Жажда возмездия - Жюльетта Бенцони

Спросите у него, и он вам все расскажет… Кроме этого, вы можете узнать у Кампобассо, что он приказывал мальчишке…

— Она лжет! — завопил Вирджинио, извиваясь в руках державших его солдат. — Она знакома с этим человеком. Это один из ее бывших любовников!

Пощечина, которую влепил ему Эстебан, могла бы свалить быка. Затем последовала возмущенная тирада:

— Ну, разумеется, я знаю донну Фьору уже давно!

Я впервые увидел ее и ее благородного отца во Флоренции, когда она только начала ходить. Я также знаю ее набожную наставницу, донну Леонарду, и монсеньора Ласкариса, ее двоюродного деда… и мне хотелось бы понять, что она делает здесь, в гуще этих солдат, где каждый негодяй…

— Посмотрим, что об этом скажет монсеньор герцог. Ты пойдешь со мной и объяснишь ему, что здесь произошло. Потом я пошлю за мессиром Кампобассо…

Донна Фьора, я прошу простить меня за оплошность.

Я пришлю к вам мессира Маттео де Клеричи, врача монсеньора герцога, и он перевяжет вашу руку.

— Не беспокойтесь, мессир Оливье! Рана не так глубока, и я сама позабочусь об этой царапине. Однако я очень признательна вам за ваше внимание и рекомендую вам этого храбреца, который будет совсем не лишний в армии монсеньора герцога: это мужественное сердце и сильная рука.

Она хотела только одного: остаться наедине с собой, потому что было невозможно поговорить с Эстебаном, но знать, что он рядом и охраняет ее, — было для нее большим утешением. Однако это не мешало ей испытывать острое любопытство. Какими судьбами кастильцу удалось попасть в бургундскую армию? Он успел сказать, что это случилось недавно, но что он делал предыдущие два месяца? Оставшись одна, Фьора съела кусок холодного мяса, несколько ложек варенья и легла, накрывшись накидкой вместо одеяла, которое она отдала Баттисте. Впервые за много ночей сон ее был безмятежен и спокоен, потому что молодости не надо много для того, чтобы чувствовать себя в безопасности. Ведь Эстебан оказался в нужном месте и в нужное время, а это значило, что Фьору охраняло само провидение. Но как раз эту помощь, которая пришла откуда-то к ней, Фьора не считала божественной помощью. Не потому, что она не верила — она не переставала верить никогда, — но потому, что ей казалось, что всемогущий вспоминал о людях только тогда, когда хотел подвергнуть их новым испытаниям и страданиям. Нет, если там кто-то и печется о ней, то это душа мужчины, посвятившего ей всю свою жизнь, Франческо Бельтрами, которого она всегда будет называть своим отцом.

На другое утро Баттиста принес много плохих новостей: Филипп де Селонже был ранен — правда, легко — во время вылазки, которую предприняли осажденные с целью помочь пройти конвою с продовольствием через северные ворота. Затем паж Вирджинио, которого Кампобассо в ярости хотел казнить, был спасен вмешательством самого Карла. Герцог сказал при этом, что он не вполне уверен, что все события происходили именно так и что попытки к бегству не было. Мальчишку отдали временно в руки армейского судьи, до тех пор, пока все не выяснится окончательно. Проливной дождь вызвал оползень, под которым погибла целая рота. Возмущение в армии было таким сильным, что едва не начался мятеж, а, по словам пажа, епископ Меца Жорж де Бад, который хотел, чтобы его брат — маркграф стал правителем Лотарингии, ходил по всему лагерю и призывал солдат сохранять спокойствие, утверждая при этом, что в их лагере полно продовольствия, а в осажденном городе его почти нет.

— А где же их пресловутый герцог Рене? Почему он не идет на помощь своей столице?

— Я полагаю, что ему этого очень хочется, но он не может. Сейчас он во Франции и просит помощи у короля Людовика, но тот вовсе не собирается разрывать только что подписанный в Солевре мир.

— Место главного маршала во главе своих войск, особенно если сражение почти проиграно. И я не могу понять, на что жалуются ваши бургундцы, им ведь только надо спокойно подождать, пока в городе все не умрут от голода. Разве это так трудно?

— Возможно, но уже вторую зиму им приходится томиться у ворот города. Им ничего не удалось в Нейсе, и Нанси уже не внушает им надежды.

А последняя плохая новость появилась в лице капитана гвардии: герцог Карл приказал позвать к нему пленницу. Фьора накинула на голову капюшон и последовала за капитаном под страшным ливнем, в котором лагерь словно бы растворился.

Она увидела герцога в меньшей комнате, а не в той, в которой он принял ее в первый раз. Украшенная дорогой обивкой, расшитая золотом, она представляла собой оружейную. Герцог сидел там в компании невысокого полного человека, приятное лицо которого венчали короткие с легкой проседью, курчавые волосы, а также епископская митра фиолетового цвета с золотом.

Складки одежды цвета аметиста скрывали его полное тело. На его шее висел золотой крест с рубинами на ленте, подобранной в цвет платью, из-под которого были видны маленькие ножки, обутые в бархатные туфли, а также белые пухлые руки, на одном из пальцев был пасторский перстень, который, казалось, расплющивал его.

Поняв, что это был папский легат, Фьора преклонила перед ним колени и доставила себе небольшое удовольствие, заставив Карла Смелого ожидать положенного ему приветствия. Покончив с приветствиями, она спокойно ждала, что будет дальше.

— Вот, — отрывисто сказал герцог, — та женщина, о которой я говорил вашему преосвященству и о которой никто не знает, ни кто она, ни откуда. Она называет себя Фьорой Бельтрами, которая тайно вышла замуж за нашего верного слугу графа Селонже, но есть вероятность, что она к тому же шпионка короля Людовика, которая с невыясненной целью стала любовницей графа Кампобассо. Она буквально свела его с ума, и он вызвал на дуэль, вам это известно, мессира Филиппа.

— Я понял так, что они спровоцировали друг друга, — ответил епископ с легкой улыбкой. — Говорят, что рыцари сцепились, как грузчики в таверне, и только пятерым удалось их разнять.

— Да, да! Но, однако, для сохранения мира в армии мне пришлось развести их в разные стороны и приказать закончить свой спор после падения Нанси. Они согласились, но, нарушив данное слово, паж Кампобассо проник прошедшей ночью в палатку этой женщины.

Была настоящая драка, и это вызвало ненужные слухи.

Люди обеспокоились.

— Я согласен с вами, сын мой, но мне кажется, что все беспокойство больше происходит из-за этой нескончаемой осады и от отвратительной погоды, которую господь посылает нам в наказание.

Фьора с удивлением смотрела на Алессандро Нанни. Ее отношения с монахом Игнасио Ортегой позволяли ей судить о посланнике папы Сикста IV совсем иначе. Этот человек, которого она видела, был приятен и доброжелателен. Нахмуренные брови Карла Смелого подтвердили ее догадку.