Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного - Робер Мантран

Другие поэты XVI века ценятся менее высоко. Достойны, впрочем, упоминания Ревани (ум. 1523), автор Ишретнаме («Книги празднеств»), в которой он славит радости жизни; Зати (ум. 1546) и Хаяти (ум. 1556). Хаяти был соперником Баки, причем некоторые ставят его даже выше «султана поэтов».

В XVII веке поэты следуют той же литературной традиции. Наиболее выдающиеся среди них: шейх-уль-ислам Яхья (ум. 1643), автор мистико-эротических газелей, признаваемый общественным мнением в качестве преемника Баки; Неф’и (ум. 1635), наиболее, пожалуй, крупный из поэтов своего времени, знаменитый своим острым умом и не менее острым языком. За свои эпиграммы (иногда только устные) против высоких персон и за отказ отречься от написанного и сказанного он по повелению султана Мурада IV был предан смерти. В свое время Неф’и был лучшим автором касыд, в форме которых он сочинял панегирики, посвященные прославлению, в частности, и самого себя. Последний крупный поэт XVII столетия, Юсуф Наби, был другом великого визиря Кара Мустафа-паши и проявил себя как самый верный сторонник персидской литературной традиции.

На «ученом», причудливом языке слагаются не только стихи. Проза также в почете, причем большим читательским спросом (то есть относительно большим) пользуются исторические сочинения, или, точнее, хроники. Их авторы, вообще говоря, довольствуются изложением событий прошлого, выделяя из них подвиги, свидетельствующие о величии государей из османской династии: иными словами, перед читателем предстает не столько история в собственном смысле слова, сколько официальная историография. Перечислим главных представителей этого направления в XVI веке: Кемаль-пашазаде (ум. 1535), выходец из семьи военного, написавший Теварих-и Ал-и Осман («Хроники османской династии»), персонажи которой служат предлогом для литературных упражнений автора в области риторики и создания гиперболических образов{396}; Са’ди, сын прозелита, автор Селимнаме («Книги Селима»), написанной в честь Селима I; Джемали (ум. 1550), шейх-уль-ислам и преподаватель, достойный продолжатель дела старых хронистов; Люутфи (ум. 1569), пресным, невыразительным языком рассуждающий в своей Асафнаме о функциях великого визиря; и, наконец, Саадеддин (Са’д эд-дин, ум. 1559), перс по происхождению, что не помешало ему стать в Стамбуле наставником будущего султана Мурада III. Мурад III по восшествии на престол осыпал милостями своего бывшего воспитателя, который, к слову сказать, остался в фаворе и при его преемнике. Са’д эд-дин составил Тадж уттеварих («Корону историй»), представляющую собой один из главных литературных памятников эпохи, но написанную донельзя вычурным языком — чрезмерные заимствования из арабского и персидского языков заставляют забыть, что язык этот — турецкий.

В XVII веке историография также отмечена несколькими яркими именами: это Кочибей (ум. ок. 1650), автор ценного исторического труда; ’Али (ум. 1600), крупный чиновник, занимавший видные посты как в провинциях, так и в столице; его основное сочинение Кюнх аль-ахбар («Сущность новостей»), своего рода всемирная история, особенно полезна при изучении событий XVI века, поскольку автор смог опереться на документы и попытался написать историю, настолько близкую к отражаемой ею действительности, насколько это только возможно, проявляя при этом незаурядный критический дар. Попытка ’Али была продолжена двумя выдающимися историками. Первый из них — Хезарфен (ум. 1691), большой эрудит, поддерживавший отношения с французским востоковедом Антуаном Галаном, автором перевода «Тысячи и одной ночи». Хезарфен написал Всеобщую историю, в рамках которой впервые на турецком языке была изложена история Древней Греции, Древнего Рима и Византии.

Второй — На’има (ум. 1716) по праву признается величайшим османским историком изучаемой эпохи. К слову сказать, он был первым среди тех, кто занимал учрежденную во второй половине XVII века должность ваканювиса, то есть историографа. Его «Хроника» — первый пример исторического труда, включающего в себя не только изложение фактов, но и их трактовку. Обсуждение исторических событий и исторических персонажей завершается уже в заключении работы тем выводом, что Османская империя нуждается в реформах. Другие хронисты — Ибрахим Печеви, Селаники, Солакзаде — хотя историки и меньшего калибра, но все же представляющие определенный интерес.

За пределами поэзии и историографии имеются и другие исторические жанры, также отмеченные достойными именами. В XVI веке османская экспансия в Европе, Северной Африке и на Востоке сопровождалась возрождением интереса к работам по географии: на турецкий язык переводятся старые арабские труды Казвини, Ибн аль-Варди, Абу-ль-Фиды, а с персидского — отчет о путешествии в Китай Али Экбера Хитаи. Теперь турецкие авторы берут на себя труд написания географических трактатов, составляют на основе итальянских и португальских портуланов (компасных карт) свои собственные карты с описанием портов и берегов. Так, Пири Ре’ис (ум. 1554) публикует свою знаменитую Китаб-и бахрийе («Книгу моря»), замечательный труд по Средиземноморью{397}, а Сеиди Али (ум. 1582) пишет Мухит («Океан»), курс по навигационной астрономии, содержащий также описания морей и берегов Индии, хорошо ему известных, так как там он сражался с португальцами. Он же составляет Мир'ат аль-Мамалик («Зеркало стран») — отчет о своем обратном путешествии из Индии в Константинополь{398}. Другой географ, Маджар Али Ре’ис, публикует атлас Средиземноморья. Перевод под названием Тарих-и Хинд-и Гарби («История Западных Индий»), — перевод фрагмента, извлеченного из какого-то европейского труда по географии, — пущен в обращение в 1582 году. Можно, следовательно, констатировать попытку открыть для себя новую науку о новых странах.

В XVII веке два писателя выступают особенно успешно в одном нетрадиционном литературном жанре. Это — Кятиб Челеби и Эвлийя Челеби. Кятиб Челеби (1609–1656), известный также под именем Хаджи Хальфа, был удивительно многосторонним автором. Скромный служащий в администрации финансов, он достиг глубоких знаний во всех областях интеллектуальной деятельности исключительно благодаря единственной в своем роде научной любознательности. Среди прочих его работ одна Кешф юль-зунун («Открытие идей») представляет собой библиографический словарь, дающий сведения о более чем 1500 книгах на арабском, персидском и турецком языках; предисловие к этому внушительному компендиуму знаний написано составителем по-арабски. Другая его работа Джихан нюма («Образ мира») — описание стран Азии. Тухфет уль-Кибар («Подарок великих…») — история морских сражений эпохи Сулеймана Великолепного. Мизан аль-хакк («Весы истины») — богословский трактат, чрезвычайно любопытный для исследователя, который пытается воссоздать картину идейной жизни эпохи. С помощью одного прозелита он переводит Малый Атлас Меркатора и Хондиуса. Одним словом, Кятиб Челеби был энциклопедистом еще до того, как энциклопедисты приступили во Франции к своему грандиозному труду{399}.

Эвлийя Челеби (1611 — ок. 1684) родился в семье придворного сановника, получил великолепное образование, но первые тридцать лет своей жизни провел, не совершив ничего примечательного. Став «чиновником доя поручений» при Мелике Ахмет-паше, который должен был занять пост великого визиря, Эвлийя принялся безустанно путешествовать вдоль и поперек Османской империи, заезжая попутно и в сопредельные страны. Отчет об увиденном и услышанном составил 10 томов Сеяхатнаме («Книги путешествий»), которая при жизни автора считалась развлекательным чтением, годным даже для женщин в гаремах. Это суждение продержалось долго, и Эвлийя Челеби часто служил мишенью для «стрел остроумия» злопыхателей. Конечно, иной раз он слишком уж давал волю своему воображению, а иногда даже подробно описывал страну, в которой никогда не был. Однако если в его колоссальной работе отделить правду от вымысла, то в остатке остается солидная сумма знаний, имеющая большую документальную ценность. Его описание Стамбула, занимающее первый том его Сеяхатнаме, представляет собой первостепенной важности источник для познания жизни османской столицы в XVII веке{400}.

К тому же Эвлийя Челеби, в отличие от знаменитых литераторов своего времени, писал относительно простым языком, употребляя порой даже сочные выражения на местном диалекте или говоре.

Наряду с «ученой» литературой, которая все же как-никак дала ряд несомненно достойных произведений, существует другая литература, уходящая корнями в древнюю тюркскую традицию. Эта другая литература выступает в двух своих главных видах: в религиозном жанре и в произведениях народного творчества.