Рыцарь Грааля - Юлия Андреева

Быстро побросав назад камни и уложив шкатулку в мешок, Пейре вышел на палубу, где сразу же столкнулся с плывшим вместе с ним и, по всей видимости, отчаянно скучавшим тевтонским рыцарем.

Вежливо поклонившись и объяснив, в чем суть дела, Видаль протянул своему попутчику листок, интересуясь, не может ли кто-нибудь из спутников благородного тевтонца растолковать ему суть написанного.

К сожалению, сам рыцарь не знал грамоты, зато с охотой взялся помочь знаменитому трубадуру, созвав на палубу всех своих друзей, трубадуров и священников, показывая каждому пожелтевший от времени документ.

Наконец перевести латинский текст взялся молодой священник из Парижа. Шевеля какое-то время губами над исписанными листками, святой отец наконец сообщил, что данное письмо является ни чем иным, как посланием одного благородного синьора и рыцаря своему брату. В послании этом говорилось, что, умирая на чужбине, он надеется, что его младший брат не оставит своей заботой его единственную законную дочь Аполлинарию, которой следовало вернуться в Константинополь и выйти замуж, дабы ее муж мог по чести распорядиться родовыми землями и казной умирающего.

Подписи не было, но у Видаля захолонуло сердце. До сих пор он считал права на престол его будущей супруги наглой выдумкой ржавого короля, теперь же все вставало на свои места.

Другие документы являлись описью какого-то груза, который, возможно, собирался привести с собой на родину покойник.

Воображение трубадура начало вырисовывать ему картины одна соблазнительнее другой, вот он во главе целого флота прибывает в Византию, где, предъявив нынешнему императору документы и живую наследницу покойного монарха, занимает сам трон. Или еще соблазнительнее: в императорской короне и мантии он отправляется в родной Прованс, где все местные дамы оказывают ему невиданные почести, а благородные сеньоры славят его.

При этом Пейре даже не подумал, что письмо не обязательно должно было быть написанным рукой покойного монарха. Что отцом Аполлинарии мог оказаться обыкновенный дворянин, заболевший или получивший рану на чужбине и отдавший там богу душу, не успев даже позаботиться о своей единственной дочери.

Мечты Пейре уже короновали его византийской короной, так что удивленным сверх всякой меры рыцарям выпал случай лицезреть мгновенное преображение трубадура в императора. Причем эта метаморфоза была не шутовской, Пейре словно вдруг сделался выше ростом, в его осанке появилась невиданная ранее степенность и сила. Глаза как и раньше метали молнии, но теперь уже никто не мог назвать его юнцом. Перед тевтонцами предстал молодой Аполлон в величии своей славы. Казалось, что какая-то невидимая, но обладающая невероятной мощью планида наполнила Видаля своей силой, так что ему уже не нужно было носить корону или одеваться в лучшие одежды для того, чтобы каждый встречный мог узнать в нем короля.

На Кипре Пейре пробыл всего несколько месяцев, отдыхая и собирая средства на оснащение собственного флота, деньги на который он занял, рассказывая вельможам Ричарда о своей женитьбе на племяннице византийского императора и своем страстном желании поскорее засвидетельствовать почтение венценосным родственникам.

Точнее Пейре планировал построить три корабля, символизирующие три потери, постигшие когда-либо Видаля. Звонкое золото кипрских аристократов помогло поистине в сказочные сроки осуществить эту мечту.

Первый корабль носил звучное название «Агнесс – царица ночи» – это было легкое и красивое судно, на котором собирался идти в море сам Пейре. Паруса на «Агнесс» были красными. В погожий день казалось, что они наполняются не только ветром, но и самим солнцем.

Далее шли «Гийом де ла Тур» со светлыми парусами и темной кормой с устремленной на встречу морскому богу девой. Третий носил имя «Джауфре Рюдель». Пейре любовно велел покрасить корабль в белую краску, выбрав для него голубые легкие паруса.

Как уже было сказано, деньги на оснащение кораблей и найма команды Пейре занял у баронов Кипра, представляясь зятем византийского императора и личным другом короля Ричарда, Последнее он произносил с особым удовольствием – представляя, как все эти вельможи отправятся затем с жалобами к Английскому Льву и как он будет крутить перед ними хвостом, проклиная Пейре и де Орнольяка. И одновременно с тем не зная, возможно ли отречься от человека, по его же словам спасшего ему жизнь и положившего основание для его нового христианско-мусульманского государства.

На Кипре его нагнали покидающие пределы святой земли крестоносцы, с которыми он благополучно добрался сначала до Триполи, где в главном храме поклонился могиле своего друга и посетил монастырь Святых даров, в котором нашла себе пристанище Мелиссина.

Из Сирии их путь лежал уже в Марсель, где Пейре снова задержался для того, чтобы подготовить себе действительно блистательный въезд.

Ему было уже полных девятнадцать лет, он был богат и очень знаменит. Слава трубадура летела перед ним, окрыленная песнями менестрелей и распускающимися, подобно диковинным цветам, слухам. Он был участником крестового похода, человеком, в одиночку остановившем войну, спасшим жизнь короля Англии и освободившим из плена множество прекрасных и благородных дам, на одной из который Пейре был женат.

Все это требовало от Видаля сделать свое появление поистине незабываемым. Поэтому уже в Марселе он как зять императора Византии заказал себе трон, который можно было бы поставить на носилки, корону – по утверждению мастера золотых дел – точную копию византийской короны. И наконец, огромную широкую кровать с восточным балдахином и опускающимися на манер шатра шторами. Это походнос королевское ложе, по мнению Видаля, должно было не говорить, а просто кричать о его высоком положении и богатстве.

Кроме того, он решил купить себе два дома: один в Каркассоне, где двор любви был в нежных ручках дочери Раймонда Пятого Аделаиды, о чьем благородстве и утонченности летела добрая молва, и другой – в милой его сердцу Тулузе.

Мечталось еще купить землю и воздвигнуть небольшой, но изысканный замок, но Пейре боялся, что ему придется всецело погрузиться в хозяйственные дела: собирать дань со своих деревень, вершить суд, отражать набеги соседей или самому осаждать чужие замки. Не хотелось также и надолго удаляться от милых его сердцу дворов любви, оставлять милую трубадурскою привычку – странствуя, посещать соседние замки, видеть новые лица, встречать старых друзей, влюбляться, ревновать…

Он мечтал вновь встретиться с Бертраном де Борном и рассказать ему о смерти Рюделя и благородном поступке его дамы, о взятии Акры и о знакомстве с султаном Саладином. Много о чем можно было поведать старому другу, с которым не виделся несколько лет.