Притяжение страха - Анастасия Бароссо

— Да.

— Если придется падать с гораздо большей высоты?!

— Какая разница, с какой высоты падать, если ты все равно в нужный момент удержишь меня?

Он, кажется, в шоке от такого ответа. Он всегда бывает в шоке от совершенно обыкновенных, нормальных для Юлии вещей. Ну, и черт с ним. С этим доном Карлосом. Почему только, ее все время тянет к таким монстрам?

— Прости, что не доверял тебе, — говорит он вдруг. И внезапно опускается на колени. Прямо на мокрые плитки балкона, не успевшие просохнуть после трех дней непрерывного дождя.

Берет в руки ее босую ступню, бережно, словно это птичка, стремящаяся улететь. Господи, не станет же он ее целовать?! Нет. Он поднимает ее медленно, будто совершает некий мистический обряд. И ставит себе на голову. Да-да, стравит ее босую ступню себе на голову.

Так, они оба не двигаются какое-то время — странная картина, достойная кисти Хуаниты. Хрупкая девушка во всем белом держит ногу на голове мужчины, одетого в черное. Он стоит перед ней на коленях, а она, боясь пошевельнуться, чувствует ступней упругую шелковистость его волос. И понимает, что больше ей ничего не нужно. Солнце, ало-красное и мокрое, словно облитое кровью, быстро падает в море.

Потом он поднимается. Берет ее за руку.

— Ты когда-нибудь купалась ночью?

Юлия мгновенно вспоминает студенческий лагерь. И пьяные ночные купания голышом, И еще, как во сне, как в кошмаре — свое последнее ночное купание.

— О! Еще как…

— Тогда пойдем.

…Луна сегодня, совершенно, абсолютно полная. Огромная. Желто-серебряная. Она тянет к себе. Так и видится, как встают со своих измятых в беспокойном сне постелей все лунатики мира. И, подчиняясь властному неведомому зову, идут бродить по карнизам, забывая напрочь об инстинкте самосохранения. Это страшно — кажется, огромная луна вот-вот упадет на маленькую, беззащитную землю. И раздавит ее.

Лунная дорожка, широкая и яркая, мерцает за его спиной серебряными рыбьими чешуйками. Дон Карлос, стоя у самой кромки воды, сбрасывает одежду так элегантно и небрежно, как он делает все и всегда… и она стесняется на него смотреть. Как всегда. Просто потому, что ужасно хочется разглядывать его бесконечно. Особенно — теперь.

Юлия с усилием отворачивается, краем глаза заметив, что он уже идет к волнам.

Белая юбка пала на влажный песок оторванным крылом несуществующей, белоснежной птицы. Юлия повернулась к морю.

Он стоял по пояс в воде. На фоне серебряной лунной дорожки, мерцающей за его спиной, силуэт Карлоса казался черным. Даже чернее темного неба вокруг. Странный световой эффект. Он стал как будто больше. Нереально большим. Плечи и руки, и шея поражали мощью. Она подходила ближе, вздрагивая от прикосновений ступней к холодному песку, остывшему за три дня дождей… Когда он обернулся.

Нет, он не был черным. То есть не совсем. Его кожа под светом громадной луны стала темно-лиловой. И прозрачной. А под ней, переливаясь, текла по разветвленным венам черная кровь. И от этого казалось, что его тело переливается черно-фиолетовыми волнами. Глаза светились серебром, как луна, и серебряные волосы казались белыми.

Он взглянул на Юлию. Она стояла по щиколотки в воде парализованная. Реакция на страх у нее всегда была такая. Вместо мобилизации инстинкта самосохранения, она впадала в ступор.

Он взглянул на нее, и она не отвела взгляд. Просто потому, что не могла. И тогда ветер вокруг него завихрился, создав воронку диаметром метра в три. Мелкие брызги очерчивали светящийся круг. И чайки с диким испуганным криком взметнулись в разные стороны и исчезли вдали, предупреждая об опасности зазевавшихся сородичей.

Он, молча, протянул ей руки. И это было то, чего она ждала. Хотела подспудно все это время и — всю жизнь.

Юлия вошла в воду, теплую и свежую. А через секунду оказалась стоящей перед ним. Рядом с ним.

Вплотную к нему. И фиолетовое лицо склонилось так близко, что его почти не стало видно… Он улыбнулся и обнял ее за талию.

…Он, показался ей весь — чудовище, монстр, как и обещал.

Ледяной ветер гонит волну вокруг него, но, стоит ей взять его за руку, которую он протягивает ей, сразу становится тепло. Тепло и спокойно внутри его пространства. Так тепло и спокойно, как не было никогда в жизни. Будто все так и должно быть. Будто она вернулась домой или, скорее, вернулась к самой себе, наскитавшись в дальних, неприветливых, чужих странах и мирах.

Пугается она? Или — нет? Она чувствовала давно, все это время она предполагала нечто ужасное — и вот, пожалуйста. Она сама не знает, какова должна быть ее реакция.

Когда он схватил ее на руки, она должна была потерять сознание. Но не успела. Внезапно, прямо из воды он взмыл вверх — безо всякой силы притяжения! И она, прижатая к нему, инстинктивно обхватив его мощное напряженное тело ногами, уже висит в воздухе под полной луной. А под ними блестит черным агатом море. И огоньки города мерцают приветливо и уютно. И белые лодки вместо испуганных чаек качаются на черной воде. Юлия не боится высоты. Как можно бояться того, о чем всю жизнь мечтала?!

Он опять опускается в теплую, как парное молоко, воду. После прохладного воздуха она кажется едва ли не горячей. Он кружит ее в волнах с бешеной скоростью, как мифический тритон или Нептун, по спирали, все увеличивая диаметр кругов. Она хохочет, когда он, катает ее на своей могучей спине. Она мчится вперед, рассекая волны грудью, как русалка на носу старинного корабля. Брызги, соленые, горькие, едкие, заливают лицо и рот, когда она хохочет и визжит от восторга…

Потом он поворачивает к берегу. К маленькой бухточке под замком. Той самой, укромной, где она пряталась в то утро, когда решила отказаться от него навсегда! Той самой, где она увидела смерть.

Они тихо подплывают к песчаному берегу. И вот она лежит на прохладном мокром песке, и он нависает над ней. Склоняется все ближе, черный, фиолетовый, огромный. Сейчас, он ее сожрет. Или обратит. Или убьет. Она обнимает его, готовая к вечности.

В это время луна заходит за тучу, и он становится обычным Карлосом. Голым, загорелым, прекрасным. И она вдруг горько жалеет об этом. Значит, все это привиделось ее давно уже больному, сумасшедшему воображению, как жаль… Такой, как сейчас, он слишком хорош для нее. Но потом луна снова выходит, и он опять монстр. Острые белоснежные клыки отчетливо видны, когда он приоткрывает идеально очерченный темно-лиловый рот… Юлия закрывает глаза. И отворачивается, открыв ему шею.

Ничего не происходит. Минуту. Две. Три. Юлия не может открыть глаза. Несмотря на доверие и внутреннюю обреченность, ей страшно. Она боится увидеть то, чего не знает. И потому может испугаться гораздо сильнее, чем рассчитывает… поэтому и не видит, как белые клыки исчезают, вместе с ужасным выражением серебряных глаз. Нет, он не кусает ее. А поднимает снова в воздух, крепко прижав к сильной груди, не имеющей никакой температуры.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});