Кукла. Прошлое, которого не было - Stashe

Невозможно было думать о чем-то еще кроме дороги, из-за бесконечных усилий, направленных на успешное преодоление каменных обвалов, плотных зарослей из лиан и кустарников; оврагов, стволов поваленных деревьев, полян заросших ядовитыми растениями или шаровидными грибами. Мы шли мимо узких расщелин, наполненных ледяной водой из пробегающих в них ручьев и слоистых каменных стен, склонялись под клочковатыми полотнищами белоснежного грибка и паутинной плесени, свисающих над головами и отчаянно липнущих к одежде. Монотонная, выматывающая многочасовая ходьба, а ведь нельзя было расслабляться или терять бдительность, поскольку это грозило серьезными травмами, а как следствие и потерей скорости нашей группы.

Последние километры до привала давались мне нелегко, появилась усталость, легкая слабость. Вспоминая последние двенадцать часов своей жизни в поисках причины, я предположила, что дело, видимо, в огромном количестве медицинских манипуляций, которые пришлось выдержать накануне. Если ученые во главе с Баалом своими исследованиями ослабили мой иммунитет, то вполне понятна и последующая вялость, хотя она не объясняла некоторых других симптомов. Только перед завершающим рывком к центру моногорода, когда мы остановились на привал неподалеку от его «стен», пока еще отгороженных от нас густыми джунглями, благодаря Марату на меня и сошло озарение.

Мы с ним сидели чуть в отдалении от остальных, на поваленном дереве, предварительно обследовав его на предмет мелких хищников или ядовитых растений. Я устало наблюдала, собираясь силами перед марш-броском, как Марат извлек из своей сумки плоскую темную коробку, нажал на ребро, немного подождал. Вскоре в ней появилось небольшое отверстие, напоминающее нишу, а через несколько мгновений оттуда забил луч света. Вытащив из сумки пакет поменьше, Марат осторожно открыл его и достал одну из капсул, хранившихся в специальных углублениях внутри. Опустив капсулу в нишу, он разжал пальцы, и та мгновенно втянулась внутрь. Свет исчез. Прошло полминуты, коробка начала медленно светлеть, обретая прозрачность. Казалось, она превращается в стеклянный сосуд, с тончайшими стенками и сияющими гранями. Марат держал ее строго вертикально, с осторожностью сжимая по бокам. Затем нижняя часть коробки стала удлиняться, постепенно приобретая вид силиконового пакета, наполненного темной жидкостью. Когда процесс завершился, и устройство вернулось к прежнему виду, Марат легким щелчком аккуратно отсоединил пакет. И только когда в его руках оказался коктейль, я поняла для чего предназначено это устройство и причины собственной слабости. Голод!

Последовав примеру Марата, я вынула из кармана синтезатор, который перед спуском на планету передал мне от Кабо Бус. И только сейчас обратила внимание, что наши с Маратом устройства абсолютно идентичны. Я посчитала неразумным тут же бросаться к Бусу со своими догадками, привлекая этим ненужное внимание. К тому же силы мои требовали незамедлительного восстановления, поэтому, приняв равнодушно-отстраненный вид, я быстро поела. Когда пакет опустел, поднялась, как будто разминаясь, и уже свободно подошла к Бусу. Не знаю, произвел ли мой неуклюжий спектакль должное впечатление, но почувствовала, как интерес людей ко мне погас.

Присев рядом с помощником капитана на корточки, я едва слышно прошептала о том, что обнаружила. Бус кивнул и молча коснулся моей руки, призывая к вниманию. Я проследила за его взглядом. С этого места открывался вид на моногород. И если святилище мороков показалось мне удивительным симбиозом живого и искусственного, то человеческий город являлся апофеозом технологического прогресса. Даже издали его можно было легко опознать, так популярны были в мире людей замкнутые системы моносекторов, связанных между собой по планете лишь транспортной сетью. Впрочем, типичность скрашивалась монументальностью размеров, размахом и величием построенного, вызывающе блестящих на солнце осей, массивных каркасов, острых граней, бликами стекла. Автоматизированный город. Такие строили на планетах, где жизнь людей могла быть сопряжена с биологической или климатической опасностью. Мои познания в этой области, правда, ограничивались трехмерными голограммами. Я видела похожие постройки еще во время пребывания на корабле Сневидовича. Он считал, что демонстрируя трехмерные снимки разных планет и городов, спровоцирует у меня всплеск воспоминаний.

Знали ли потомки первых колонистов Капао, насколько они схожи с другими жителями агрессивных миров? Думаю, нет. Большинство горожан даже никогда не видели челнока. Они стали дикарями, плохо понимавшими, как работает то, что создавали их предки. А куклы за тот же промежуток времени преумножили свои знания.

С нашего наблюдательного пункта нельзя было понять, насколько город подвергся разрушениям. Издали он выглядел вечным как горы Капао, окрашенным в мягкие оттенки заката, наполненный сиянием отраженного от стекол заходящего солнца. На этой стороне планеты никогда не становилось слишком темно, но зато сумерки приходили стремительно, укутывая мир вокруг в серые тона, вызывая внутреннюю настороженность и пробуждая чувство опасности.

Бат скомандовала подъем, и вскоре мы снова отправились в путь. Она задала нам еще более жесткий темп, стремясь добраться до относительно безопасной зоны внутри города, как можно скорее. Но только спустя час мы вошли в него.

Окраины моногорода производили несколько удручающее впечатление. Местами вообще было невозможно определить, идем ли мы по лесу или уже по улице. Густая и разнообразная растительность покрывала разрушенные здания, буквально погребая под собственной разноцветной массой. Остовы домов, выполненных в странной, незнакомой мне манере из явно несовременных материалов, иногда словно выныривали на поверхность и представали во всей своей убогой красе. Искореженное покрытие дороги, которое должно было служить веками, почти полностью изъязвленное корнями старых, мощных деревьев и наслоениями разноцветной, напоминающей густую слизь плесени, пышно заросшей огромными, полупрозрачными шарами, едва угадывалось под всеми этими природными богатствами Капао.

Бат, видимо, бывала здесь не раз, поскольку уверенно вела нас за собой, ловко маневрируя среди коварных ловушек ядовитой флоры. Я снова чувствовала подъем, но людям, за исключением охотников, идти становилось все тяжелее. Их силы были на исходе. Постепенно, природа начала отступать, сдавая позиции. Чем глубже мы входили в город, тем меньше становилось буйство красок и разнообразие растительности. Осторожные животные не показывались на глаза, единственными представителями фауны, попавшимися на нашем пути стали гигантские насекомые: лохматые многоножки, да несколько жуков. Город словно поднимался из руин. Нет, пригодных для жилья зданий по-прежнему не наблюдалось, но эти выглядели лучше предыдущих, более целыми, сохранившими элементы фасадов, отделку, кое-где даже рамы со стеклами. Конечно, ползучие вьюнки, лианы и вездесущая плесень хорошо поработали над домами, но возможно, на то им было отведено меньше времени, или еще недавно здесь производились зачистки, в любом случае, материалы, использованные при строительстве, казались более современными, а значит и менее подверженными агрессивной атаке окружающей среды.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});