Московский процесс (Часть 1) - Владимир Буковский

Между тем, наше движение так никогда и не оправилось от этого разгрома. Через год, в 79-м и начале 80-го, без особого шума и протестов подобрали последних, расправились и с Сахаровым, вторглись в Афганистан все это под одобрительный рев толпы на Олимпийских играх в Москве. Даже этого редкостно циничного шоу не смог Запад остановить — советский образ мышления восторжествовал повсюду. Победила их «правда», их представления о добре и зле. А столь дорогая сердцу Запада «разрядка» («детант») так же незаметно и бесславно исчезла: «не связанная с правами человека», она и смысла не имела, превращаясь в обыкновенную капитуляцию.

Характерно, однако, что советские вожди выдержали свою игру, не дрогнув, до самого конца. Даже много лет спустя, в разгар «гласности и перестройки», они от своей легенды не отказались и настояли-таки на том, чтобы Щаранский был освобожден как настоящий шпион — в обмен на реального советского шпиона и на том самом мосту в Берлине, где шпионов обменивали. Эти ребята своего не упускали. Ну, а Запад… утерся и засиял в полном восторге от своего нового друга Горбачева.

Как говорят англичане, с такими друзьями и врагов не нужно.

* * *

Можно не сомневаться, что уж если в таком важном вопросе да столь примитивная гебешная дезинформация тем не менее могла сыграть столь роковую роль, то в вопросах менее существенных, привлекавших гораздо меньше общественного интереса, она была еще эффективней. Особенно учитывая, что чекистские «меры по компрометации» очень часто довольно искусно строились вокруг чисто человеческих особенностей, слабостей характера, нестандартных отношений, используя и амбиции людей, и их бесправное положение, и малую осведомленность Запада. Разработки эти бывали на редкость подлы. Вот, например, в том же деле Щаранского мало было чекистам привесить ему ярлык шпиона, надо было залезть и в личную жизнь:

…в связи с тем, что официальные власти США активно используют в антисоветской кампании бывшую советскую гражданку Штиглиц под видом жены Щаранского, поручить совпослу Добрынину А. Ф. передать президенту Картеру материалы, раскрывающие аморальный облик Щаранского, в том числе личные письма отца Штиглиц, категорически отрицающего супружество дочери с Щаранскнм и выступающего против ее провокационной деятельности. В последующем эти материалы можно будет передать для опубликования в зарубежной прессе.

Расчет тут столь же простой, сколь и подлый — известно, что Картер человек глубоко религиозный, баптист — имеет представления о нравственности супружеских отношений гораздо более строгие, чем принято в нашем мире. И это, без всякого смущения, передается по «обычным дипломатическим каналам», через посла в США. Можно только гадать, какие же гадости передавались «по каналам КГБ», закулисно:

По имеющимся в Комитете госбезопасности сведениям, противник рассматривает издание новой книги С. АЛЛИЛУЕВОЙ «Только один год» как одну из мер по расширению антисоветской кампании, приуроченной к 100-летию со дня рождения В. И. ЛЕНИНА. (…) Учитывая вышеизложенное, в целях отвлечения мировой общественности от клеветнической кампании, проводимой противником с использованием книги С. АЛЛИЛУЕВОЙ «Только один год», предлагаются следующие мероприятия:

В связи с письмом Иосифа АЛЛИЛУЕВА и Екатерины ЖДАНОВОЙ в Политбюро ЦК КПСС, в котором выражается возмущение по поводу изменнического поведения их матери, считаем возможным подготовить и опубликовать за рубежом открытое письмо детей С. АЛЛИЛУЕВОЙ, адресованное известному политическому обозревателю Г. СОЛСБЕРИ, заместителю главного редактора газеты «Нью-Йорк таймс», который неоднократно брал интервью у С. АЛЛИЛУЕВОЙ и в личном плане относится к ней с оттенком презрения.

Это мероприятие будет подстраховано публикацией упомянутого письма и интервью с детьми С. АЛЛИЛУЕВОЙ в одном из ведущих европейских журналов.

Продвинуть в западную печать тезисы о том, что новая книга С. АЛЛИЛУЕВОЙ является результатом коллективного труда таких лиц, как Д.КЕННАН, Л.ФИШЕР, М.ДЖИЛАС, Г.ФЛОРОВСКИЙ, А.БЕЛИНКОВ, и других, зарекомендовавших себя ярыми противниками СССР и специализирующихся на фальсификации истории Советского государства. Одновременно включить в эти материалы имеющиеся в распоряжении КГБ сведения, компрометирующие упомянутых лиц в личном плане.

Направить в адрес С. АЛЛИЛУЕВОЙ письмо от видных представителен советской интеллигенции, лично знавших С. АЛЛИЛУЕВУ (писатель СОЛОУХИН, кинодраматург КАПЛЕР, главный редактор журнала «Советский экран» ПИСАРЕВСКИЙ, профессор МЯСНИКОВ — научный руководитель С. АЛЛИЛУЕВОЙ при защите ею диссертации и др.), в котором содержался бы мотивированный протест против фальсификации фактов из истории Советского государства, клеветы на В. И. ЛЕНИНА. Такое письмо могло бы быть передано С. АЛЛИЛУЕВОЙ через возможности КГБ и с таким расчетом, чтобы оно стало достоянием зарубежной печати.

И такие «меры по компрометации» сопровождали буквально каждое событие, от публикаций книг до арестов и судов, от побегов за границу деятелей искусства до международных происшествий крупного масштаба. Разумеется, далеко не все эти «мероприятия» были удачны, но и отрицать их значение было бы крайней наивностью: ведь в результате создавалась гигантская машина дезинформации, целая система «агентов влияния», против которых у Запада не было никакой защиты. Напротив, демократия была вынуждена защищать право своих заклятых врагов распространять заведомую ложь. Во многих странах, например в США, закон практически даже не защищает вас от клеветы в печати: вам, а не клеветнику надлежит доказывать в суде наличие у клеветника умысла вас оклеветать. А если вы, не дай Бог, человек известный, клеветать на вас считается священным правом прессы.

К тому же, большинство этих «агентов влияния» не были в буквальном смысле агентами КГБ. Просто кто-то распространял советскую дезинформацию из идейных соображений, кто-то — выплачивая, так сказать, старый «должок» этому ведомству или, наоборот, ожидая некой ответной поблажки, услуги, а кто-то — и вовсе не ведая, что творит. Ведь часто «нужная» КГБ «информация» была одновременно весьма интересна вашему конкуренту, завистнику или просто склочному человеку, а задачей КГБ становилось всего лишь подсунуть ее такому заинтересованному лицу.

Да мало ли какие возникали сюжеты. Скажем, большинство западных специалистов по России — советологов, славистов — оказались в зависимости от режима просто в силу того, что им необходимо было время от времени ездить в СССР. Без этого специалист в здешнем академическом мире не считался за специалиста. Любой мог бросить ему упрек в том, что он дисквалифицировался, оторвался от действительности. А возможность туда поехать плотно контролировалась в те годы Лубянкой. Но ведь существовал и обратный механизм, куда более мощный: советский человек любой профессии не мог выехать за границу, скажем, на научную конференцию, на гастроли или соревнования — без санкции КГБ. Став «невыездным», он, конечно, автоматически терял свою ценность, а иногда и просто работу. «Возможности КГБ» были, таким образом, практически безграничны.

Разглядывая же теперь документы ЦК об этих самых «мерах по компрометации», я только диву давался, до чего же они, сволочи, были ловки. Вот ведь, углядели, что Солсбери «в личном плане относится с оттенком презрения» к Аллилуевой, да тут же и задействовали этот оттенок. И что в такой ситуации было делать той же Аллилуевой? Объяснять Солсбери, что им воспользовался КГБ как «каналом» своей дезинформации?

Или вот еще сюжет: записка Андропова «О мерах по компрометации решения Нобелевского Комитета о присуждении премии мира САХАРОВУ А. Д.» и соответствующее решение политбюро:

— поручить Отделам науки и учебных заведений, пропаганды ЦК КПСС, совместно с Президиумом Академии Наук СССР подготовить от имени Президиума Академии Наук СССР и видных советских ученых открытое письмо, осуждающее акцию Нобелевского Комитета, присудившего премию мира лицу, ставшему на путь антиконституционной, антиобщественной деятельности. Указанное письмо за подписью членов Президиума Академии Наук СССР и видных советских ученых опубликовать в газете «Известия»;

— редакции газеты «Труд» опубликовать фельетон, в котором преподнести присуждение САХАРОВУ Нобелевской премии мира в сумме 122 тысяч долларов как подачку реакционных кругов Запада за постоянно поставляемую им клевету на советский общественный и государственный строй;

— по линии АПН продвинуть на Запад материалы, раскрывающие тезис о том, что присуждение премии мира человеку, выступающему против разрядки международной напряженности и оценивающему с крайне реакционных позиций события в Чили, Вьетнаме, Камбодже, Ближнем Востоке, противоречит политике Советского государства и всех прогрессивных сил мира, направленной на разрядку международной напряженности и разоружение;