Стальные пещеры - Айзек Азимов

— Не думайте, Элайдж, — перебил его Р.Дэниел, — что я не понимаю, в каком положении вы оказались. Но во имя блага всего человечества приходится мириться с личными невзгодами. У доктора Сартона остались жена, двое детей, родители, многочисленные друзья. Все они скорбят о его смерти и будут опечалены тем, что его убийца остался безнаказанным.

— В таком случае почему не остаться и не найти его?

— В этом больше нет необходимости.

— Тогда признайтесь, что всё расследование с самого начала было лишь предлогом для изучения нас в экстремальных условиях, — с горечью сказал Бейли. — Вам всегда было наплевать на то, кто убил доктора Сартона.

— Нам бы хотелось узнать, — холодно возразил Р.Дэниел, — но мы никогда не сомневались насчёт того, что важнее: отдельный человек или человечество. Продолжение расследования в настоящее время привело бы к нарушению создавшегося положения дел, которое мы находим удовлетворительным. Мы не можем предугадать, какой вред могли бы причинить наши действия.

— Вы хотите сказать, что убийцей может оказаться какой-нибудь выдающийся медиевист, а в данный момент космониты не хотят делать ничего, что может вызвать враждебность со стороны их новых друзей?

— Я бы так не сказал, но в ваших словах есть доля правды.

— Куда подевалась ваша цепь справедливости, Дэниел? Разве это справедливость?

— Существуют различные степени справедливости, Элайдж. Когда меньшая не совместима с большей, она должна уступить.

Казалось, будто ум Бейли кружил вокруг непробиваемой логики позитронного мозга Р.Дэниела, стараясь найти в нём хоть одну лазейку, хоть какое-нибудь слабое место.

— А разве вам самому не любопытно, Дэниел? Вы назвали себя детективом. Знаете ли вы, что это такое? Понимаете ли вы, что расследование — это больше чем просто работа? Это вызов. Столкновение твоего разума с разумом преступника. Борьба интеллектов. Разве вы можете покинуть поле сражения и признать себя побежденным?

— Конечно, если продолжение не служит стоящей цели.

— И вам не будет жалко? Не будет интересно? Разве у вас не возникнет чувство разочарования? Неудовлетворенного любопытства?

С самого начала у Бейли ещё была небольшая надежда, что ему удастся уговорить робота, но, пока он говорил, она совсем ослабла. Слово «любопытство», произнесенное им второй раз, вызвало в памяти его собственные слова, сказанные Фрэнсису Клаусарру четыре часа назад. Тогда он достаточно хорошо знал те качества, которые отличают человека от машины. И любопытство, конечно же, было одним из них. Любому полуторамесячному котенку знакомо это чувство, но разве может быть любопытной машина, пусть даже очень похожая на человека?

Р.Дэниел эхом отозвался на мысли Бейли:

— Что вы подразумеваете под любопытством?

Бейли постарался представить это понятие в наилучшем свете:

— Любопытством мы называем желание расширить свои знания.

— Во мне существует такое желание, когда расширение знаний необходимо для выполнения полученной задачи.

— Да, — с сарказмом проговорил Бейли, — когда, например, вы расспрашиваете о контактных линзах Бентли, чтобы побольше разузнать о своеобразных нравах землян.

— Именно, — подтвердил Р.Дэниел, совершенно не почувствовав сарказма в словах Бейли. — Однако бесцельное расширение знаний, что, я думаю, вы в действительности и подразумеваете под словом «любопытство», является лишь проявлением неэффективности. А я сконструирован так, чтобы избегать неэффективных действий.

Вот тут-то к Элайджу Бейли и пришла та одна долгожданная фраза, которой ему так недоставало. Окутывавшая его непроницаемая пелена задрожала и рассеялась, и постепенно всё начало проясняться.

Пока Р.Дэниел говорил, рот Бейли открылся, да так и остался в этом положении. У него не могла сразу же сложиться полная, ясная картина всего происшедшего. Так не бывает. Где-то глубоко в своем подсознании он восстанавливал её, восстанавливал тщательно, не упуская ни одной детали, но всё время наталкивался на одно-единственное противоречие. Одно противоречие, которое не обойдешь и от которого не отмахнешься. Пока оно существовало, выстроенная им версия оставалась похороненной под его мыслями, недосягаемой для его сознательного анализа.

Но вот последняя недостающая деталь стала на своё место; противоречие исчезло; разгадка наконец найдена.

Наступившее просветление, казалось, придало Бейли новые силы. По крайней мере, он неожиданно понял, в чём должна заключаться слабость Р.Дэниела, слабость любой думающей машины. Он с надеждой подумал: «Эта штуковина должна понимать всё буквально».

— Значит, проект космонитов завершается сегодня, а с ним прекращается и расследование убийства доктора Сартона. Верно? — спросил Бейли.

— Таково решение наших людей в Космотауне, — спокойно согласился Р.Дэниел.

— Но сегодняшний день ещё не закончился. — Бейли посмотрел на часы. — До полуночи ещё полтора часа.

Р.Дэниел ничего на это не ответил. Казалось, он над чем-то задумался.

— Значит, до полуночи проект остаётся в силе, — заторопился Бейли. — Вы мой напарник, и расследование продолжается. — В спешке он говорил так, будто отбивал телеграмму. — Давайте действовать как прежде. Позвольте мне работать. Вашим это не повредит. Это им только поможет. Даю слово. Если, по-вашему, я начну делать что-то не то, остановите меня. Я прошу лишь полтора часа.

— Всё, что вы сказали, верно, — ответил наконец робот. — Сегодняшний день ещё не закончился. Я не подумал об этом, коллега Элайдж.

Итак, Бейли снова стал «коллегой Элайджем». Он усмехнулся и спросил:

— Когда я был в Космотауне, доктор Фастольф, кажется, упомянул о фильме, заснятом на месте преступления?

— Да, упомянул, — подтвердил Р.Дэниел.

— Вы можете достать копию?

— Да, коллега Элайдж.

— Я имею в виду, сейчас. Немедленно!

— Через десять минут, если я смогу воспользоваться передатчиком департамента.

Меньше чем через десять минут Бейли пристально разглядывал маленький алюминиевый кубик, который держал в дрожащих руках. Внутри его в определённом атомарном рисунке отпечатались слабые сигналы, переданные из Космотауна.

И в этот момент в дверях появился комиссар Джулиус Эндерби. Он увидел Бейли, и выражение беспокойства на его круглом лице уступило место крайнему негодованию.

— Послушайте, Лайдж, вы тратите на еду чёрт знает сколько времени.

— Я ужасно устал, комиссар. Прошу прошения, если я задержал вас.

— Я бы ничего не имел против, но… Лучше пройдёмте в мой кабинет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});