Счастье момента - Штерн Анне

В это воскресенье погоде не удалось испортить настроение берлинцам. Прихватив клетчатые покрывала, корзинки с едой и ракетки для бадминтона, они семьями приезжали на Ванзее и проводили здесь весь день. Не все могли позволить себе отдых на приморских курортах Балтийского моря, и с тех пор, как неподалеку от города открыли общественный пляж, у людей появилась возможность хотя бы изредка сбегать от серых будней и наслаждаться природой.

Хульда украдкой взглянула на Карла, который лежал на песке в светлых летних брюках и, казалось, спал, низко надвинув на лицо шляпу. На мерно вздымающейся груди лежали очки, одно из стекол было разбито, но Хульда заметила это только сейчас. Очки поднимались и опускались в такт дыханию.

Хульда в порыве нежности захотела прикоснуться к его слегка загорелой руке, но в последнюю секунду отдернула пальцы. Она не была уверена, что ей позволено прикасаться к Карлу вот так просто.

Они встретились в полдень в переполненном поезде (Хульда не обзавелась новым велосипедом). Поприветствовали друг друга холодно и как-то чопорно: оба вдруг почувствовали смущение, стоя между потеющими и толкающимися телами. На станции Николасзее они сошли и вместе с другими отдыхающими – семьями, держащимися за руки молодоженами, – направились к пляжу. Хульде казалось, что они ведут себя, как незнакомцы, как актеры, которые не до конца понимают свою роль, хотя остальные участники пьесы точно знают, что должны делать и как себя вести. Несколько раз они с Карлом случайно задевали друг друга руками. Хульда вздрагивала, словно прикосновение было неуместным. Словно все вокруг видели, что они с Карлом не подходят друг другу.

У входа на пляж стоял ряд торговцев, предлагавших всевозможные вкусности. Повар в белой шапочке продавал горячие колбаски, которые лежали в жестяной кастрюле, индус в широкополой полосатой шляпе – соленья из ведра. Еще можно было купить сигареты и молоко. Чуть подальше в ожидании клиентов стоял мужчина в майке с надписью «пляжный фотограф». Для рекламы он разложил перед собой снимки счастливых отдыхающих: семей, плескавшихся в воде, молодых девушек, занимающихся гимнастикой на песке…

Когда Карл с Хульдой проходили мимо, фотограф хриплым голосом сказал:

– Не хотите сохранить свою любовь на фотографии? На память внукам?

Хульда поджала губы и отмахнулась. Мысль о том, чтобы позировать с Карлом, как это делают влюбленные, казалась нелепой.

«Почему мне кажется, что мы не подходим друг другу? – снова спросила себя Хульда и села. – Ведь я думаю о нем каждую свободную секунду».

Прищурившись, она уставилась на озеро. Юноши в полосатых купальных костюмах играли в водное поло, поднимая брызги и шум. Песок плавно переходил в серо-голубую воду, и тянущаяся вдоль берега обширная мель прекрасно подходила для тех, кто не умел плавать. Два маленьких мальчика голышом играли на песке, поливая грязью кривую песчаную крепость. Их звонкий смех разносился по всей округе.

На противоположном берегу виднелись особняки богатых предпринимателей и известных художников. Особняки величаво возвышались над озером, и казалось, словно богатые жители с личными купальнями презрительно взирают на шумную толпу.

Каждый клочок песка был покрыл загорающими телами. Клуб «Солнечные братья», который присматривал за пляжем и купающимися, установили здесь палатки для переодевания – чтобы люди не выставили напоказ ни кусочка обнаженной плоти. В скором времени «Солнечные братья» собирались возвести полноценные раздевалки. Однако в последние годы мода стала более откровенной: женщины носили купальные костюмы с глубоким декольте, да и мужчины обнажали больше кожи. Запах фрикаделек ударил в нос, и Хульда поняла, что проголодалась. Неподалеку семья распаковывала свою корзинку с едой. Маленький мальчик с зализанными назад светлыми волосами жадно потянулся за фрикаделькой, но мать – матрона с широкими бедрами – шлепнула его по руке.

– Попридержи коней, юноша. Пусть отец сначала возьмет.

На отце были длинные брюки, одна штанина была завязана на культе, которой чуть выше колена заканчивалась нога. В следующий миг Хульда заметила и деревянные костыли, лежащие рядом на песке. И что руки мужчины дрожали, когда он потянулся за едой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Хорошо, мамочка!

Мать раздала фрикадельки отпрыскам только после того, как отец семейства принялся за еду. Свободной рукой он игриво дернул дочь за косу.

Почему-то Хульда не могла отвести взгляд от этой семьи, которая наслаждалась едой в довольном молчании. Что-то в этой сцене растрогало ее. Она глубоко вздохнула и заставила себя отвернуться, словно увиденное не предназначалось для чужих глаз.

– О чем задумались? – Карл сел и положил руку на песок ладонью вверх, словно задавая безмолвный вопрос.

Поколебавшись, Хульда накрыла руку Карла своей, почувствовала, как он сжал ее, и внезапно подумала: как глупо, что они до сих пор называют друг друга на «вы»!

– Давай отбросим эти жалкие формальности. Во имя всего святого, мы держимся за руки, и на мне купальный костюм, а не бальное платье.

– И снова этот сварливый тон, – произнес Карл, но в его голосе послышалась улыбка. – Хульда Гольд, когда ты наконец сбросишь иголки и покажешь себя настоящую?

Хульда фыркнула.

– Нравится тебе или нет, Карл Норт, но милая девушка перед тобой – это настоящая я. Во всей красе.

– И в красно-белую полоску, – сказал Карл, выразительно глядя на ее купальный костюм.

Хульда шутливо шлепнула его по руке, но потом опустила глаза, с довольным видом разглядывая шикарный наряд, который купила в Вертхайме. Он отличался дерзко короткими штанинами и сидел так плотно, что госпожа Вундерлих наверняка бы не одобрила.

– Неужто ты из тех, кто призывает женщин носить длинные купальные костюмы, чтобы на смешанных пляжах у мужчин не возникало непристойных мыслей? – поинтересовалась Хульда.

– Ни в коей мере. – Карл поднял руки в притворном изумлении, словно сдаваясь. – Как по мне, штанины можно подкоротить. Моей возлюбленной пойдет: у нее красивые ноги.

Хульда смущенно рассмеялась.

– Вот кем ты меня считаешь?

– Что? – удивленно спросил Карл, неловко надевая очки.

– Своей возлюбленной? – Хульде казалось, словно у нее в груди загудел пчелиный рой.

Прошло некоторое время, прежде чем Карл ответил:

– Если ты позволишь. – Он посмотрел ей прямо в глаза и погладил по руке.

– Я пока не знаю, – честно ответила Хульда. – Столько всего произошло. У меня осталось много вопросов, в основном к себе.

– Звучит не очень обнадеживающе, – отозвался Карл, внезапно растеряв всю уверенность. Уже знакомая Хульде тьма закралась в светлые глаза, делая их похожими на зеленоватые воды Ванзее, когда по утрам вокруг него собираются облака.

– Не бойся, – отозвалась Хульда и, к своему удивлению, почувствовала, как беспокойство в груди улеглось, словно она успокаивала себя, а не его.

– Ты странная женщина, Хульда Гольд.

Карл выглядел таким растерянным и подавленным, что Хульда невольно рассмеялась. Потом нежно положила руки ему на щеки и поцеловала. Краем глаза она заметила, как сидящая неподалеку седая дама в старомодном купальном платье и огромной шляпе бросила на них возмущенный взгляд. Хульда усмехнулась.

– Ты надо мной смеешься? – спросил Карл, вид у которого стал блаженный и счастливый.

– Вовсе нет, дорогой мой. – Хульда поцеловала его снова, на этот раз дольше, не обращая ни малейшего внимания на возмущенное покашливание по соседству.

«Нет, – думала Хульда, уткнувшись лицом Карлу в шею и вдыхая исходящий от него запах морской воды и помадки для волос, – никто не знает, какая судьба ждет комиссара и акушерку и как они выступят на сцене под названием «жизнь». Но по крайней мере, – решила она, закрыв глаза, – мы должны выйти из-за занавеса, перебороть страх перед публикой и начать играть. Играть историю своей жизни. Разве не за тем мы приходим в этот мир?»

Послесловие

История Хульды Гольд, акушерки с площади Винтерфельдтплац, пришла мне в голову одним весенним днем во время прогулки по Шенебергу. На улице, где я работала, цвели розовые вишневые деревья, в воздухе пахло приближающимся летом, и все вокруг казалось удивительно мирным и спокойным.