и ароматов, и люди слушались его и отвечали дрожью почти физической, как напрягаются паруса под налетевшим шквалом. «Аллах!» — выдыхали они, встречая каждый новый знакомый перл Писания, и этот тихий шепот добавлял уверенности голосу в его сладком, нежном регистре. «Голос с музыкою слаще благодати» — есть такая поговорка. Род декламации был драматический, с широким диапазоном стилей, проповедник приводил голос в соответствие с сутью текста — то гремел, то молил, то проклинал, то советовал. Ничего удивительного, таким он быть и должен, в Египте слепые сказители способны с голоса запоминать огромные отрезки текста, а Коран по объему равен примерно двум третям Нового Завета. Нессим слушал его с восхищением и нежностью, глядя вниз, на цветистый ковер, полузавороженный отливами, приливами и зыбкой рябью голоса, отвлекшего внимание от беспроволочных линий «за» и «против», от бесконечного внутреннего торга — как именно сочтет необходимым Мемлик ответить на давление, которое будет вынужден оказать на него Маунтолив.

Между сурами — несколько секунд молчания, никто не шевелился, не издавал ни звука, в созерцании сказанного прежде. Проповедник опускал подбородок на грудь, словно собираясь с силами, и тихо сплетал пальцы. Затем он снова поднимал глаза к невидимому свету, и магический пульс текста завораживал аудиторию. Коран был прочитан весь уже после полуночи, старик перешел к историям и притчам, и слушатели немного расслабились; то была уже не музыка, здесь был нужен ум, и быстрота реакции, и юмор: своего рода диалектика Откровения — этика и руководство по эксплуатации. Изменился голос, изменились люди, на лицах проступили снова привычная хитрость и хватка тружеников мира сего — банкиров, студентов, деловых людей.

Еще два часа, и вечер кончился. Мемлик проводил гостей туда, где их ждали автомобили с белыми капельками росы на колесах и хромированных плоскостях. Нессиму он сказал тихим небрежным голосом — голосом, который сразу вывел на самую суть дальнейших взаимоотношений, как свинцовый тяжкий водовод:

«Я приглашу вас снова, господин мой, на подольше. И подумайте».

Пальцем он осторожно прижал пуговицу Нессимова пальто, словно желая сказанное подчеркнуть.

Нессим поблагодарил его и пошел по подъездной дорожке между пальмами туда, где оставил свой лимузин; явное облегчение, не без явной же примеси сомнений. Во всяком случае, думалось ему, он выиграл передышку, которая, правда, никак не отменяет тех сил, что против него ополчились. Но даже и за передышку нужно быть благодарным — однако надолго ли? Гадать покуда смысла нет.

Жюстин еще не ложилась. Она сидела в холле «Шефердс-отеля», под часами, за нетронутой чашкой кофе по-турецки. С обычной своей приветливой улыбкой он шагнул сквозь стеклянную дверь, и она тут же встала; с места она не двинулась, только глядела на него напряженно, взволнованно, словно пытаясь угадать его чувства по тому, что он нес в руках. И расслабилась вдруг, улыбнулась облегченно:

1 ... 59 60 61 62 63 64 65 66 67 ... 77
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Маунтолив - Лоренс Даррел бесплатно.
Похожие на Маунтолив - Лоренс Даррел книги

Оставить комментарий