Лазурное небо (СИ) - Борик Пан

— Господин, на коня! — Рявкнул один из бойцов "Красных лоз". Фредрик повинуясь, в тот же момент оказался в седле одной из лошадей, чей наездник встретил свой конец не слишком радужно.

Сколько прошло? Минута? Две? А может пять? Нет, нет и ещё раз нет. Не прошло и шестидесяти секунд, отряд принца был разбит, а он сам наконец-то вкусил ужасно горькую правду. Этот план изначально был обречён на провал — истина скрытая за самолюбием и желанием показать себя и заработать славу. Пустив жеребца галопом Фредрик мчал, через плечо замечая бойцов с красными накидками движущихся следом. У него ещё есть шанс выжить, пускай и не слишком большой. Но, как и любое живое существо, инстинкт самосохранения сделает всё, чтобы его хозяин не встретил свой конец недостойным способом.

Это был конец мечтам принца, и началом плана Илви.

***

Семь десятков воинов двигались вслед за всадниками, восседающими на прекрасных, закованных в броню жеребцах. Фердинандо окидывал взглядом близлежащие окрестности, а именно идущие вперёд голые равнины. Лукьяш более часа назад двинулся в сторону цитадели, и пока от него ни слуху ни духу не было. Отряд разведки так же двинулся в путь, и от них зависело достаточно многое. Что их ждёт в этом чужом, явно опасном крае следовало знать наверняка, потому вопрос разведки стоял ребром.

Авентурио ехал по правое плечо от воина со шрамом, а Вельмир по левое. Оба выходца из домов сыскавших славу молчаливо прислушивались, готовые в любой момент обнажить клинок. Что-то внутри Фердинандо твердило об опасности, некое шестое чувство, которое он успешно подавлял. Его злило само существование страха, что своими гадкими ручонками трогает сердца прошедшего через множество битв, закалённого сталью и огнём, бойца. Нет — говорил себе главнокомандующий — я не боюсь, это лишь предвкушение битвы, не более.

Наконец-то воины ступили на полую равнину, двигаясь по слою песка. Солнце блекло светило скрывшись за облакам, ветер приятно холодил кожу и разгонял мурашки по всему телу. Верилий заметил тёмное пятно впереди, больше схожее на тучку. Оповестив об этом соратников, воин ослабил узел плаща, готовясь использовать здоровенную дубину у себя за спиной.

— Что там? Разведчики? — Фердинандо желал получить информацию как можно скорее. Терпение — это не то чем мог похвастаться выходец из "Зелёных полюсов".

— Сейчас гляну, погоди… — Авентурио достав небольшого размера подзорную трубу, закрыл одно из век, приставив увеличительный прибор к глазу. — Кажется… Нет, точно. Там враг, больше трёх, нет пяти, а-н нет десяти… Господь… Сколько же их там?

Пока любитель легенд всматривался в приближающийся табун противника, Фердинандо приказ готовится к бою. Тут же семь десятков хорошо обмундирования бойцов заняли позиции. Примерно четверть взялась за щиты, готовясь прикрывать своих братьев по оружию использующих луки. Некоторые из воинов вцепившись мёртвой хваткой в копья, готовились наносить пронзающие удары, имеющие привычку пробивать внутренности противника насквозь. Все как один стояли в нетерпении, опустив забралы шлемов и чувствуя как по крови протекает заряд адреналина. Боевой дух был успешно повышен Авентурио, который напоминал бравым воином кто они и как ничтожен противник надвигающийся впереди. Но глядя на огромную волну недруга, главнокомандующий сам понимал насколько глупа его лож.

Фердинандо уже обнажил клинок и надел шлем, до сей поры лежавший на коленях, поравнялся с Верилий, готовясь повести своих воинов в неравный бой. О том что он будет именно таким становилось понятно по первому же взгляду на толпы оппонентов. Они превосходили числом в семь, а то и в двенадцать раз! Но отсутствия брони и смешное оружие в виде палок, камней, и ржавых мечей лишали противника преимущества. Шансы на победу были равны у обеих сторон. Но как слышал Авентурио, число всегда превосходит мастерство.

В тот день любитель легенд понял что сказанные его дедом слова, нельзя отнести ко всем ситуациям. Вот например сейчас, когда воин со шрамом ринулся в бой, пустив храбрую лошадь галопом и буквально влетев, подобно выпущенной стреле, в толпу недруга, за несколько секунд умертвил более десяти чумазых, кровожадных эльфов. Его клинок разил быстро, наотмашь. Удар влево, взмах вправо, лево, право, лево, право. Удар.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Стрелки пустили град стрел, щитоносцы двинулись яростно крича вместе с копьеносцами. Последние перед столкновением успели разок метнуть маленькие версии их оружий — копья, длиною в две стрелы. Произошло столкновение, в котором каждая сторона нещадно, подобно двум диким псинам, рвала инициативу желая одержать победу. Удары сыпались подобно граду, чаще всего умерщвляя не только чумазых длиноушек, но и людей. Понимая что толку от оружия не много, те решили брать числом, попросту накидываясь на поставленные щиты воинов. Такая тактика не принесла слишком большого успеха, однако правый фланг был прорван, и лучникам пришлось отказаться от поддержки, отдав приоритет лобовой атаке. Они двинулись в бой обнажив всё чем можно колоть.

Сталь не звенела, она резала отрубая конечности и позволяя тёмной госпоже пожинать души. Смерть сегодня получит много душ — подумал Верилий, совершая удар по противнику, лопая его голову как спелый арбуз. Ему пришлось спешиться, отдав лошадь одному из тяжелораненых бойцов. И дело было не столько в доброте, сколько в неудобство сражения в седле. Оружие мужчины было неимоверно тяжёлым, и чтобы им крутить нанося удары, требовалось твёрдо стоять на ногах. Как уж тут посражаешься, если под ногами воздух, а кобыла то и дело кренится в бок под тяжестью молота.

Фердинандо рубил, кромсал, калечил, убивал — всё это он делал, на удивление самого воина, с горячей головой. Возможно по пути на поле брани он растерял привычный холод, помогающий обуздать любые эмоции. Теперь же страх за жизнь, яростной борьбой вырывался из глотки мужчины, превращаясь в крик поднимающий боевой дух бойцов. Так оно и было. Наблюдая как по полю бешено скачет кобыла, чья броня и попона вся заляпанная в крови, с таким же диким наездником, оставшиеся стоять на ногах бойцы лишь подпевали боевой гимн, рвущий глотки и не оказывающий никаких действий на противника, для которого слова страх ничего не значит.

Бой длился недолго и вскоре окончился. Воин со шрамом устало выпал из седла, позволяя ногам соскользнуть на землю. Сняв шлем и отбросив предмет брони в сторону, Фердинандо взглядом окидывал семь десятков бойцов. Вернее то, что некогда было боевыми единицами. Отныне же они представляли собой кучку раненых, уставших, потрёпанных рыцарей. Рыцарей, именно так. Ведь каждый несмотря на боль и кончину товарищей держался достойно, мужественно вкушая горький вкус победы.

Верилий здорово подрали, изодрав кожу руки практически до мяса. Голова также была не в лучшем состоянии, так же как и бок, который ныл тупой болью. Скорее всего перелом — думал тяжеловес. Аверелио совсем не повезло, двое оставшихся бойцов из его дома, хоронили своего представителя закрыв тому глаза и вложив меч в его руки, отдали очи горю. Но несмотря на все потери, это была победа. Заслуженная, кровавая победа. За неё отдали жизнь больше шести десятков воинов, и некоторые из выживших задавались вопросом — Что же мы получим в награду? Ведь за кровь пролитую нами, за товарищей похороненных в земле, мы обязаны получить достойную награду.

Фердинандо так же думал об этом, видя как вдалеке бегут к выжившим лекари. Их, на пару с поварами, оставили чуть поодаль сражения, таким образом максимально обезопасив. По законам войны (пускай на войне и нет законов, логика на полях брани всё же присутствует) повара, врачеватели и иные служители господ, брались в плен. Посему побеждающая сторона, давала возможность проигравшей прислуги сдаться, признав поражения. Но те с кем они столкнулись сегодня, вряд ли знали об этом, и не стали бы проявлять милосердие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Смотря в дикие, залитые ненавистью глаза. Чувствуя ужасный смрад дерьма, крови, кишков и невесть чего ещё, воин со шрамом ясно понимал что противники находятся на другой ступени чести нежели он. Где-то внизу, в далёком низу. К таким он не станет проявлять сочувствие, и милосердие в его душе к подобным изуверам, не сыскать.