Дневник пани Ганки - Тадеуш Доленга-Мостович

— Я не могу нести ответственности за то, что кто-то обо мне скажет.

— Ой, какое громкое слово, — засмеялась я. — Ответственность! Думаю, мисс Норман не очень обрадовалась бы, если бы узнала, что ты так горячо и решительно от нее открещиваешься, как от какого-то злого духа. Лично я считаю, что она обаятельная и вполне приличная дамочка. Знаю и еще одно: она очень богата. Так что не было бы ничего удивительного, если бы молодой мужчина твоего возраста заинтересовался такой женщиной.

— Конечно. Ничего странного не было бы. Но я ею не заинтересовался. Я не могу флиртовать с женщинами. И ты хорошо знаешь почему…

— Я?.. И понятия не имею.

Он опустил глаза и сказал:

— Если бы я даже никогда не говорил тебе об этом, ты и так должна была бы знать.

Принесли кофе, и нам пришлось прервать разговор. Когда горничная вышла, я сказала:

— Я знаю, на что ты намекаешь. Ты утверждаешь, что любишь меня. Я много думала об этом. И знаешь, к какому выводу пришла?.. Что твое чувство ко мне никак нельзя назвать любовью.

Губы его шевельнулись в ироничной улыбке.

— Так уже и нельзя?..

Я убежденно ответила:

— Решительно нельзя.

— Так как же ты его назовешь?.. Как ты назовешь то, что меня не привлекает ни одна другая женщина, я думаю только о тебе, что каждый час моей жизни полна тобою… Как ты это назовешь?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Но так или иначе, нельзя назвать любовью что-то совершенно абстрактное, то, что не стремится осуществиться. Ты избегаешь меня. И всегда избегал.

— Избегал с тех пор, как убедился, что ты отдала предпочтение другому.

— Но, дорогой мой, неужели ты не можешь себе представить, что между мужчиной и женщиной вовсе не обязательно должно быть нечто такое, что свяжет их навеки и в конечном итоге сведет в одну могилу? Почему бы нам, например, не быть друзьями? Почему бы не встречаться, не делиться мыслями, улыбками, печалями и радостями?.. Ведь существуют тысячи разновидностей и проявлений дружбы, тысячи способов выражения симпатии. Почему ты, скажем, считаешь проводить время с мисс Норман приятным и возможным, а проводить время со мной — невозможным?

— Это очень просто. Она мне совершенно безразлична.

— Ах, вот как!.. Вот почему. Значит, людей, к которым мы питаем серьезные чувства, нужно сознательно избегать?..

— Да, — кивнул он. — Если не можешь обрести любовь такого человека, лучше избегать его, чтобы не терзать…

— …Себе сердце, — закончила я насмешливо.

Он прикусил губу.

— Очень смешно, правда?

— О нет, — возразила я. — Это совсем не смешно. Это возмутительно. Меня возмущает мысль, что ты лишаешь меня своего общества ради каких-то призрачных иллюзий. Неужели ты действительно не понимаешь всю нелогичность своих взглядов? И если тебе предлагают телячьи котлеты, ты вскакиваешь и убегаешь, поскольку непременно хочешь иметь целого теленка. С копытами и хвостом. Ничуть не меньше.

— Это сравнение здесь ни к чему, — нахмурился он.

— Наоборот. По-моему, аналогия полная. Я предлагаю тебе дружбу, искреннюю дружбу. Даже поцеловала тебя, и это, должна признаться, не было мне неприятно. А ты не можешь пожертвовать мне немного времени без того, чтобы не требовать пожизненной верности до страшного суда. Подумай, как это раздражает. Ладно, я верю тебе, что мисс Норман ничего для тебя не значит. Охотно этому верю. Но не могу терпеть, чтобы ты пренебрегал мною.

Он покачал головой.

— Ты не хочешь понять меня, Ганечка.

— Так научи меня. — Я взяла его за руку.

— Не могу. Наверное, мы никогда не найдем общий язык.

— Опять «никогда»! Научи меня. Попробуй. Ведь когда мы часами разговаривали между собой, ты не сетовал на то, что не можешь найти со мной общий язык. Может, и теперь мы сможем достичь взаимопонимания.

Он поднял на меня печальные глаза и молчал.

Я стала рядом с ним и начала поглаживать его волосы кончиками пальцев. Я думала, что он уклонится, но он только сказал:

— Прошу тебя, не делай этого.

— У тебя такие мягкие волосы, — сказала я тихо. — Это значит, что ты добрый. А почему ты недобрый со мной?.. Я лелеяла столько надежд после нашей случайной встречи в Кринице. — Я провела ладонью по его щекам и добавила: — Может, у тебя и есть ко мне какие-то чувства, но это вовсе не любовь… Скажи, почему ты меня не любишь? Вот и теперь, когда я касаюсь твоих губ, кажется, что мне грозит скорее опасность, чем поцелуй.

Его голос звучал глухо сквозь зубы:

— Ганка… Ты играешь с огнем.

Я чуть не засмеялась. Это прозвучало точно как в каком-то довоенном романе. А самое смешное, что говорил он, несомненно, искренне.

Здесь я хочу добавить к дневнику п. Реновицкой некоторые пояснения. Безусловно, слова п. Ромека Жеранского звучат в нашей сегодняшней речи как анахронизм. Новейшая литература, кино и театр по возможности избегают таких высказываний. Однако — предлагаю это читателям как эксперимент, — если вы подслушаете разговоры влюбленных, по-настоящему влюбленных, вы услышите там все что угодно, начиная от удивленных вопросов, почему вокруг не цветут цветы, и кончая криками: «Ты мой май! Ты мой рай! Ты моя весна!» В этом отношении искусство опережает жизнь. Но это, впрочем, и неудивительно. Ведь у влюбленных людей в наиболее волнующие моменты нет времени думать над тем, как выразить свои чувства по-современному. Поэтому я хотел бы, чтобы мои читательницы не утратили симпатии к п. Жеранскому из-за этой его реплики. (Примечание Т. Д.-М.)

— К сожалению, — сказала я, — всякий раз, как мы остаемся вдвоем, у меня складывается впечатление, будто я имею дело со льдом. Почему ты так холоден ко мне?

— Ганка, ты не знаешь, до чего ты можешь меня довести, — сказал он почти неразборчиво. Голос его дрожал и прерывался.

Смех, да и только. Это я не знаю, что делаю! Боже, какие же наивные эти мужчины! (Правда, не все).

Я легонько прижалась к нему. И вот наконец свершилось! Он набросился на мою руку, как изголодавшийся волк. Еще никто в жизни не целовал мне так руки. Это было великолепно и многообещающе. Ромек сорвался с места и с силой схватил меня в объятия.

Это замечание касается исключительно автора дневника. Хочу отметить, что п. Ганка, которая минуту назад смеялась над словами п. Ромека, сама употребляет устаревшее выражение «схватил меня в объятия». Так что критиковать других всегда легче.

В оправдание п. Реновицкой должен добавить, что, подбирая слова, чтобы описать те или иные человеческие чувства или поступки, я и сам как писатель часто сталкиваюсь с немалыми трудностями. Мастер изящного стиля Флобер, часами мучился, освобождая свою замечательную прозу от всевозможных несуразностей, огрехов и банальных высказываний. Сегодняшний темп жизни делает невозможной такую кропотливую работу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});