Обольщение ангела (Сердце ангела) - Патриция Грассо

Когда дверь открылась, и нагруженный, словно вьючная лошадь, Гордон свалил сумки и корзины посреди комнаты, она уже взбила перину и принялась за подушки. Он тут же подошел, чтобы помочь ей.

Роберта принялась взбивать вторую подушку, а Гордон начал расстилать меховое покрывало поверх одеяла. Стоя по обе стороны кровати, они то ласкали друг друга взглядами, то, смущаясь, отводили их.

– Я разожгу огонь, – хриплым голосом сказал Гордон, прерывая это безмолвное очарование, когда взгляд его серых глаз словно обволакивал ее. – Бидди положила нам горшок с тушеным мясом. Ты сможешь разогреть его, пока я накормлю лошадей и устрою их на ночь?

– Принеси пару ведер воды, – вместо ответа приказала она.

Гордон шутливо поклонился:

– Миледи, ваше желание для меня закон.

Прежде чем уйти, он разжег огонь в очаге, а потом вернулся к груде припасов на полу. Вытащив из корзины закрытый горшок с мясом, он снова направился к очагу, но Роберта остановила его.

– Горди?

– Что? – обернулся он.

Она подошла и взяла горшок у него из рук.

– Я сама это сделаю. А ты позаботься о лошадях.

На лице у него появилось легкое сомнение.

– А ты справишься?

– Я же не калека, – сказала она.

Гордон улыбнулся:

– В таком случае, кухня в твоем распоряжении, ангел.

Роберта повесила горшок над огнем и принялась помешивать мясо, чтобы оно получше прогрелось. Потом подошла к полкам с посудой и, взяв оттуда две миски, хорошенько протерла их, прежде чем поставить на стол. В корзине с продуктами она нашла каравай ржаного хлеба, который Бидди всегда подавала к тушеному мясу. Порезала и положила его на стол между двумя мисками.

Вспомнив о мясе, она бегом вернулась к очагу и снова помешала его. Ей не хотелось, чтобы первая еда, которую она готовила для своего мужа, подгорела и пристала к днищу горшка. Когда Гордон вернулся, она уже развешивала их одежду на деревянные вешалки по обеим сторонам двери.

– Как вкусно пахнет! – сказал Гордон, входя с двумя большими ведрами воды в руках. Он поставил их рядом с очагом и помог ей распаковать остальные вещи.

Решив, что кушанье достаточно разогрелось, Роберта наполнила их миски и объявила:

– Милорд, ваша любимая кэмпбеловская похлебка.

К ее удивлению. Гордон потянулся через стол и накрыл ее руку своей.

– Я еще не говорил тебе сегодня, как ты замечательно выглядишь? – спросил он.

Роберта улыбнулась и покраснела, услышав этот комплимент, но тут под столом раздалось жалобное поскуливание, разрушившее очарование момента. Они посмотрели вниз и увидели Смучеса, сидящего рядом с ними и нетерпеливо ожидавшего своей доли.

– Сиди, – сказал Гордон, когда Роберта сделала движение, чтобы подняться. Он наполнил мясом еще одну миску и поставил ее рядом с ножкой стола для Смучеса.

– Поскольку мы здесь для того, чтобы познакомиться поближе, без посторонних глаз, – сказал Гордон, – то давай поговорим о нас. Скажи мне, например, что ты подумала обо мне в тот первый день, когда увидела меня в замке своего отца?

– Зачем тебе это знать?

Гордон пожал плечами.

– Так, из любопытства.

– Насколько я помню, я подумала, что ты красивый, любезный и смелый, – призналась Роберта. – И еще слишком взрослый. Почти что пожилой.

Гордон разразился неудержимым смехом.

– А я подумал, что ты самый милый ангелочек, которого я когда-либо видел.

Роберта покраснела и опустила глаза в тарелку.

– Все остальные прибудут в долину завтра, – меняя тему разговора, сказал Гордон. – Мальчишкой я очень любил присутствовать на празднике костров. Подожди-ка минутку, я сейчас вернусь.

Гордон вышел из домика, а Роберта осталась, недоумевая, куда он мог пойти. Минут через десять она услышала, как он снаружи зовет ее. В сопровождении Смучеса она вышла за порог.

Улыбаясь, Гордон протягивал ей небольшой букет. Он состоял из бледно-розового лугового сердечника, пурпурного венерина башмачка и бледных анемонов – все, что можно было найти в горах весной.

– Ты согласна на звездную ночь вместо солнечного дня, о котором просила?

Роберта взглянула на небо. На черном бархатном пологе его прямо над головой висел молодой месяц в окружении сверкающих звезд.

– Да, милорд, – ответила она, принимая букет диких полевых цветов.

Подойдя ближе, Гордон прижал ее к себе. Они молча стояли, глядя, как Смучес носится вокруг, возбужденно обнюхивая все подряд.

– Я постою здесь со щенком, пока ты будешь готовиться ко сну, – сказал Гордон, целуя ее в макушку.

Вернувшись в дом, Роберта умылась и прополоскала зубы, а потом надела ночную рубашку. Придвинув стул к очагу, она расплела косы и расчесала волосы.

Вскоре вошел Гордон. Подойдя, он поцеловал ее в щеку и сказал:

– Пора спать, ангел.

Пока он тушил огонь в очаге, Роберта забралась в постель и ждала, затаенно дыша в темноте. Неужели пришел момент, когда он сделает ее своей? И как ей поступить, если Гордон… Она слышала, как он ходит по комнате, как, позвякивая пряжкой, раздевается. Кровать тяжело заскрипела под ним, когда он лег рядом.

– Спокойной ночи, ангел, – прошептал он и тут же крепко уснул.

Роберта лежала рядом с ним в удивлении. Зачем он затеял всю эту канитель с поездкой в горы, если не для того, чтобы заняться с ней любовью? Очень странно и непонятно он себя вел. Но долгое путешествие и все события этого дня так утомили ее, что глаза неудержимо начали слипаться, и скоро она так же крепко спала, как и ее муж.

– Уже утро. Просыпайся, ангел.

Услышав эти слова, Роберта еще продолжала некоторое время лежать с закрытыми глазами в надежде, что если она притворится спящей, то Гордон даст ей еще подремать. Однако ласковый хрипловатый голос мужа разбудил ее, и поневоле она слегка улыбнулась.

– Посмотри, что я тебе принес, – уговаривал Гордон, усевшись на край постели.

Роберта открыла глаза и заморгала от слепящего солнечного света, вливавшегося в окна и в открытую дверь домика. Она прикрыла глаза рукой и посмотрела на мужа.

Улыбаясь, Гордон протягивал ей свежий букет цветов.

В другой руке он держал миску с чем-то горячим и восхитительно пахнущим.

– Прими от меня солнечный свет, цветы и улыбку, – сказал он. – А на завтрак ты получишь еще и овсяную кашу с корицей.

Роберта приподнялась и села, прислонившись к спинке кровати. Зевнув, она отбросила с лица несколько непокорных прядей черных как смоль волос, не сознавая, как восхитительно выглядит с этой небрежной, слегка взлохмаченной прической – словно только что встала с ложа любви.

Взяв из рук Гордона миску и ложку, она попробовала сваренную им кашу.