Подлинная судьба Николая II, или Кого убили в Ипатьевском доме? - Юрий Сенин

Придя к власти в Екатеринбурге, большевики столкнулись не только с политическим противодействием эсеров, но и с пустым городским сундуком, очутившись в весьма тяжелом финансовом положении.

Но первостепенной задачей для них являлось не восстановление хозяйственной жизни города, не исправление хозяйственного механизма города, а забота о дне насущном, забота о том, как просуществовать и предотвратить хаос в городе.

Денег не было, и их надо было достать, во что бы то ни стало. В качестве выхода городская дума увеличила дополнительно городской оценочный сбор с недвижимого имущества на 100 %, что дало городской управе до 250 тыс. рублей. Это позволило начать дальнейшую работу уже с развязанными руками.

Новые руководители немало сил потратили, чтобы постепенно разделаться с долгами, перешедшими к ним «по наследству», от предыдущих хозяев. А долгов этих было ни более, ни менее — около 3 миллионов рублей.

Заключение облигационного займа г. Екатеринбурга в сумме 1,5 миллиона рублей, затормозилось на неопределенное время, хотя только заем мог бы облегчить финансовое положение города и облегчить управление городским хозяйством.

Не имея возможности получить необходимые средства путем реализации займа, новые руководители прибегли к новому решению вопроса. Они обратились к состоятельным гражданам города и под будущий заем предложили дать городскому самоуправлению ссуду в 1 миллион рублей. Полученная ссуда дала возможность новому городскому самоуправлению вздохнуть до некоторой степени свободно и заняться оздоровлением народного хозяйства.

В городе не хватало продовольствия. Крестьяне отказывались везти в город муку. Жители требовали хлеба. Цены на хлеб выросли. Городская управа ввела в городе карточную систему. По карточкам выдавались не только мука, мясо, керосин, дрова, одежда и обувь, но даже спички и нитки.

В воспоминаниях банкира Аничкова есть такой эпизод, характеризующий настроение жителей: «… в зал ворвалась большая толпа рабочих Тагильского округа. Их было человек сто. Все они громко кричали и ругали большевиков отборными словами.

— Коли вы власть, — кричали они, — так дайте нам дешевого хлеба. Арестовали Царя, при котором нам жилось много лучше, и хлеб был дешев, и все можно было на рынке купить, а теперь ничего нет, хоть с голоду умирай. Коли управлять не умеете, отдайте нам Царя».

Однако проблемы продовольствия мало волновали «состоятельных граждан» успевших сделать свои запасы. Их волновало совсем другое: «Сердце радовалось, глядя на разочарование, которое уже тогда наблюдалось среди рабочих Урала. Казалось, близок час избавления России от нелепых, безумных мечтаний большевиков облагодетельствовать человечество».

1918 год ворвался в Екатеринбург с мятежом Дутова, массовыми солдатскими митингами, организованные эсерами в связи с разгоном Учредительного собрания, волнениями в связи с декларацией Троцкого в Брест-Литовске, заявившего о том, что Советская Россия войну прекращает, армию демобилизует, а мира не подписывает, вооруженными выступлениями анархистов. Во всех бедах в стране и в городе эсеры обвиняли большевиков и использовали сложившуюся ситуацию для борьбы за власть. В этом бурлящем котле смерть двоюродного брата Ленина В.А. Ардашева, убитого в Екатеринбурге при попытке к бегству, прошла почти незаметно.

17 января состоялось общее собрание членов Екатеринбургского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. В выступлении Голощекина чувствовалось отчаяние, вызванное ситуацией, в которой оказались большевики.

«…Февральская революция прошла и совершилась так легко лишь потому, что мы подошли к такому состоянию, что дальше идти уже нельзя. Оставался один исход — революция и при том во имя исключительно эксплуатируемых классов населения.

Некоторые партии, принимавшие участие в революции, не учли данного обстоятельства и называя себя защитниками интересов крестьян и рабочих, войдя в соглашательство с буржуазией, капиталистами и настаивая на продолжении войны, совершенно не нужной пролетариату, выгодной лишь для капиталистов. Такая соглашательская политика грозила свести на нет все завоевания революции, все добытое крестьянами и рабочими, отдать их в новое рабство.

И рабочие, и крестьяне поняли это — вот почему октябрьская революция легко смела правительство соглашателей, правительство Керенского, правительство, явно изменившее пролетариату. Оно и ясно. Для того чтобы завоевания крестьян и рабочих были закреплены, необходимы учреждения, заинтересованные в том, чтобы они были проведены в жизнь, ибо без этого закон представляет лишь бумажку, которую всегда можно отменить. Такими учреждениями, кровно заинтересованными, чтобы крестьяне получили землю, а рабочие максимум необходимого, явились советы, и пролетарии, поняв это, легко убрали правительство соглашателей.

Перед советами, поставившими задачей закрепить за пролетариатом все завоевания революции и вести его в царство социализма, стала грандиозная задача зажечь мировой революционный пожар, ибо, если социальная революция совершится в одной России, то все великое дело, начатое нами обречено на гибель. Переход в царство социализма возможен лишь тогда, когда в других капиталистических странах запылает пожар революции и капитализм будет устранен.

Мы связаны с другими странами тысячью нитей, и если там останется капитализм, то рано или поздно наше дело обречено на неудачу, и выполнить его нельзя.

И вот, когда совершилась октябрьская революция, когда перед нами стала столь грандиозная великая задача, мы очутились в трагическом положении. Мы остались одни. Против нас восстало все: интеллигенция, чиновничество, учителя. По отношению к нашим начинаниям всюду проявляется саботаж, как активный, так и пассивный.

Мы одни, а кругом нас измена, предательство и издевательство над всем тем, что мы творим. Мы понимаем, что все то, когда оно исходит со сторон банкиров, капиталистов и их продажных прислужников, но мы отказываемся понимать, когда то же отношение мы встречаем со стороны тех, которые называют себя социалистами, т. е. со стороны тех, которых бы мы должны считать братьями. Наоборот, они то и стоят впереди всех этих… капиталистов, саботажников и пр., они-то и организуют все то, то, что тормозит нашу работу, эти они — правые соц. — рев. С первого момента октябрьской революции они против нас — это они организовали Гатчинский фронт, восстание юнкеров в Петрограде, Московское восстание, ибо этими восстаниями против власти советов руководили всецело правые соц. — рев. Они ушли из Советов и встали против нас и всеми силами стараются работать нам назло. Они кричат, что мы виновники гражданской войны, что надо эту войну прекратить, а сами из-за угла делают все, что бы развить эту гражданскую войну, ибо они и с Калединым, и Дутовым, и Радой. Они везде вместе с буржуазией против рабочих, крестьян и солдат. Последнее время в Екатеринбурге началось, где за все время революции удалось сохранить спокойствие, удалось предотвратить эксцессы, началось сильное погромное движение. Движение это ширилось и нарастало каждый день, и нам пришлось потратить много сил, что бы сдержать его. Движение это развивается на почве продовольственного кризиса, недостатка в городе хлеба. Везде и всюду в городе собираются отдельные кучки и толпы, и среди них велась агитация против нас, обвинения в том, что мы бессильны устранить создавшийся кризис и нашей политикой ухудшаем положение. Но разве мы можем исправить за два месяца нашей власти ту разруху, которую создала 4-летняя война. Мы справились бы и с продовольственной разрухой, но тот саботаж, на который мы в своей деятельности всюду наталкиваемся, мешает нам сделать это быстро. Другая причина, которая нам мешает справиться с продовольственной разрухой — это состояние транспорта. При таких условиях ни одна власть не в состоянии что-либо сделать, и наоборот положение продовольственного вопроса при другой власти было бы много раз хуже, чем оно находится в настоящее время. Среди хвостов, кучек людей, собирающихся на почве недоедания ежедневно на улицах города, правые соц. — рев. ведут свою преступную агитацию против нас, делают свое темное, грязное дело.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});