Утро новой эры - Алексей Доронин

Возглавлял экспедицию Павел Ефремов, за техническую часть и вождение отвечал работавший бывший нефтяник, работавший на «северах», а на Антоне лежала ответственность за спуск. Или «залаз», как он его называл.

Автопарк Города поражал пестротой. Тут были и армейские «Уралы», найденные еще в Новосибирске, и десяток КамАЗов, доставшихся поисковикам в почти идеальном состоянии, и две «Шишиги» выживальщиков, которые прошли испытание посерьезнее, чем ралли «Париж-Дакар». Из боевой техники имелось две боевых машины пехоты, три МТЛБ и несколько новых «Тигров» и «Волков». Тут же был целый взвод внедорожников и малотоннажных грузовиков. Все это собирали с миру по нитке; и если мелочь в основном происходила из подземных гаражей, где ее не затронуло действие импульса, то почти все большегрузные автомобили были добыты во время вылазок.

Но для особой задачи были выделены особые машины — два амфибийных вездехода ДТ-30 «Витязь». Эти двухзвенные гусеничные машины могли пройти по любому грунту, болоту, снегу, и даже пересечь средней ширины речку. После «доводки напильником» десятитонные вездеходы потяжелели еще на триста килограммов. Теперь они были полностью загерметизированы, а усиленный листовым свинцом корпус давал водителю и пассажирам защиту от остаточной радиации, почти как у современных танков. Ходовые качества не пострадали — для такого мощного двигателя лишние несколько центнеров были не помеха. Поступавший снаружи воздух очищала оригинальная система фильтрации: жалко, патент на инновацию было уже не оформить. По принципу «системы ниппель» снаружи разместили даже датчики радиоактивности, а табло счетчика вывели на приборную панель. Стальными заглушками закрыли все лишние окна, зато установили несколько камер для кругового обзора.

В принципе, это была и готовая противопульная броня, без которой экипажу агрегата, тащившегося с черепашьей скоростью, было бы очень неуютно. Конечно, полагаться на нее надо было с оговорками. Но на танки и БМП двадцать тонн груза не перевезти, да и не было у них танков.

Гусеничные «марсоходы», как их прозвали в Подгорном, нашли случайно, когда проверяли застрявшие на железной дороге составы. Они стоял на платформах посреди чистого поля, укрытые брезентом. Новенькие, без единой царапины, должно быть, направлялись в Нефтеюганск или Новый Уренгой, где подобную технику использовали нефтяники и газовики.

Были веские причины принять такие меры и выбрать для операции именно эти машины. Спустя год и месяц после взрыва двух бомб уровень радиоактивного заражения в Новосибирске должен был упасть до мизера, но с наступлением весны откуда-то вылезли мерзкие миллирентгены, которые за часы работы складывались в рентгены. В идеале желательно было провести большую часть работы, не покидая кабины.

Кроме радиации, герметичность машины защищала и от других вредных факторов. Даже сейчас, осенью, находиться в столице Сибири было трудно из-за одуряющего смрада. За теплые июнь, июль и август тела интенсивно разлагались, но теплокровных животных осталось слишком мало, чтобы разделить с бактериями трапезу. Через пяток лет в такой сырости от них останутся голые кости.

БМП ехала впереди. Без него они могли бы пропасть, не добравшись до Новосибирска, по пути через зону голодных озверевших деревень. Но пулемет КПВТ и крупнокалиберная пушка заставляли местных сидеть по домам.

Путешествие начинали под браваду, но чем дальше углублялись в «мертвую зону», тем сильнее убеждались, что ей дали справедливое название.

Обезображенные дома смотрели на них пустыми впадинами окон, скалились вслед торчащими из покореженных плит арматуринами, стучали дверями-зубами, а в горлах их опустевших подъездов и лифтовых шахт рождался вой, не суливший непрошенным гостям ничего хорошего. Их встречали вымершие улицы, на которых единственными звуками в те минуты, когда стихала буря, был звук мотора их вездеходов и лязг гусениц.

Они уже миновали красную черту на карте, отмечавшую зону стопроцентного поражения неукрытой живой силы. Перешли ее незаметно: просто постепенно дома теряли свой первоначальный облик, лишались крыш и верхних этажей, прижимаясь к земле. Все чаще в их рядах стали мелькать бесформенные груды щебня. Кирпичные коробки стояли дольше всего, но при приближении к Центральному району сдались и они, и дальше потянулись только обрубки в один-два этажа.

Здесь уже никто не жил. Живые могли наведываться сюда за уловом, и, потратив весь день на занятия «археологией», спешили вернуться домой дотемна. Ночью район безраздельно принадлежал своим мертвым хозяевам.

Отчаявшись разглядеть другие знакомые дома, Антон надеялся опознать хотя бы собор Александра Невского, но не увидел ничего похожего. Между тем большое пространство чуть правее могло быть только площадью Свердлова. И именно там находилась мэрия.

Они подъезжали к цели, и пора было поднимать своих. Антон тихо поднялся и открыл дверцу. В грузовом отделении, которое они то и дело называли десантным, скучали поисковики. Но их задача будет самой опасной и сложной. Они должны будут спуститься под землю, тогда как остальные — только пробить им дорогу.

Готовясь к «забросу», будущие диггеры отдыхали, двое даже впрок отсыпались на жестких лавках. Здесь работа двигателя на 800 лошадиных сил была слышней, но они могли бы спать и при реве взлетающего истребителя. Усталость и стресс взяли свое, разговоры и тайком пронесенные карты наскучили, и почти все провалились в сон. Это было уже на втором часу дороги. Окон тут не было, поэтому людей не тревожил пейзаж снаружи. На обратном пути, если все пройдет как надо, лавки сложат, чтоб освободить место для груза, и им придется потесниться. Грузоподъемность этих монстров вместе с прицепом была по тридцать тонн, но если верить областникам, в заваленном убежище они найдут больше. Как никак оно предназначалось для элиты.

Во втором звене размещалось оборудование: помпа, с помощью которой они смогут откачать воду; гидравлическая лебедка, которая позволит поднимать ящики и коробки из-под земли, не надрывая себе спины, и ковш-манипулятор, которым легко можно будет раскидать небольшой завал. Вторая машина, которая следовала за ними на расстоянии двадцати метров, была целиком освобождена под груз.

Антон пытался прикинуть в уме, сколько топлива сожрет эта операция, и не мог. Лучше бы оно того стоило. О том, что именно им придется лезть туда, он как-то не переживал. Иногда признание в любви труднее, хе-хе. У них была хорошая команда — двенадцать человек, все с опытом, который в прежней жизни получить было негде.

— Эй, яндексы, подъем, — объявил Антон, включая свет.

— Чего? — проворчал спросонья Хомяк, поднимая осоловелые глаза. — Кто?

— Ну, в смысле поисковики. Приехали, конечная скоро. Вещи собирайте, сдавайте проводнику стаканы и постельное.

— А что, прямо до Центрального вокзала довезут?

— Нет, но близко. Поедем до площади Свердлова. Где-то там и будем осуществлять залаз, как у нас говорят.

— Дружбан, а и не знал, что ты диггер, — голос Хомяка наполнился уважением.

— Да не диггер я, — отмахнулся Антон. — Диггер это состояние души. А я спускался раз пять с товарищами, просто интересно было. В последние годы стало трудно. Монтеры, — слово он произнес с ударением на первый слог, — лютовать стали не по-детски.

— Это кто такие?

— Работники метро, сторожа и прочие гоблины.

— Ты, я смотрю, на все руки, — хмыкнул Мельниченко. — Стрит-рейсер, страйкболист, паркурщик…

— А еще пикапер, — подал голос Лёха-Мерседес, переворачиваясь на другой бок.

Кличку он получил за то, что мог часами говорить о достоинствах машин этой марки. Но в прежней жизни у него не было даже мотоцикла или мопеда, он был бородат, редко мылся и пил много портвейна. Пил он, впрочем, и сейчас, но свою воинскую специальность сапера не забыл, поэтому членом команды был довольно ценным.

Антон занес ногу, словно собираясь пнуть его в бок.

— Фак офф, как говорят наши друзья. Пикапер — это тот, кто ездит на пикапе. А у меня был байк.

— Да не обращай внимания на придурка, — махнул рукой Хомяк. — Ты, давай, про диггерство толкай.

— Многие подземелья тогда вообще замуровали. А кое-где понатыкали камеры, датчики. Тронешь — через две минуты уже «луноход» приехал. Ну, УАЗ с охраной. Какие-то работы там, говорят, велись. Один чувак… не из нашей тусовки, но я его знал — вообще свою смерть нашел.

— Да ну?

— Пропал. День нет, два нет, потом аборигены его нашли. Бомжи. Уже и крысы поели. Поднимался, дескать, по заброшенной ВШ — ну, вентиляционной шахте — в одном дворе по Богдана Хмельницкого. Ну, руки соскользнули, упал, сломал шею. А у нас говорили, наткнулся на что-то.

— Писец, — пробормотал Мельниченко. — Жертва преступного режима… А может это призраки его, а? Призраки метро?