Гром победы - Дмитрий Старицкий

— Прифронтовая полоса, майор, зона повышенного риска венерических заболеваний. И ваша задача как командира не допустить вспышки хотя бы эпидемии триппера. Я уже не говорю за сифилис. Хотелось мне ему надерзить, что его медсестрички большее бактериологическое оружие, чем окружающие нас пейзане. Но посмотрел на их корявые рожи и понял, что я погорячился. Лично мне столько не выпить. Даже с большой половой голодухи. Кондомы еще понятно, объяснить можно, но тюки листовок, которые я должен разбрасывать с аэроплана… это уже за пределами добра и зла. Посылали мы в укрепрайон парламентера из пленных офицеров под честное слово. Вернулся уже. С отказом. Что было хорошего, прислали расчеты к трофейным шестидюймовкам, и я с легким сердцем отослал своих артиллеристов обратно в коробочки. И пехоту — царицу полей все же прислали. Два полка. Полноценную бригаду со штабом и в главе с целым генерал-майором Дзиньвертом.

— Вот и прекрасно, ваше превосходительство, — ответил я на его представление и козыряние полномочиями.

— Вы тут командуйте, а я в рейд пошел. Мне еще приказ фельдмаршала выполнять, а я на целые сутки уже из графика выбился.

— Кавалерия… — растопорщил усы генерал с явным намерением меня все же построить.

— Кавалерия идет в рейд со мной, генерал, потому как придана мне еще до прорыва. И под нее уже нарезаны задачи. Вам я оставляю из своей конно-механизированной группы пехотный полк. Он просто за нами не угонится. И все трофейные пушки и пулеметы. Боеприпасов республиканцы для вас запасли много. С запасом. Так что… майор гвардейской артиллерии Кобчик пост сдал.

— Генерал-майор Дзиньверт пост принял. И мы обменялись вполне дружественным рукопожатием. Когда я после распитой с генералом сливовой водки вышел из домика смотрителя разъезда, подошел обоз с лыжами. Опять траблы на всю ночь — маскхалаты шить на штурмовую роту, которая в одночасье стала лыжной. Благо несколько штук портяночной бязи в трофеях обнаружилось. Вообще я весь из себя такой вредный объявил парко-хозяйственный день. Осмотреть технику, где надо починить, заправить, добавить боекомплект и быть готовыми утром после завтрака выйти в рейд на Кард. Наверное, чтобы задобрить такого злого меня, разведчики подарили мне шикарную двустволку с серебряной инкрустацией, которую прихватили на той буржуинской лыжной базе, откуда и лыжи. Напоследок на правах победителя я забрал с собой, пока генерал не прочухался, логистические рутьеры с прицепами от трофейной корпусной батареи республиканцев. Забрал бы и остальные четыре, что тягачами работали, но у меня в КМГ больше машинистов не оказалось. Хоть каких…

* * *

Кард хорошо просматривался с поросшей редким лесом сопки в бинокль. Как на ладони. Покрытый инеем город выглядел сахарным пряником. И даже вагоны с паровозами на огромном отстойнике смотрелись шоколадным марципаном, присыпанным сахарной пудрой. Аккуратный такой город. Старый. Уютный и красивый, несмотря на то, что половину его площади занимало железнодорожное хозяйство. Две трети присланных командармом листовок я прикарманил и теперь аэроплан активно разбрасывал их над городом. Вчера раскидывали их над укрепрайоном. Бесполезно. Ответили стрельбой зенитных пушек, и летнаб совершенно правильно решил дальше не рисковать. Остаток агитации так и уехал с нами. А вот в городе Карде началась интересная движуха. Народ бегал туда-сюда… собирался толпами и о чем-то митинговал. Военных в форме наблюдалось мало. А в гражданских саммитах наибольшую активность проявляли женщины. Хорошая вещь мощный бинокль с рецкой оптикой. Что было странно, никаких телодвижений для усиления обороны города не предпринималось. Так… как была пара пулеметных гнезд обложенных мешками с песком на въезде в город, так и осталась. Десятка три голубей взмыло над шпилями официальных зданий и плотной стайкой улетели на запад. Что еще гарнизону остается, если мы ему телеграф перебили, а любого конного посыльного перехватывали мои диверсанты, которые во время марша КМГ к городу присоединились ко мне практически в полном составе. Погибла только одна диверсионная группа, которая должна была взорвать железнодорожный мост. Охрана там оказалась суровой. С пулеметами. Полевые кухни уже распространяли одуряющий аромат для меня, нагулявшего с утра аппетит на морозце. После обеда ровно в полдень, как и указывалось в кратком тексте листовок, выстрел гаубицы возвестил, что время, отпущенное гарнизону на раздумье, кончилось и на поле перед городом выехали мои бронекоробочки, лыжники и драгуны верхом, охватывая город по флангам. Штурмовать город я не собирался. Не такой я конченый отморозок чтобы вводить бронетехнику без крыш в узкие средневековые улочки. Так демонстрацию силы проводил. Бронетехника встала на пределе винтовочного выстрела и задрала к небу стволы орудий, якобы изготовившись к стрельбе. Из старинных ворот на красивых конях выехали знаменосец, трубач и барабанщик с седельными литаврами. Последние обеспечивали музыкальное сопровождение. Впереди них скакал офицер в ладно скроенной длинной шинели и кирасирской каске с белым флажком на кончике сабли. Я двинул вперед БРЭМ, закрепив на люке палку со свежей портянкой. Сел в люке, сдвинув в сторону пулемет, как показатель мирных намерений. За мной скакали четверо вестовых. Если что срочное, то чтобы не кричать им через половину поля. На середине поля мы сошлись. Трубач перестал дудеть, а барабанщик бить в литавры. Знаменосец развернул флаг, который стал трепать ветер.

— Командир гарнизона города Карда ротмистр барон Карде-Фок, — представился моложавый офицер, держа саблю с белым платком на плече.

— С кем имею честь. Воинской чести при этом он мне не отдал.

— Командующий конно-механизированной группой резерва главного командования майор гвардейской артиллерии барон Бадонверт, — кивнул я в ответ.

— Это и есть те самые непробиваемые махины, которые несколько дней назад произвели панику на фронте среди наших солдат, — кивнул он на мой БРЭМ.

— Они самые, — подтвердил я.

— Скажу вам по секрету, страшная сила.

— Мы получили ваше своеобразное предложение с неба о капитуляции и решили его принять во избежание напрасного кровопролития среди мирных жителей. Горнист снова затрубил, забухали литавры. Знамя склонилось, а офицер протянул мне свою саблю эфесом вперед. Я несколько обалдело ее принял. Хорошая сабля, дорогая. Старинной работы. Тут же наши драгуны радостно заорали какую-то речёвку и стали бросать в небо папахи. Похоже, я все сделал правильно.

— Ключи от города мэр вынесет вам у ворот, господин барон, — четко склонил голову при прямой спине республиканский капитан.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});