До поворота (Кровавый Крым) - Кирилл Якимец

Повороты закончились, дорога долгое время шла ровно. Руль начал подрагивать в руках у Милы — она устала.

— Может, я попробую? — предложил Слава.

Мила помотала головой. Потом притормозила. Заглушила движок.

— А все уже. Мы приехали.

Луч фары выхватил из темноты белую вывеску-указатель: Ливадия. Стрелка указывала на сьезд вниз. Внезапно вывеска стала ярче, совсем яркой, нестерпимо яркой… На дороге послышался ровный мощный гул. Что-то тяжелое, длинное двигалось прямо на них, ослепляя мощными фарами. Пришлось отскочить в сторону и прижаться к обочине: едва не чиркнув по плитам песчанника, ограничивающим дорогу, мимо пронесся фургон. Чем-то фургон показался знакомым. Может, все фургоны просто одинаковые?

— Давай срежем? — предложила Мила, заводя мотоцикл в узкую щель между домами.

— Что срежем? — переспросил Слава, но уже сам понял. Фургон, петляя, пробирался вниз. Туда же вел узкий проход-лаз. Мотоцикл вести сразу пришлось Славе, потому что Мила не удержалась на скользких ступенях, отполированных ногами людей, прошедщих здесь за столетия, или даже тысячелетия до них. Приходилось бежать трусцой за тяжелым мотоциклом, когда ступеньки превращались просто в узкую тропинку, петлявшую между домами и дворами. Наконец мотоцикл вырвался окончательно, но удрать не успел — рухнул на потрескавшиеся плиты внутреннего дворика, возле пересохшего фонтана. Слава догнал мотоцикл и прислушался. Мила где-то отстала, но спуск кончился. Впереди видна нормальная дорога с фонарями.

Слава вывел мотоцикл на дорогу и огляделся. Мертвая пелена тумана, подкрашенная голубым светом фонарей. И из этой пелены медленно выходит одинокая фигура — тоже мертвая!.. Нет, это всего лишь Мила. Славу невольно передернуло.

— Пойдем, — Мила положила свои пальцы на теплую рукаятку газа, случайно задев Славу. Ее ладонь показалась неестествено холодной.

— Куда? — Слава слегка отстранился.

— Я дворец нашла и фургон… — она уверенно повела мотоцикл. Славе пришлось покорно идти следом.

Они вышли к просторной площади перед высоким зданием. В окнах верхнего этажа горел кое-где свет.

— Что ты собираешься делать? — Слава спросил очень тихо, почти шепотом.

— Фургон остановился у служебного выхода. Пойдем туда, посмотрим.

Они обогнули здание по правой стороне. Мила приметила небольшую пристройку, Слава нажал плечом на дощатую дверь, засов не выдержал, и они вошли. Внутри было душно и пыльно. Выключатель оказался у самой двери. Под потолком вспыхнула тусклая лампочка. Служебное помещение: метлы, старая газонокосилка ржавеет в углу.

— Заводи, — Мила подтолкнула мотоцикл к Славе, — я больше не могу. Устла.

Она привалилась к стене:

— Давай немного передохнем.

Слава выключил свет и выглянул наружу. Заметил фургон и еще пару легковых машин. Осторожно ходили люди, наверное, очень не хотели привлекать к себе внимание. Слава прислушался, но ничего не уловил, слишком далеко. Кто-то распахнул дверь фургона, посветил внутрь фонариком. Черная тень залезла в нутро фургона. Теперь человек поочередно светил то в фургон, то себе на бумажку. С описью сверяется, решил Слава.

— Ну что, двинули? — перекурив, Мила была готова действовать.

— Куда?

— Туда, — кивнула в сторону входа девочка.

Люди закончили свой нехитрый осмотр содержимого, прикрыли неплотно дверь, значит, скоро вернутся.

— Рискованно слишком, — Славу разбирали сомнения. А стоит ли вообще туда соваться?

Но Мила уже направилась к фургону. Пришлось догонять. Плюшевый диван, кадка с чуть подзасохшей пальмой, книжные полки, коробки и что-то еще. Не хватало трупа. Слава узнал фургон, узнал слегка покореженную дверь. Снова приближались голоса, женский и два мужских… По спине проползли мурашки, и маленький ледяной гномик резко подпрыгнул из желудка к кадыку.

— Лезь! — скомандовала Млиа, распахивая дверцу какого-то узкого шкафа. Слава еле протиснулся.

«Ну и ну! — успел он подумать, прежде чем шкаф перевернулся и его понесли, — Как в гробу! Ща в землю зароют и привет!» Он еле сдержался, чтобы не выскочить из мерно покачивающегося ящика с диким криком.

— Да что в них понапихали-то? — возмущенно спросил сильный бас.

Шкаф резко опустили на землю. Наверное, отдыхали.

— Твое дело таскать, — оборвал его другой голос, — вот и тащи, да болтай поменьше! Взяли!

Теперь Слава отчетливо слышал вибрацию мотора, треск лебедки. Шкаф слегка потряхивало. Лифт? Только не это! Общий шум и грохот выдавал ненадежность конструкции. Все запросто могло рухнуть в любой момент. Если молиться, то поможет? Слава постарался вспомнить хоть какую-нибудь молитву, но не смог. В голову лезли только левкины дурацкие шутки, типа: «Господи Исусе, возьми меня за уси, а я тебя — за бороду, пойдем гулять по городу!» Наконец пытка закончилась. Шкаф выставили куда-то наружу, лифт поехал вверх, должно быть, за следующей невольной жертвой. А шкаф потащили дальше, изредка задевая за углы на поворотах.

— Здесь ставь! — приказал знакомый голос Бека.

Слава даже расслабился. Хоть что-то определилось. Только зачем Беку старая мебель?

— Все? — переспросил Бек.

— Все! — втащили что-то вовсе громоздкое, кажется, диван.

— Ладно, идите. Пианино можно не тягать, оставьте на втором этаже. Черт с ним… Отдыхайте.

Грузчики вышли. В комнате загудел противный зуммер телефонного вызова.

— Да. — голос у Бека бул глухой и усталый, — да, хозяин, все готово. Все расставили. Я знаю…

Через минуту кто-то вошел в комнату и развалился в кресле, только обивка скрипнула.

— Хорошо, Атабек, можешь идти. — Цеппелин говорил напряженно, но размеренно, как будто на машинке печатал.

— Приметы, вещь серьезная, — пояснил он Атабеку, — когда удача в важном деле нужна, нельзя принебрегать ничем. Ты же знаешь?

— Да, хозяин, — по голосу Бека трудно было определить его отношение ко всей этой затее. — Вы приказали перевезти кабинет — мы сделали. Что-нибудь еще надо?

— Нет. О Миле ничего не слышно?

— Нет, хозяин. В Симеизе, вроде, Луиса потопили.

— Как?

— Еще не ясно. Информатор в больнице, без сознания.

— Если что выяснишь, доложи. Хорошо?

— Хорошо, хозяин. Вы будете здесь?

— Нет, ну что ты! Это так, просто символ — залог успеха, чтобы все гладко прошло… Ты же помнишь!

— Да, хозяин.

— Я еду в Ялту. — Цеппелин вышел.

Наверное Бек вышел вместе с ним, потому что в комнате стало тихо. Очень тихо. Слава слышал шелест собственного дыхания и дергающий перестук сердца. И еще темнота.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});