Алое пламя в зеленой листве - Кирилл Шатилов

— А разве не он закупает у вас оружие для всех этих мергов, херетогов и кого там еще?

— Не хочу жаловаться, но если бы мне удалось сойтись накоротке с такими виггерами, как Тиван, уверяю тебя, мои дела шли бы еще лучше! Увы, за снабжение оружием у Ракли отвечают совершенно другие люди. Причем, похоже, никакого отношения к ратным подвигам не имеющие.

Хейзит припомнил, что и строительством в замке ведали отнюдь не опытные каменщики. Хокан, его покойный отец, был хоть и мастером, но всего лишь одним из доброго десятка ему подобных, каждый из которых вел отдельную часть работ: кто занимался башнями, кто мостами, кто внутренними постройками, кто земляными укреплениями. При всей своей заинтересованности в результате их совместных усилий Ракли нечасто вмешивался в повседневные нужды строителей. С ними все мастера шли к человеку по имени Эдлох, который сам принимал решения, улаживал споры и выделял деньги на закупку необходимых материалов. Даже сделавшись подмастерьем, Хейзит никогда не разговаривал с ним лично и только раза два видел издали. В свое время отец отзывался о нем как о руководителе грамотном и смелом. Последнее качество Хокан ценил в представителях всех ремесел, кроме собственного. Он считал, что строитель должен быть в первую очередь осмотрительным, чтобы потом никому не приходилось исправлять за ним допущенные в спешке ошибки.

— А о самом Норлане вы что-нибудь слышали, вита Ротрам? — вышел из задумчивости Хейзит. — Давно он сюда повадился? Что-то мне не приходилось видеть его у нас раньше.

— Я некоторое время назад приболел по глупости, а когда выздоровел, он уже тут сидел. Когда же это было? Хм, да пожалуй что вскорости после твоего отъезда. Выходит, давненько. Меня твоя мать тогда тоже просила о нем справки навести. Очень беспокоилась за Веллу. Это она сейчас к парню благосклонна, а поначалу сестричку твою к нему не подпускала, сама старалась обслужить.

— И что вы такое ей рассказали, что она теперь готова его мне в пример ставить?

Ротрам лишний раз заглянул в пустую кружку и призывно поднял руку. Подбежавшую Веллу он удивил тем, что отказался от новой порции, а попросил принести ему чего-нибудь эдакого закусить.

— Мама давеча новое блюдо придумала, — сообщила девушка, подмигивая брату. — Куриные потроха, запеченные в репе. Я еще не пробовала, но многие хвалят.

— Из твоих уст, дитя, даже потроха звучат соблазнительно, но я надеюсь, что не обижу ни тебя, ни Гверну, если воздержусь. Не завалялось ли у вас там пожевать чего-нибудь попроще?

— Есть огуречная каша с мясом поросенка. Есть куриная грудка, нашпигованная грибами в вашем любимом остром соусе.

— Вот оно! Конечно, грудку! Тут и думать нечего. Ай, молодец какая! — Последнее замечание относилось уже к самой Велле, которая упорхнула в направлении кухни, чересчур, как показалось Хейзиту, откровенно виляя бедрами. — Пиво без закуски все равно что… ну да ладно, тебе это пока рановато. Так о чем бишь мы?

— О том, что вам удалось выяснить про этого Норлана? — подсказал Хейзит, который на заставе уже успел узнать продолжение поговорки, но не стал возражать.

— А все оказалось очень даже просто. Я тебе про Тивана только что рассказывал?

— Рассказывали.

— Ну так вот это его сын.

— Сын?!

— А что тебя удивляет? У него, говорят, и дочь имеется. — Ротрам пожал плечами, поискал глазами Веллу и продолжал: — А, кажется, понимаю. Ты удивлен, что сын главного мерга ходит с одним желтым лепестком. Не знаю точно, но думаю, что это заслуга Ракли. Он не допускает, чтобы виггеры, а тем более из его ближайшего окружения, а тем более из среды гвардейцев перепрыгивали через звания и становились командирами по праву рода, а не по заслугам и опыту. Собственные его дети, разумеется, другая история, но что до остальных эделей, то для них никаких исключений он не делает.

— А Норлан — эдель?

— Самый что ни на есть! — Ротрам даже присвистнул, правда, это уже относилось к принесенной Веллой грудке, из которой на тарелку соблазнительно вытекал красный соус. — Спасибо, дитя! Хоть на склоне зим душу отведу. Мы тут, кстати, о тебе говорим.

— И что вы обо мне такого говорите? — подсела девушка на лавку к брату, делая жест матери, что, мол, помнит о своих обязанностях. — Небось гостей моих обсуждаете?

— А у тебя уж и свои гости появились? — хмыкнул Хейзит. — С каких таких пор? И почему это, интересно, твои?

— Да потому, что если меня нет, то и они уйдут, вот почему.

— Это она точно говорит, — подтвердил Ротрам. — Я сам наблюдал, как тот же Норлан заглядывал с улицы в дверь, видел, что сестренки твоей нет, — и поминай как звали.

— Так вот вы о ком! — стукнула ладошкой по столу Велла. — Вита Ротрам, и вы туда же!

— Так я любя, — расплылся в улыбке торговец.

— Вот посмотрите лучше, что он мне подарил сегодня. — С этими словами девушка достала из кармашка фартука довольно большой, гладко отшлифованный камень серого цвета со сквозными прозрачными прожилками. Казалось, камень распилен на несколько частей и снова склеен густой древесной смолой, в которой виднелись даже крохотные пузырьки воздуха. — Правда, чудо? — Хейзит попытался рассмотреть камень из своих рук, но девушка не отдала, опасаясь потерять такую красоту навсегда. — Вам нравится, вита Ротрам?

— Забавная штучка, — согласился старик. — Хотел бы я знать, где такую можно найти. Как будто камень, а и не камень вовсе.

Велла с гордостью сунула подарок обратно и показала брату розовый язычок.

— Если хотите, я еще раз попробую спросить, откуда он это взял. Но он вряд ли сознается.

Заметив жесты, которая делала ей уже некоторое время мать, Велла покинула призадумавшихся собеседников и подошла к барной стойке.

— Шесть кружек унесешь? — деловито спросила Гверна, строго глядя на дочь.

— Кому? — вместо ответа поинтересовалась девушка, ловко подхватывая по три кружки сильными пальцами и поворачиваясь чуть более напряженным, чем обычно, лицом к галдящему на все лады залу.

— Вон у окна новая компания засела. Отдай им пиво, но пока про горячее не спрашивай. Мы с Марой и так зашиваемся. Скорей бы Дит пришел, — услышала за спиной Велла, отправляясь в путь между столиками.

Ей нравилось обслуживать гостей. В детстве — потому что она чувствовала себя взрослой и становилась похожей на любимую матушку. Теперь — потому что взамен на принесенное пиво и кушанья получала многозначительные улыбки и внимание зрелых мужчин и тем самым обретала подтверждение тому, о чем всегда мечтала и на что надеялась: она выросла в настоящую красавицу, своей юностью и свежестью способную заставить всех этих бородатых мужиков забыть о домашних неурядицах и сварливых женах. Велла почему-то полагала, что с возрастом все жены становятся сварливыми. Гверна не раз упрекала дочь в излишней наивности и, как могла, объясняла, что мужчины видят в ней вовсе не то, что она предполагает, что их восторженные взгляды и замечания вызваны гораздо более прозаическими причинами, а доверяться им — значит подвергать себя неминуемой опасности. За все семнадцать зим жизни, проведенной главным образом в этих стенах, Велла только недавно познакомилась с гостем, против более близкой дружбы с которым мать возражала на удивление недолго. До него у нее был один знакомый, тоже виггер, красивый и сильный, правда, в летах, но о его существовании ни мать, ни брат ничего так и не узнали, поскольку в таверне он вел себя как обыкновенный гуляка, каких пруд пруди, а с Веллой встречался по ночам, чаще всего у реки. Между ними ничего не было, кроме нежных объятий, изредка сопровождаемых поцелуями, но Велла до сих пор не могла без приятной дрожи в коленях вспоминать мускулистые мужские руки и дерзкие слова, которые этот бородатый, бритоголовый детина любил нашептывать ей на ушко. А потом он исчез из ее жизни так же внезапно, как появился, и вот уже почти два года Велла довольствовалась лишь памятью о тех незабываемых мгновениях.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});