На боевых рубежах - Роман Григорьевич Уманский

дышащими полной грудью. «Значит, они действуют, работают, — думаю я. — Как это хорошо!»* * *

До моего приезда в Москву Аралов и Фомин получили новые назначения. Фомин работает начальником штаба инженерно-саперной бригады на 3-м Украинском фронте.

Аралов пошел преподавателем по военно-инженерному делу на курсы усовершенствования командного состава, до которых ехать от Москвы на электричке не более получаса. И вот после недолгой разлуки мы впервые встретились с ним на его квартире.

— Сынок, смотри, кто пришел, — с радостью восклицает Ольга, держа на руках годовалого сына и открывая мне дверь. — Ну, знакомьтесь, — и Ольга помогает малышу подать мне пухлую, нежную ручонку. — С этим дядей мы вместе воевали под Сталинградом, а он, видишь, Ванюша, уже забывать стал.

— Это неправда, Ольга.

— Нет, правда. Мы с Пашей вас целую неделю разыскиваем, а вы где изволите пропадать? Неужели не могли у нас остановиться? Слава богу, площади достаточно — и вы бы никого не стеснили.

— За это спасибо. Но ведь так хочется скорее получить назначение. Вот целыми днями и просиживаю в отделе кадров, — пытаюсь я оправдаться перед раздобревшей и повзрослевшей Ольгой Араловой, но она все еще не успокаивается.

— Подумать только. И это называется боевой товарищ! Нет, Лосев все-таки душевней... Когда он приезжал, Паши тогда здесь не было, так не давал мне скучать, в театр ходили.

— Лосев же поэт, а я...

— Вы хотите сказать, что вы сухарь? — прерывает меня взволнованная Ольга, усаживая сына на широкую низкую тахту. — Нашли чем хвастаться. Лучше были бы вы все поэтами в жизни, тогда и ходить по ней было бы веселей и интересней. Ну, чего вы еще стоите? Садитесь, рассказывайте... Паша, что молчишь, приглашай товарища хоть присесть.

Мы садимся за небольшой круглый столик, и беседа наша приобретает спокойный характер.

— Поначалу, — почему-то улыбаясь, говорит Ольга, — мне было тут тяжело. Маленький ребенок, вставать надо рано и ездить далеко. Я же работаю на заводе «Компрессор». Потом втянулась, стало интересно; мы ведь теперь не компрессоры делаем, а более нужные штуки для армии. Если бы вы видели, с каким энтузиазмом работают там женщины. Дома их детишки ждут, а они иногда сутками из цехов не выходят.

Мы с Павлом с удовольствием слушаем Ольгу. Вернувшись с фронта, она нашла место в жизни. И это радует нас.

— Впрочем, соловья баснями не кормят, — забеспокоилась хозяйка. — Прошу к столу. Не обессудь, чем богаты, тем и рады угостить.

На столе, правда, не очень густо, но во всем чувствуется рука хозяйки, и это приятно. Паша долго с жаром рассказывает о своей новой работе.

— А про Фомина слыхал? — спрашивает он и сам же сообщает: — Наш Саша теперь чин — начальник штаба бригады. Говорят, уехал к генерал-лейтенанту Котляру...

Когда я вернулся к себе в общежитие, где остановился, на столе увидел записку вахтера: «Звонили от Пожарова из отдела кадров. Надо срочно прибыть к ним. Имеется назначение». Несмотря на поздний час, еду на Покровский бульвар. Оказывается, пропуск давно заказан. Начальник отдела кадров полковник И. П. Пожаров, или, как его часто называют офицеры в инженерных частях, «вершитель судеб», встречает суховато.

— Получите вот предписание и срочно, не позже завтрашнего дня, выезжайте на первый Украинский.

— Товарищ полковник, разрешите спросить, на какую должность?

— Там сказано. Впрочем, это не секрет. Начальником технического отдела.

— А кого я сменяю?

— Никого.

— Как?

— Ваш предшественник погиб три дня тому назад.

— При каких обстоятельствах?

— Мои сведения скудны, — уже сочувственно говорит полковник и предлагает мне папиросу. — На месте узнаете поподробнее. У вас вопросов больше нет?

— Нет, — говорю я Пожарову, зажигая спичку я прикуривая.

— Тогда мне остается только попрощаться с вами, — полковник подает чинно свою немного влажную руку и быстро-быстро убегает снова за свой стол, одиноко стоящий под углом к раскрытому окну.

Выхожу на бульвар. Совсем уже пустынно. Как и тогда, несколько лет назад, в выпускной вечер, горят Кремлевские рубиновые звезды, пустуют свежевыкрашенные зеленью скамейки, но нет вокруг друзей-однокашников; они на фронтах, добивают врага. Один Паша Аралов в Москве, он передает свой боевой опыт молодым офицерам.

* * *

Еще в Москве мне сказали, что штаб 1-го Украинского фронта надо разыскивать где-то в районе Шепетовки.

— В Киев приедете, там в штабе округа все узнаете, — снисходительно сказал мне совсем молодой капитан из отдела кадров.

И вот я снова в городе, где мне все до мелочей знакомо, где я жил и работал, где узнал о первом дне войны, проснувшись в синюю рань от гула немецких бомбардировщиков и стрельбы зенитных орудий.

— Да, Киев сильно пострадал, — говорит мне попутчик. — А будете в центре, на Крещатике, еще не то увидите.

— Прощайте! — кричу я ему вслед и направляюсь в сторону Шевченковского бульвара.

Весна в самом разгаре. Бурно зазеленели сады, парки и скверы. Шумит на деревьях молодая листва, благословляя свое обновление. По-прежнему сияют золотом купола Софийского собора, но рядом, на когда-то шумной Прорезной улице, почти сплошь разрушенные дома. 

В штабе округа мне повезло. Во-первых, там точно сказали, что инженерное управление 1-го Украинского фронта — в деревне Баранье, действительно недалеко от Шепетовки, и, во-вторых, туда через час идет машина, которой я могу воспользоваться. Штабные работники посоветовали в пути держать ухо востро.

— Там бродят небольшие бандеровские банды и охотятся за нашими офицерами... Вот так, знаете, случилась беда с командующим фронтом, генералом армии Ватутиным, — сообщил мне дежурный. — Выскочили эти бандюги и обстреляли его машину, смертельно ранили, а сами кто куда.

— Да, печально. А что случилось с Топольским?

Дежурный, поскольку он оказался офицером инженерных войск, знал о смерти моего предшественника и кое-что об этом успел поведать.

— Вы читали, конечно, в газетах — ну, недели две назад — об окруженной группе немецких войск в районе города Скалы? Так вот, эти