Дикое правосудие - Крэйг Томас

– Принеси одежду… твою мать! – крикнул он.

– Что случилось?! – заорала она в ответ.

– Похоже, они собрались покончить с нами сегодня вечером.

На лбу Воронцова выступила испарина, пальцы левой руки шарили по узлам халата, лишь туже затягивая их.

– Вот сволочь!

– Не тратьте время, – ровным тоном сказала Марфа, подавив внезапный приступ тошнотворного страха. – Просто наденьте сапоги и пальто…

– Я стараюсь, черт побери, – прорычал он.

Со стороны это напоминало семейную ссору, грозившую перерасти в шумный скандал, как это и бывало с ее родителями.

– Тогда позвольте мне, – твердо сказала Марфа, силой усадив Воронцова на постель. Она вынула его одежду из шкафа. – Сидите спокойно…

Он держал в руке пистолет, словно предупреждая ее об опасности, но ствол оружия был направлен в пол. Марфа наклонилась и надела на него носки, потом потянулась к узлам халата. Воронцов тупо уставился на нее. Сцена была скорее нелепой, чем эротичной. Марфа быстро отвернулась, чтобы он не заметил ее улыбки. По ее спине пробегали мурашки при мысли о том, что сейчас откроется дверь и кто-то войдет в палату. Она развязала узлы быстрыми, нервными пальцами.

– Готово. Снимайте, – ее голос звучал сдавленно, как будто она раздевала его в преддверии сексуальных забав, но страх уже начал преобладать надо всеми остальными чувствами. Голос Дмитрия в телефонной трубке был срывающимся, почти паническим.

– Дмитрий… ему угрожает опасность?

– Тихо! Я слушаю, что там в коридоре, – хрипло прошептал он. Прошло несколько секунд. – Да. Я уверен, что он в опасности.

Воронцов сунул ноги в трусы, которые она держала перед ним, словно мать, одевающая ребенка. Казалось, он совершенно не замечает ее, но прежде чем она успела оценить пикантность ситуации, смысл его слов дошел до нее, и она похолодела.

– Брюки, – отрывисто приказал он.

Он влез в протянутые брюки. За брюками последовала рубашка, затем Марфа застегнула молнию и ремень. Пора в школу.

Воронцов надел ботинки, и она зашнуровала их резкими, торопливыми движениями.

– Скорее! – подгонял он.

– Я тороплюсь как могу…

– Извини.

Марфа помогла ему надеть пальто и протянула меховую шапку. Он покачал головой.

– Обезболивающее – в том ящике, – он указал пистолетом, потом подошел к двери и тихо приоткрыл ее.

В коридоре было пусто. Он махнул пистолетом в левой руке, подзывая Марфу к себе.

– Мы спустимся на большом лифте, который используют для перевозки больных… Пошли.

Он вышел в коридор. Марфа последовала за ним, опасливо оглядываясь. В любой момент здесь могли появиться вооруженные люди. Она помнила о приглушенных стонах, вырывавшихся из груди Воронцова, когда она одевала его. Его состояние заставляло ее опасаться за собственную безопасность, хотя она стыдилась себе в этом признаться. Воронцов был слишком слаб и уязвим: если на них нападут, он превратится в обузу.

Марфа пыталась справиться с мыслями о смерти, заглушить воспоминания о газовой скважине: о нападении из засады, о редких проблесках возвращавшегося сознания, о вони гниющих отбросов, о жадно разинутой пасти мусоровозки, куда она так беспомощно скользила… Воронцов обернулся, и выражение его лица внезапно заставило ее все понять. Она остановилась и бессильно прислонилась к стене коридора. Он вернулся к ней, шаркая подошвами, как гротескный старик из кинокомедии.

– Пошли, – настойчиво повторил он. – Все в порядке, мы справимся.

Воронцов понимал, что спокойствие Марфы, когда она одевала его, было чем-то вроде защитной реакции, позволявшей ей справиться со страхом. Испытания, выпавшие на ее долю, были еще слишком свежи в ее памяти. Он обнял женщину за плечи левой рукой, прижал к себе и повел к лифту. Нужно поторапливаться…

12. Скромные услуги

Двое мужчин торопливо шли за ним по коридору, словно преследуя его или сопровождая на тюремную прогулку. Паника волной захлестнула его, когда он приблизился к двери палаты Воронцова. Его рука отказывалась прикоснуться к дверной ручке. Затем один из людей Бакунина, одетый в кожаное пальто, плечом отодвинул его в сторону и резко распахнул дверь.

Откинутое одеяло, смятые простыни, признаки спешного ухода. Опрокинутый стакан, вода, пролитая на ковер. Дэвид Шнейдер ощутил огромное облегчение, мгновенно сменившееся острым чувством опасности, когда двое людей из ГРУ молча переглянулись и уставились на него.

– Где они? – спросил один из них. – Вы отвечали за то, чтобы они находились под наблюдением!

Его коллега в кожаном пальто придвинулся к Шнейдеру, сжимая в руке пистолет Макарова, как маленькую дубинку.

– Кто предупредил их, янки? Кто?

– Не я! Я действовал согласно вашим распоряжениям, и вы двое должны были следить за ним. Он был здесь всего лишь несколько минут назад! – Шнейдер выпалил все разом, но слова звучали бессильно, словно взмахи рук человека, пытающегося защититься от выстрелов.

– Лифт, – коротко бросил один из сотрудников ГРУ. – Они не могли уйти далеко, он тяжело ранен. Пошли!

Они миновали Шнейдера, оттолкнув его в сторону.

– Если они уже снаружи, мы не найдем их в такую метель, – проворчал мужчина в кожаном пальто.

– Вызови подмогу! – крикнул другой, подбежав к дверям лифта. – Смотри, лифт движется!

– На лестницу! – услышал Шнейдер.

Оба агента побежали по коридору к пожарной лестнице.

Американец привалился к стене и провел тыльной стороной ладони по мокрым трясущимся губам. О Боже…

* * *

– Где твоя машина?

Дыхание Воронцова с сипением вырывалось из плотно сжатых губ – верный признак острой боли в сломанной руке и ребрах.

– На автостоянке, недалеко от главного входа.

– Хорошо.

– Куда едем?

– В бордель Теплова. Я сказал Дмитрию о церкви, но он поймет, что я имею в виду. Теплов проявит благоразумие… – Воронцов попытался улыбнуться, но из его уст вырвался лишь сдавленный стон боли. – Проклятые ребра!

Марфа невольно подалась к нему, но он оттолкнул ее взглядом. Двери лифта открылись. Ледяной холод затопил кабину, унося тепло их дыхания. Воронцов неудержимо дрожал.

– Пошли, – прошептала она. Он едва опирался на ее руку, скорее выражая доверие, чем сохраняя равновесие.

Подземное помещение, предназначенное для приема грузов и срочной эвакуации, простиралось вокруг них, словно бетонная пещера. Снаружи бесновалась пурга, наклонный скат был припорошен снегом. Воронцов побрел к выходу, согнувшись чуть ли не пополам от боли в сломанных ребрах. Марфа послушно шла за ним, не пытаясь помочь. Сторож, сидевший в будке с запотевшими изнутри окнами, не увидел их, когда они поднимались по обледеневшему скату.

Ветер с новой силой ударил им в лицо. Быстро несущийся снег слепил глаза. Воронцов столкнулся с Марфой, едва не оглушив ее. Ей казалось, будто она тонет в ревущем воздухе, наполненном белым крошевом. Мало-помалу дыхание вернулось к ней. Натриевые лампы слабо мерцали, обозначая бушующую снежную пелену как нечто твердое, непроницаемое.

– Вы в порядке?.. – крикнула она, приблизив свое лицо к его лицу.

– Да! – тонким, едва слышным голосом отозвался он.

– Нам туда!

Он лишь вяло мотнул головой. Их ботинки проваливались в почти десятисантиметровый слой снега. Холод пробирал Марфу до костей, но ей стало еще холоднее при мысли о занесенном снегом автомобиле, о холодном двигателе, о состоянии дороги. Они походили на двух слепцов, заблудившихся в лишенном очертаний белесом пространстве автостоянки. Марфа вертела головой, пытаясь сориентироваться при скудном освещении. Свет сочился из окон главного здания больницы. Машины превратились в заснеженные белые холмики, безмятежные, как стадо коров, заснувших посреди поля.

Затем необычайно сильный порыв ветра толкнул ее к автомобилю – к ее автомобилю. Ее онемевшая рука в перчатке принялась счищать снег с ветрового стекла. Она работала энергично, словно открывая очертания знакомого лица, похороненного под слоем пыли. Воронцов согнулся над замком дверцы, щелкая зажигалкой, которая отказывалась работать на сильном ветру.

– Попробуй, – прохрипел он.

Ключ повернулся, как рычаг, поднимающий огромный вес. Затем Марфа распахнула дверцу, забралась внутрь и отперла замки изнутри. Воронцов осторожно опустился на сиденье и закрыл за собой дверцу. Ярость метели едва ли была меньше в металлической коробке автомобиля: снег барабанил по стеклам, ветер раскачивал кузов, превращая салон в скрипучую шарманку. Ветровое стекло затуманилось. Марфа повернула ключ в замке зажигания; двигатель кашлянул и замолчал. Второй раз, третий, четвертый… Двигатель завелся с пятой попытки. Звук показался ей очень тихим, как жужжание газонокосилки на дальней лужайке. Марфа слышала тяжелое дыхание Воронцова. Она сняла машину с ручного тормоза и осторожно нажала на педаль газа. Передние колеса заскрипели, вращаясь в рыхлом снегу, покрывавшем толстую корку льда. Автомобиль дернулся в сторону, выровнялся и пополз к выезду со стоянки. В свете фар изредка возникали белые силуэты других автомобилей.