Тайны московских монастырей - Нина Молева

Погребение в монастырской земле всегда считалось особенно почетным. Среди наиболее древних из числа дошедших до наших дней захоронений – князя и княгини Кубенских, боярина Г. Ю. Захарьина, семьи возглавлявшего с 1657 года Оружейную палату боярина Б. М. Хитрово с семьей. Многие могилы бесследно исчезли – монастырь постоянно продавал землю под погребения. Среди могил, сохранившихся внутри собственно монастырской ограды, – поэта-партизана Дениса Давыдова, драматурга А. А. Шаховского, писателей М. Н. Загоскина, И. И. Лажечникова, А. Ф. Писемского, Е. А. Салиас, деда, отца и дяди А. И. Герцена, одного из основателей Исторического музея археолога А. С. Уварова, филолога и искусствоведа Ф. И. Буслаева, историка М. П. Погодина, участников Отечественной войны 1812 года, декабристов, философов Соловьевых и даже владельцев Трехгорной мануфактуры Прохоровых. Тем более интересно монастырское кладбище, ставшее настоящей летописью русских замечательных людей.

Именно знаменитое кладбище во многом предопределило сравнительно благополучную судьбу Новодевичьего монастыря после Октября. Все монастырские службы и башни были отданы под коммунальное жилье, но в целом монастырь стал с 1922 года музеем, а с 1934-го филиалом Исторического музея, статус которого сохраняет и по сегодняшний день.

Донской монастырь

Сразу же по восшествии своем на отеческий престол государь Федор Алексеевич начал совершать торжественные выходы в монастыри и особенно в загородный во имя иконы Донской Богоматери с великою пышностью. Перед Федором от Успенского собора шли окольничии, думные и ближние люди, стольники, стряпчие, дворяне, дьяки, в золотах (в золотных одеждах), наперед с нижних чинов, по три человека. За Федором шли царевичи (служебные), бояре, думные дворяне; за ними шли купцы в золотах, затем стольники, стряпчие, дворяне, жильцы, которые были не в золотах.

Около государева пути по обеим сторонам шли полковники и головы стрелецкие, в бархатных и объяринных ферезях и в турецких цветных кафтанах. А около всех тех чинов шли Стремянного приказу стрельцы, в один человек, в цветных нарядных кафтанах, с золочеными пищалями.

А на площади, меж соборных церквей Успения и Благовещения и Архангела Михаила, и по обе стороны пути до Мстиславского двора и на Ивановской площади стояли разных приказов стрельцы и стольники со знаменами и с барабанами и со всем ратным строем, в цветном платье.

По всем площадям и дорогам были поставлены «большие галанские и полковые пищали; а около тех пищалей поставлены были решотки резные и точеные, и писаны розными красками; а у пищалей стояли пушкарские головы с Пушкарским чином, с знаменами, в цветном платье».

Из донесения польского агента. 1676 г.

Это было военное чудо, спасшее Москву. Точнее – все Московское государство. Бегство татар из-под столицы в июле 1591 года. И в память о чуде решение царя Федора Иоанновича заложить Донской монастырь и строить его «не жалеючи сил». Впрочем, исходило такое решение, само собой разумеется, не от государя – от действительного правителя России, Бориса Годунова.

Во внешней политике России его правительство со дня вступления на престол Федора Иоанновича продолжало внешнеполитический курс Ивана Грозного. Правда, сначала активные действия в Прибалтике не велись – существовала слишком реальная опасность союза Польши и Швеции. Но коль скоро Польша, начав войну с турками, от подобной коалиции уклонилась, московское правительство нанесло удар Швеции. Речь шла о том, чтобы вернуть Московскому государству захваченные шведами земли и прежде всего возродить «Нарвское мореплавание». Номинально во главе русского войска был поставлен сам Федор, которого поддерживала и сопровождала в походе от Москвы до Новгорода царица Ирина. Борис Годунов нуждался в таком одинаково верном и неутомимом союзнике.

Донской монастырь в Москве. Фрагмент стены с надвратной колокольней. XIX в.

В январе 1590 года русские полки заняли Ям, окружили Копорье и двинулись к Нарве. Под Нарвой воевода князь Дмитрий Хворостинин наголову разбил выступившие ему навстречу шведские отряды, но дальше – дальше руководство решил взять на себя Борис Годунов в расчете на скорую победу. Совершенно неопытный в военном деле, к тому же склонный больше к переговорам, чем к решительным действиям, он не стал «норовить немцам», как его подозревали в том современники. Роковая ошибка царского шурина заключалась в том, что он распорядился сосредоточить артиллерийский огонь по крепостным стенам в надежде пробить в них брешь, «а по башням и по отводным боем бити не давал». Башенная артиллерия противника смогла в результате нанести штурмующим огромные потери.

19 февраля начался главный штурм. Казалось, победа русских войск была предрешена хотя бы из-за громадного численного перевеса. Атака крепости началась сразу в семи местах. В главный пролом устремилось пять тысяч человек, из них тысяча казаков и две тысячи опытнейших стрельцов. Тем не менее шведскому гарнизону удалось отразить натиск. Русские подтягивали новые силы, у гарнизона же подобной возможности не существовало, и его командование запросило мира. Не дожидаясь вторичного натиска.

Но для победы московского войска был необходим именно такой второй – и как можно более стремительный – натиск. Годунов предпочел путь переговоров со шведами, которые те вполне сознательно затягивали. Между тем зима подходила к концу. Поверх льда на реке Нарове стали появляться трещины. Река могла разъединить силы русского войска, располагавшегося по обоим ее берегам. Но даже тогда Борис Годунов предпочел атаке приказ своим представителям «съехатца (со шведами) и покачати их (поуговаривать. – Н. М.) про Ругодив» и при любых обстоятельствах заключить мир на условиях… противника. Победа стала невозможной.

Под стенами Нарвы заключается перемирие, согласно которому шведы освобождают захваченные ими ранее крепости Ивангород и Копорье. Россия возвращает себе морское побережье между Наровой и Невой, вот только восстановить «нарвское мореплавание» не удается: порт Нарва остается у противника. Осуществленная военная кампания оказывается бессмысленной.

К тому же шведский король Юхан III стал немедленно готовиться к реваншу. Не получив поддержки Польши – Речи Посполитой, он заключает союз с Крымским ханством. Швеция проводит крупнейшую со времени Ливонской войны мобилизацию. К 1591 году на русской границе она сосредоточивает до 18 тысяч солдат. Со своей стороны Крымское ханство, располагавшее поддержкой турок – Оттоманской империи, бросает в наступление до 100 тысяч всадников. К крымцам присоединяется Малая ногайская Орда. За ханом Казы-Гиреем следуют также отряды из турецких крепостей Очаков и Белгород, янычары и турецкая артиллерия.

Целью вторжения была Москва: большие возможности открывал ее захват и перед Крымом, и перед Турцией, которые могли непомерно расширить свое влияние в Восточной Европе.

Между тем принимаемые Борисом Годуновым решения все более осложняли положение московских войск. Правительство не решается на попытку остановить неприятеля на берегах Оки и отводит полки от пограничных укреплений к столице. Утром 4 июля 1591 года неприятельское войско по Серпуховской дороге вышло к Москве и заняло Котлы. Русские полки расположились под Даниловым монастырем в подвижном укреплении, так называемом гуляй-городе. Днем произошел первый, как бы пробный бой, а ночью случилось невероятное – татары в панике начали отступление.

Донской монастырь. Малый собор. XIX в.

Почему? Историки до сих пор не имеют однозначного ответа. Официальная версия, высказанная «Государевым разрядом 1598 года», сводилась к тому, что, когда хан подступил к «гуляй-городу», русские воеводы с ним «бились весь день с утра и до вечера». Под покровом же ночи Борис Годунов вывел из «гуляй-города» запасные полки и артиллерию, подойдя к татарскому стану вплотную, обстрелял Казы-Гирея и тем вынудил к бегству.

Между тем ни очевидцы, ни участники этих событий подобной версии не подтверждают. Дьяк Иван Тимофеев, служивший в Пушкарском приказе, категорически утверждает, что никакой ночной атаки не было. Татар среди ночи испугала сильнейшая артиллерийская канонада. О том же говорят и московские летописи.

Существует и еще один источник – ранние записи Разрядного приказа, еще не прошедшие редактирования в царской канцелярии. В их изложении все выглядит совсем иначе. Дневной бой ни значительным, ни кровопролитным не был. Казы-Гирей направил к «государеву обозу» сыновей, сам же «на прямое дело не пошел и полков своих не объявил». Чтобы «травиться» с татарами, воеводы послали из «гуляй-города» всего лишь конные сотни. Отдельные стычки длились весь день, но ни к чему серьезному привести не могли.

Вечером хан отступил к Коломенскому и распорядился разбить лагерь по обеим сторонам Москвы-реки. Царские же воеводы «стояли в обозе готовы, а из обозу в то время вон не выходили». В крупных ночных операциях смысла не было прежде всего потому, что осуществлять командование артиллерией и перемещением войск не представлялось возможным. Но дальше произошло настоящее чудо.