АДОНИЯ - Том Шервуд

— «Эсперанса».

— «Надежда»?

— Ах, ты знаешь испанский?

— Я знаю единственное слово в нём. «Эсперанса».

Где-то далеко, в пригороде, скрипуче провозгласил утро петух. Синева в окне посветлела. Приближался рассвет и вёл за собой новый, наполненный неведомым, неумолимый день.

Глава 11

ЭСПЕРАНСА

Альба, Бэнсон и Симеон прибыли в Плимут на неделю позже сбежавших оборотней. Неизвестно, чем закончились бы события, если бы Алъба столкнулся в порту с Адонией и дрожащим над своими пистолетами Рылом, но их корабль на пути из Бристоля в Плимут заходил в Барнстепл добирать груз. Поэтому, когда Альба ступил на мол гавани, ни Адонии, ни Рыла, ни Филиппа там уже не было. А был, если применить вполне уместную метафору, рёв невидимого подземного пламени и грозный гул небесных колоколов: отзвуки кармы, вмешавшейся в жизнь двух любящих друг друга людей.

Если карму, этот известный всем образованным людям термин индуистской мистики, понимать как эхо судьбы, отозвавшееся на накопленные до критической величины поступки и мысли, то это эхо на второй день знакомства докатилось до Адонии и Доминика.

Утренние шутники

— Славно, что ни один корабль не пришёл ночью в порт! — сказала, как только закончился крик петуха, Адония.

— Как ты определила, что не пришёл? — удивлённо посмотрел на неё Доминик.

— В противном случае за мной сразу бы прислали гонца. Есть в адмиралтействе человек, которому за это отменно заплачено.

— Не будет большой бестактностью с моей стороны поинтересоваться, кого ты с таким усердием высматриваешь в порту?

— Я думаю, Доминик, что сегодня я тебе всё расскажу. Мне нужно только с патером посоветоваться.

— Хорошо. Но мы ведь вместе сегодня отправимся в порт, верно? Мне бы не хотелось расставаться с тобой ни на минуту.

— Ох, нет, Доминик! Пожалуйста, нет! Если я встречу этого человека, то… Лучше бы тебе не видеть того, что произойдёт!

— Хорошо, Адония. Не волнуйся. Я останусь здесь и буду ждать, когда ты вернёшься.

— Прекрасно. Тогда, если ты попробуешь приготовить обед, я на полчаса заеду днём, пообедаем вместе.

— Конечно, попробую! И, думаю, что удивлю тебя: я отменно готовлю.

— Тогда — до встречи? Вон мой слуга уже подкатил в нашей карете.

И Адония отправилась в порт, а Доминик поспешил посетить начинающий готовиться к долгому дню рынок.

Купив всё необходимое для изысканного обеда, художник принёс в снятую ими комнату тяжёлую корзину. (Помимо продуктов в ней лежал подарок: новенькие, женского размера, ботфорты, белые кожаные лошер-клоты и плащ.) Но, войдя в дверь, он в растерянности остановился: в комнате, которую он перед уходом запер, находились чужие люди.

— Здравствуй, Доминик! — поприветствовал художника расположившийся за их круглым столом старый монах.

И, встав со стульев, отдали едва намеченные поклоны ещё двое: похожий на рыцаря крепкий мужчина лет тридцати и встреченный ими вчера тонконогий громила с массивными кулаками и приплюснутой головой.

— Добрый день, — поклонился в ответ художник.

— Меня можешь звать просто «патер». Я — наставник Адонии. Это — Филипп, это — Стэйк. Не взыщи, что вошли самовольно. Ситуация очень сложная.

— Адонии угрожает опасность? — быстро спросил Доминик.

— Весьма умеренная, — «утешил» его монах. — Пройди и сядь. Нам предстоит важная беседа. А времени, чтобы ты знал, очень мало.

Доминик, поставив возле дверей корзину, сел за стол.

— Адония много лет состоит в нашем братстве, — сообщил, задумчиво глядя в окно, Люпус. — Она не рассказывала тебе?

— Нет, патер. Она сказала, что должна посоветоваться с вами.

Люпус многозначительно посмотрел на Филиппа и Стайка. Те понимающе покивали.

— А я, прошу прощения за нетерпеливость, могу узнать, что это за братство и почему Адонии угрожает опасность? Я чувствую какую-то беду, и это меня очень тревожит.

— Не только можешь узнать, сын мой, но и должен. Я буду краток. В Англии был один заброшенный замок. Сейчас там действует монастырь. Я — его настоятель. Но монастырь — только маска. Наши монахи — это тайные рыцари, которые не желают жить по королевским законам. Самые сильные и смелые, став капитанами, набирают себе способных бойцов и отправляются по свету добывать золото. К слову сказать, в подвалах монастыря сейчас столько золота, что позавидовали бы некоторые государства. На сегодняшний день у нас тринадцать капитанов, и у каждого — многочисленный отряд тренированных воинов. Приближается день, когда мы подкупим бедное городское отребье, захватим Лондон, свергнем власть короля и завладеем всей Англией.

— Зачем? — прошептал потрясённый Доминик.

— Чтобы править страной. Вообще-то, я предполагаю править всем миром, но надо же с чего-то начать. Для укрепления власти мы учредим английскую инквизицию, на манер католической. Ты имеешь представление о том, кто такой римский папа?

Доминик кивнул.

— Простейшая аналогия. Я стану Лондонским папой. Все мои капитаны станут кардиналами. Получат огромные земельные наделы и замки, а некоторые — и города. Ты уже вошёл в наше братство, на том простом основании — что ты избранник Адонии. Вот Стэйк, он выдержал поединок одновременно с десятью противниками. Победил. Потом выдержал новый поединок — с десятью такими же победителями, как сам. Снова победил. И стал капитаном. Теперь он свободно путешествует по стране и подыскивает себе крепких бойцов в собственный тайный отряд. А тебе, сын мой, не придётся быть подвергнутым этим нелёгким испытаниям. Поскольку Адония не сможет разлучиться с тобой, я возьму тебя в личную свиту, и ты, минуя даже звание и чин капитана, станешь моим кардиналом. Хотя ты и молод.

— Учредить инквизицию, чтобы править Англией, а потом править миром? — побелевшими губами прошептал, глядя на Люпуса, Доминик. — Чтобы я не счёл вас сумасшедшим, уважаемый патер, скажите мне, что это шутка!

Люпус снова взглянул на Филиппа и Стэйка. Те с готовностью подались вперёд, но Люпус, улыбнувшись и широко разведя руки, воскликнул:

— Конечно же, шутка!

Он встал, прошёл к двери. Оглянулся.

— Тебя очень беспокоит опасность, угрожающая Адонии? — сказал он Доминику. — Меня тоже. Правду я тебе сказать не могу, — во всяком случае, до вечера, — поэтому отделался шуткой. Наберись терпения. Думаю, что Адония сама тебе всё расскажет.

Филипп, получив какой-то невидимый знак, торопливо проследовал к двери и вышел первым. Потом комнатку покинул монах, а за ним, смешно переставляя ходульные ноги, прошёл Стэйк. Доминик медленно встал. С мучительной задумчивостью сдвинул брови. Прошёл к двери, запер её.