Рожденные водой - Виктория Павлова

спокойнее жить, зная, что никто не заворожит живущего от тебя через стенку человека. В качестве одного из аргументов сестра приводила тот, что ей якобы надоело спать с ножом под подушкой, потом шли несмешные шутки на тему будущей карьеры Дэша в молле, то бишь ее полного провала. Дэш научился видеть под язвительностью сестры ее страхи и, кажется, понял, что послужило причиной — Эштон задумалась над своей будущей карьерой. Эйзел чувствовала себя все хуже, и матери часто приходилось возить ее к врачу или оставаться с ней дома, с тетками и кузинами последние пятнадцать лет они общались только поздравлениями на праздники, а Гертруда не молодела. Эштон просто не хотела остаться одна.

— Может, она уже уплыла? — предположил Дэш.

— Нет, она здесь, — сухо ответила мать. — Я чувствую.

У Эштон напряглись плечи, застыли на пару секунд, и она коротко вздохнула, и Дэш догадывался почему. Она переживала, что ей не досталось таких способностей. Совсем. Эйзел указывала им точку на карте, но эта точка могла занимать десяток километров. На месте ориентировалась Гертруда, ощущая каким-то шестым чувством связь с тварью из воды. Гертруда называла себя медиумом, как и Эйзел. Никто из семьи пока не знал, сможет ли Эштон охотиться одна.

Дэшу тоже казалось, что он чувствует присутствие чего-то чужеродного и страшного, но это, скорее всего, просто был его страх, который словно клубился в салоне и даже вокруг машины, вызывая напряжение и ощущение тревоги.

— Слушайте, нам в любом случае надо ее убить. — Эштон внимательно изучила керамбит (***), достала из сумки тряпку и начала натирать и без того сверкающее лезвие. — Один из офисов «Петрол Плюс» в трех километрах отсюда. Не знаю, совпадение это или она нацелилась именно туда, но…

Сестра глубокомысленно замолчала, а мать вздохнула. Спустя несколько секунд тишины Эштон попробовала снова:

— Мам, Дэш может посидеть в машине, а мы сходим.

Дэш стиснул зубы. Раз уж решился, нечего дрейфить. Он решительно открыл дверь.

Ветер ударил по ушам. Непривычно пряно-соленый запах океана оглушил на пару секунд. Дэш помнил запах бассейна — резкий бьющий в нос хлор, который, казалось, вычищал не только воду, но и мысли в голове. Океан пах словно огромное теплое животное — вызывающе. Он занимал место в сознании и груди, заявлял о себе щекотанием в носу и непривычным звучанием, будто воздух шуршал прямо в ушах. Возможно, это шелестел песок на ветру, но Дэшу казалось, что с ним разговаривает сам океан.

Мать вышла следом, переобулась и проверила нож на поясе — керамбит. Она много лет использовала такой, и Эштон сделала тот же выбор.

— Держись за нами. Если что, я тебя вырублю. — Она дотронулась до ремня, на котором висел стреляющий электрошокер, издалека неотличимый от пистолета.

Дэш кивнул. Это решение предложил он сам и даже поэкспериментировал: как-то раз упер его из комнаты матери, принес на работу и после смены уговорил Розали шарахнуть по нему, чтобы понимать, чего ждать. Они закрылись в подсобке, и Розали шарахнула.

Дэш ценил ее качества: мрачное чувство юмора, способность болтать на отвлеченные темы, умение не задавать лишних вопросов и удивительное свойство любую затею превращать в приятное общение. Она притащила из отдела домашних безделушек подушку и подложила ему под голову, пока он валялся на грязном полу подсобки, а потом помогла растереть ноги, потому что мышцы сводило неимоверно. В общем, все оказалось не так страшно.

— Заклинание помнишь? — одними губами спросила подошедшая Эштон.

Дэш снова кивнул. Мать и сестра дверьми машины не хлопали, говорили тихо, двигались так и вовсе бесшумно. Он старался им соответствовать, не кашлять и не хрипеть, и аккуратно прикрыл дверь.

Потом Дэш шел за матерью и сестрой по низкой сухой траве, растущей прямо на песке, а затем вдоль пляжа по желтой полоске, переходящей в зеленую воду. Когда вода оказалась так близко, Дэшу померещилось, что он тонет: дыхание перехватило и небо завертелось над головой.

Он споткнулся, обдав песочным веером идущую впереди Эштон — она тут же остановилась и кивнула ему: дескать, не отставай. Сестра сейчас совсем не походила на привычную злюку или отстраненную придиру. Она сосредоточенно шагала, вытянув и без того длинную шею, будто вынюхивала добычу, и выглядела уверенно и спокойно. Эштон казалась гораздо старше, или это он упустил момент, когда из капризной девчонки она превратилась в хладнокровного охотника. Так, цепочкой, в молчании, они двигались вдоль пляжа, пока не наткнулись на воткнутую в песок табличку с надписью: «Купаться строго запрещено».

Эштон многозначительно обернулась к Дэшу и с легкой усмешкой приложила палец к губам, призывая не шуметь. Будто бы сейчас он мог заорать. Дэш был уверен, что если попытается что-нибудь произнести, то голос его не послушается.

Дальше в пляж врезался гранитный утес высотой в два человеческих роста. Когда до утеса оставалось метров двадцать, мать остановилась и кивнула на него. Эштон кивнула ей в ответ и сняла с пояса веревку. Дэш замер. Он не знал, чего ждать. Увидеть русалку вживую было и любопытно, и жутко одновременно. В Книге встречались рисунки, но все равно в голове все место занимали образы огромной рыбы с человеческим лицом или вовсе какие-то чудища с клешнями. Ожидание скручивалось внутри спиралью, и от напряжения Дэшу уже казалось, что русалка его зовет, словно тихий шелест океана и песка превращается в голос, шепчущий «Дэш-ш-ш-ш».

То, что случилось на пляже залива Памлико, он помнил нечетко. Картинка осталась искаженная, как бывает с ярким сном: сначала он занимает все внимание, а потом детали забываются, остаются лишь эмоции. Спустя годы события напоминали лоскутную картинку, а неверный свет заходящего солнца придавал им сюрреалистический оттенок.

Песок застрял в кроссовках. Эштон криво улыбается и уходит следом за матерью. Они скрываются за утесом. Крики, а потом какое-то жуткое шипение, почти змеиное и в то же время не совсем. Мать толкает перед собой незнакомку с длинными лохматыми волосами, на ней цветастое платье, кажется, это просто девушка, но она шипит сквозь кляп, дергается и пытается вырваться. Ее крепко держит веревка, обвязанная вокруг тела и рук. Эштон подсекает ее под коленями. Коленями! Никакого рыбьего хвоста. Девушка падает на песок, шипит, а потом визжит так, что у Дэша закладывает уши и плавит мозги. Мать наставляет на него шокер, а Эштон лупит русалку по щекам и дергает за веревку. Русалка валится ничком. Теперь на песке что-то бесформенное и недвижимое, грязные волосы, будто червяки, ползут в стороны.

В закатных лучах солнца мать и сестра выглядят