Ларс III - Виктор Гросов

в косу и перекинутые через плечо. Неглубокие морщины избороздили его лоб. Но его глаза, хоть и потускневшие от горечи поражения, все еще сохраняли проницательность и острый ум.

На руках императора виднелись следы от веревок, которыми он был связан во время пленения. Его пальцы, длинные и тонкие, с аккуратно подстриженными ногтями, нервно теребили золотой перстень с крупным сапфиром, единственное украшение, которое ему позволили оставить.

В целом, Лотарь выглядел как человек, сломленный поражением, но не потерявший достоинства. Он был подобен раненому льву, все еще внушающему страх и уважение.

Моя кольчуга, местами потемневшая от крови врагов, смотрелась блекло и дешево, в сравнении с богатым нарядом франка.

Я сел напротив императора, на единственный стул. Омуртаг и София остались у входа. Ага с Умкой охраняли нас снаружи.

— Ну что, император, — начал я, — как тебе нравится гардарское гостеприимство?

Лотарь поднял голову, в его глазах мелькнула искра гордости. Он внимательно рассматривал мое лицо.

— Я ценю твою… прямоту, Ларс, — ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, — но не думаю, что мы собрались здесь, чтобы обсуждать удобства моего… пребывания.

— Верно, — усмехнулся я, — мы здесь, чтобы обсудить твою свободу. И цену, которую ты готов за нее заплатить.

Лотарь напрягся. Он понимал, что сейчас решается его судьба. Меня больше зацепило то, что он сразу узнал кто перед ним сидит. Да уж, вот ведь контраст какой. Венецианский дож не знал кто такой Ларс, а франкский император без сомнения узнал меня.

— Я готов заплатить выкуп, — начал он осторожно, — золото, серебро, драгоценные камни… Все, что пожелаешь.

— Мне не нужны твои блестяшки, — отрезал я, — мне нужна земля. Мне нужен Рим.

Лотарь вздрогнул. Отдать Рим было равносильно признанию поражения, потере лица перед всем христианским миром. Хотя, в IX веке как такового христианского мира не было. Это с объявлением крестовых походов короли сплотились под знаменем веры.

— Рим… — начал он, словно пробуя на вкус это слово, — это святой город, сердце христианства. Ты не можешь…

— Я могу все, — перебил его я, — мои воины непобедимы, а мои амбиции не знают границ. Рим будет моим, вопрос лишь в том, сколько крови прольется, прежде чем это случится.

Лотарь задумался. Он наверняка понимал, что я не блефую. Если франк узнал меня, то он знал и о военном потенциале моего царства. Мы действительно были грозной силой. Да, мы не справились бы с мощью всей франкской империей, но у них сейчас междоусобица, которая позволяет мне так наглеть.

— Хорошо, — сказал он наконец, — я готов уступить тебе часть Римской области, но не сам город. Скажем, Равенну и земли к северу от нее.

— Равенна? — я усмехнулся, — ты предлагаешь мне объедки с барского стола? Мне нужен Рим, и только Рим!

Лотарь сжал кулаки. Мне показалось, что он борется с желанием вскочить и броситься на меня. Надеюсь он не безумен.

— А если я предложу тебе Венецию? — спросил он, — богатый город, ворота в Средиземное море…

— Венеция уже моя, — усмехнулся я, — я взял ее еще до того, как ты решил поиграть в героя.

Лотарь вздохнул. Он понимал, что торг бесполезен. Да и как он мог предлагать Венецию, если она была под покровительством Византии? Или я чего-то не знаю?

— Хорошо, — сказал он, сдерживая ярость, — ты получишь Рим. Римляне не послушаются меня, если я просто передам их город тебе, поэтому сам их захватывай. А я обещаю не оспаривать твое право на этот город. Но взамен ты отпустишь меня и всех пленных, и больше никогда не ступишь на земли франков.

Я пристально посмотрел на него, словно пытаясь прочитать его мысли. Затем, я медленно кивнул.

— Договорились, император, — сказал я, — Рим в обмен на твою свободу, — Но это еще не все, — продолжил я, видя облегчение на его лице. — Мне нужно, чтобы ты отменил так называемый «крестовый поход» против царства Гардарики.

Лотарь нахмурился.

— Это не так просто, — сказал он, — я не могу просто взять и отменить его. Папа…

— Папа поймет, — перебил я его, — когда ты объяснишь ему, что это было недоразумение.

— Я могу просто выйти из этого «крестового похода».

Настал мой черед задуматься. С учетом того, что в походе участвует всего два образования: Папская область и Северная Италия в лице Лотаря, то это уже достижение.

— Хорошо, — ответил я, — напишешь об этом официальное письмо.

Лотарь кивнул и замолчал, погрузившись в свои мысли.

На следующий день император написал письмо понтифику, назвал ее «Буллой императора». Лотарь поставил оттиск своего перстня на восковой печати. Я, сдерживая радость с каменным лицом, отправил его к уцелевшим римским солдатам. Мы помогли бывшим врагам организоваться в походное состояние, снабдили фуражом и отправили восвояси.

Лотарь направился на север. Надеюсь, что он сдержит слово и не будет мстить за это поражение. В любом случае, надо иметь ввиду, что франки нам — соперники в господстве над Европой. Я очень надеюсь, что смогу создать ситуацию, когда феодальная раздробленность в европейской части материка никогда не прекратится. Потомкам я опишу сценарий, благо в будущем есть куча примеров. И первой задачей будет сокращение количества империй.

Путь на Рим открыт. Лотарь предупредил меня, что если я по пути захвачу хотя бы один город или поселение, то все договоренности считаются незаключенными. Я обещал, что выполню просьбу, если сами города и веси не начнут враждебных действий. Лотарь обещал решить этот вопрос.

В целом, франк оказался благоразумным человеком. Его сейчас больше заботит война с отцом. Как я понял, его армия была подмогой, которую он вел на север к своему основному войску, поэтому сейчас у него забот прибавилось. Без двух десятков тысяч резерва, он сильно усложнил свое положение. Интересно, какими армиями он и его братья там руководят? Сто тысяч человек? Сомневаюсь, но явно большим, чем у меня.

Проводив франков, я позволил себе самодовольно улыбнуться. Получилось. Несмотря ни на что — получилось.

— Чего лыбишься? — устало спросил Метик вытирая руки, испачканные в крови пациентов.

Я стоял возле его шатра-госпиталя, ожидая пока он освободится.

— Ты не поверишь какую аферу я провернул, — хмыкнул я.

Эд подозрительно уставился на мою наглую физиономию.

Ну? — поторопил Эдик,