Первая мировая. Корни современного финансового кризиса. - Роман Ключник

28 августа Керенский назначил вместо Корнилова главнокоман­дующим генерала Клембовского, поляка по происхождению, который ответил: «Готовый служить Родине до последней капли крови, не могу во имя преданности и любви к ней принять эту должность. Считаю перемену Верховного командования крайней опасной.». У Керенского возникли серьёзные трудности с армией, решающей силой в этой ситуа­ции. Корнилова поддержал и Врангель. Генерал Деникин:

«Сегодня получил известие, что генерал Корнилов, предъявивший известное требование, могущие ещё спасти страну и армию, смещается с поста Главковерха. Видя в этом (в смещении) возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны, считаю долгом довести до сведения Временное правительство, что по этому пути я с ним (с Временным пр.) не пойду.». Не согласился на эту должность и сын рядового солдата из тверской губернии — генерал Алексеев, хотя затем согласился возглавить штаб армии.

В это время воинские части под командованием генерала Крымова по приказу Корнилова приближались к столице, к Петрограду. Рас­смотрим этот фрагмент истории, первый признак приближающейся Гражданской войны, подробнее на примере воспоминаний непосред­ственного участника этих событий Всеволода Никаноровича Иванова (1888-1971 гг., «Из неопубликованного» 1991 г.), потому что из этого частного фрагмента поймём многое, в том числе и некоторые причины поражения Белой защиты России, В. Н. Иванов:

«26 августа 1917 г. наштакора генерала Солнышкина вызвали в штаб фронта. На автомашине с ним поехал я. Нас принял генерал-квар­тирмейстер штафронта генерал Лукомский и объявил приказ Ставки Верховного Главнокомандующего о немедленной погрузке корпуса Крымова в поезд для следования к Петрограду, где ожидаются крупные беспорядки.

Штакор и 1-я Донская казачья дивизия направлялись по Варшав­ской железной дороге в район Царского Села, а Уссурийская казачья дивизия через Псков-Нарву-Ямбург в район Гатчины. Сразу начались недоразумения. В ночь на 27 августа головные подразделения Донской дивизии железнодорожники отправили не на Лугу, а на Нарву. (Это сра­ботали друзья Ленина из Бунда. — Р. К.). В 12 часов 27 августа эшелон штакора прибыл в Лугу, где без паровозов стояли два эшелона донцов. Начальник станции Луга доложил штакору о полученном им категори­ческом распоряжении Начальника Управления Военных Сообщений Петроградского округа не пропускать в сторону Петрограда ни одного эшелона казаков (это те, кто в марте гонял по заранее продуманному маршруту царский поезд. — Р. К.). Все паровозы депо должны быть угнаны на север.

Из штаба фронта в Пскове подтвердили приказ Ставки о движении на Петроград и добавили: если нельзя по железной дороге, двигаться походным порядком. Связаться с Уссурийской дивизией не удалось. В 15 часов из Пскова шёл пассажирский на Петербург, можно было по­ехать туда и всё на месте узнать. Я поехал. В городе всё спокойно. (То есть — воинские части могли приехать в столицу пассажирским поездом, подцепив несколько вагонов с оружием и боеприпасами. — Р. К.).

В штабокруге меня обступили офицеры. Я услышал: тут ждут нашего подхода, чтобы столичные надёжные части выступили против Совдепа.

Я в Луге в 2 часа ночи, на перроне личный адъютант Крымова, корнет Квятковский: «Генерал Крымов приехал час назад, ждёт Вас!» Я доло­жил о смещении Корнилова и о приказе Керенского. Крымов вскочил с места и хлопнул кулаком по столу так, что упали свечи. Нецензурная ругань. «Я так и знал, что этому негодяю Керенскому нельзя верить ни на грош. Керенский поставил меня в гнусное положение. Придётся драться, начинать гражданскую войну!» Долго кричал Крымов, окру­жающие молчали.

28 августа. Стало известно — севернее Луги железная дорога ра­зобрана. 29 августа в 6 часов вечера генерал Крымов вызвал к себе начальника Донской дивизии и приказал ему и дивизии в 9 часов вечера выступить в город Лугу и далее двигаться на Петроград. Были собраны полки и сотенные комитеты и офицеры. Уговаривали выполнить приказ, казаки молчали. (Это уже специалисты от психологии — агитаторы Ульянова-Бланка поспешили приехать и постарались. — Р. К.).

Упорство было сломлено. Колонна дивизии двинулась. 30 августа. Колонну около 12 дня догнала машина, в ней начальник гарнизона Луги генерал-майор Изергин и от Керенского его помощник начальник «военного кабинета» полковник Самарин. Крымов сказал: "Я еду в Петроград, вызван Керенским. Указания будут из Петрограда!"»

Возникает вопрос: что за абсурд? — У генерала Крымова приказ Кор­нилова двигаться на столицу, свергнуть Керенского и захватить власть, а он, бросив армию, поехал единолично на переговоры с Керенским. Эту предательскую по отношении к Корнилову и России странность не понять, — если не знать, что генерал Крымов присягал дважды: раз как русский офицер — России и царю, а второй — масонам, и Керенский по этой линии был для него главный начальник. И теперь эти две клятвы генерала Крымова противоречили друг другу, и перед Крымовым встала классическая дилемма многих масонов — в данном случае какой клятве, кому служить и кого предать?

В. Н. Иванов: «.Генерал Дитерихс потом говорил, что генерал Кры- мов старался доказать свою лояльность Временному Правительству. Он вручил Керенскому свой приказ № 125, а тот, прочитав его, заявил, что все же считает Крымова соучастником Корнилова, вызвал главного во­енного прокурора.». Керенский сильно и долго кричал на Крымова как на провинившегося, нашкодившего мальчишку. Крымов не выдержал раздвоения и — «Утром 1 сентября из Петрограда в Лугу пришло сооб­щение: Крымов застрелился, и приказ выслать делегацию на похороны 2 сентября.» — отметил в своих мемуарах В. Н. Иванов.

«В результате крупного разговора с А. Ф. Керенским после неудачного корниловского мятежа в августе 1917 г. А. М. Крымов, как известно, за­стрелился, — отметил в своём исследовании В. Брачев, — Характерно, что на похоронах его, среди прочих, присутствовал и масон М. И. Терещенко, который и возложил на его гроб, по масонскому обычаю, белую перчатку». Понятно, что бедолага Крымов оказался между двумя начальниками: Корниловым и Керенским, между своим патриотическим сердцем и масонской присягой выполнять неукоснительно приказания старшего «брата». Как видим, — масоны были весьма благодарны ему за его посту­пок, фактически сорвавший замысел Корнилова спасти Россию.

«Генерал Крымов был Керенским обласкан (посмертно), всему составу корпуса было выдано новое обмундирование, полное снаб­жение. — фиксировал В. Н. Иванов попытку Керенского затушевать неприятный инцидент и его последствия. — Однако Петроградский Совет рабочих депутатов настойчиво требовал удаления казацких час­тей, и Керенскому пришлось уступить. Из-под Петрограда корпус был переброшен на Северный фронт.».

Кстати, ситуацию в российской армии в этот период также можно узнать из первых уст — от В. Н. Иванова: «Осень 1917 г. на всех фронтах проходила в полной тишине. и была очень буйно оживлена в тыловых прифронтовых городах, и особенно на станциях железной дороги. На­чалась массовая демобилизация действующей армии. Все станции были забиты людьми в серых шинелях без всяких воинских отличий, с котом­ками на спинах и с ружьями за плечами. Народ спешил домой, чтобы участвовать в революции, прежде всего, заботясь о земле (попавшись на лживые обещания Ленина. — Р. К.). В казачьих частях эта проблема волновала мало и даже побаивались, чтобы не вышло ущерба».

31 августа Петроградский Совет был уже полностью в руках Ленина, это было начало его победы. Освободили из-под ареста князя Львова, и он удалился к монахам в Оптину пустынь лечить свой разум. Никто из генералов не хотел быть главнокомандующим, все дружно и солидарно поддерживали на словах Корнилова. В конце концов — 1 сентября Ке­ренский объявил себя лично Верховным главнокомандующим.

Армия была деморализована. А славные генералы вместо того, чтобы действовать — только болтали, критиковали Керенского и чего-то ждали. В это время только один персонаж не ждал никого и ничего — он вылез из шалаша и начал действовать.

Теперь диктатора Керенского стали критиковать ещё и все социа­листы и демократы, даже его друг — Милюков выступил с передовой статьёй против Керенского и за Корнилова. Пошёл со всех сторон шквал критики Керенского. «Газеты, поддерживающие генерала Алексеева, продолжали отравлять сознание общественности, изображая меня политическим шарлатаном и мошенником», — жаловался Керенский. И газеты были правы, можно ещё было добавить — самозванцем и авантюристом. Керенский в растерянности, не знает, что делать, все против него, и он принимает оригинальное решение: срочно уплывает в Англию советоваться со своими руководителями, «старшими братья­ми». и возвращается через неделю с решением: создать коалиционное правительство с Лениным, который уже обладал явным перевесом в силе. По поводу этого решения Керенский потом в своих мемуарах будет оправдываться: «В начале сентября 1917 года никто, конечно же, и представить себе не мог ту форму политического садизма, в которую переродится большевистская диктатура с уничтожением демократиче­ской системы». Глупый и наивный Керенский. И как могли его избрать главным российским масоном?