Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 4. Еще один шпион - Данил Корецкий

Лернер внимательно выслушал начальника Русского отдела, вычленил главное и задал уточняющие вопросы:

— Значит, Родион Мигунов не просто перспективный агент, но и «ключ» к важной стратегической операции?

— Да, — ответил Мел.

— И условием выполнения возложенной на него задачи он поставил освобождение из особорежимной колонии его отца — того самого «Зенита»?

— Да, — кивнул Паркинсон.

— И вы согласились на его условия, — не спросил, а утвердительно сказал Лернер.

— Да.

— И теперь вы хотите, чтобы я повторно попытался сделать то, что один раз мне уже не удалось?

Паркинсон взглянул на свои ладони, длинные и сухие, как у египетской мумии, и в четвертый раз сказал:

— Да.

— Такого в моей практике еще не было.

Лернер поднялся, одернул пиджак.

— Я подумаю, — сказал он на прощанье.

Грант перезвонил через неделю и назначил встречу.

— Я возьмусь за эту работу, — без прелюдий сообщил он. — Первое, что мне нужно, это свободный, в разумных пределах, бюджет.

— То есть неограниченный, — уточнил Паркинсон.

— Второе, — сказал Лернер, пропустив замечание мимо ушей. — Мне необходимо попасть в состав международной экспедиции «Заозерский феномен», которая начнет работу через месяц. Легенду я продумаю, вы обеспечите ее достоверность.

— Я понял, — сказал Паркинсон и растянул губы в улыбке. — Это все, или будет еще что-то третье?

— Не исключено, что появится. И третье, и четвертое, — спокойно сказал Грант Лернер. — Во всяком случае, работать мы будем по нескольким линиям одновременно. Я продумаю легенды прикрытия…

* * *

Антарктика. Минус сорок два. Ветер двадцать восемь метров в секунду. База поискового отряда доктора Б. Эшборна в сотне километров от антарктической зимовки «Старый Палмер». Это территория так называемой «Южной Метеоритной Плантации». Шесть пирамидальных палаток, дизель-генератор, вездеход. И голубой флажок с забавным пингвином и аббревиатурой ANSMET (Антарктическая программа по поиску метеоритов), чудом не разлетевшийся еще на мелкие клочки под ударами ветра. Из-за поломки солнечных панелей четыре человека остались на базе, чтобы устранить неисправность. Остальные члены группы на снегоходах цепью прочесывают ледник в поисках вожделенных серых, черных и бурых вкраплений на ослепительно белой поверхности. Сверяясь по GPS-навигаторам, группа достигла рубежа, где вчера поиски были остановлены. Большая часть людей спешивается и чуть ли не ползком, пригибаясь под ветром, продолжает путь на своих двоих — так больше вероятности ничего не пропустить. Несколько человек подгоняют снегоходы следом, не давая морозу обездвижить технику.

— Бэзил, это Хогвуд. Сейчас у меня пальцы отвалятся, Бэзил, — пожаловался по внутренней связи человек в оранжевом климатическом комбинезоне. Лица не разглядеть, оно спрятано за черной шерстяной маской. — Только начали, а мне уже кажется, будто пассатижами кости дробят.

Они шли в пятнадцати метрах друг от друга, но переговариваться без рации было невозможно, в воздухе стоял реактивный гул.

— Это все ветер, — отозвался доктор Эшборн. — Сделай «наши пальчики играли».

— Делал. Не помогает.

— Тогда думай о другом. О приятном.

— Я думаю о других странах, Бэзил. Где нет такой чертовой погоды.

— Вот-вот.

— Даже в Сибири сейчас теплее, чем здесь! Главное, метеоритов там сейчас куда больше, чем здесь! И не этих «клопов», которые мы с тобой ищем… Глыбы никелистого железа! Свежего, без следов контаминации! Глыбы! Слышишь меня?

— Еще не факт, что железо, — буркнул Эшборн. — А если кометное тело? Или каменный хондрит?

— Я никак не возьму в толк, как это могло произойти! — Хогвуд, похоже, его не слышал. — Гигантский метеорит! Невероятно! «Заозерский феномен»! Событие планетарного масштаба! Я чуть не спятил от радости, когда услышал! С семи лет мечтал о чем-то таком! Нет… с пяти лет! Мечтал — и вот на тебе, дождался!..

— Если будешь орать, воспаление легких подхватишь вдобавок, — предупредил его доктор Эшборн.

— Ведь я лично вручил наши с тобой заявки этой старой лисе Гульвигу! Он заверил, что место в международной экспедиции нам обеспечено! Сто процентов! Сто двадцать процентов! Можешь, говорит, заказывать билеты в Заозерск и покупать бутылку шампанского! Черт побери, Бэзил, ведь мы с тобой ученые с мировым именем! У нас самый высокий рейтинг цитирования в сообществе! Как так могло получиться? А?

Доктор Бэзил Эшборн ничего не ответил, но даже маска его (точно такая же, как у Хогвуда), кажется, приобрела трагическое выражение.

— А он кто такой? Этот П-пер… П-першинг какой-то!! — от возмущения Хогвуд даже заикаться начал. — Сэмюэл, мать его, Першинг! Раздери меня медведь!! Кто он вообще такой, Бэзил? Ты слышал о нем хоть что-нибудь?

— То же, что и ты, — с горечью проговорил доктор Эшборн. — Что было написано во вчерашнем бюллетене Комитета: «Родился… окончил… участвовал…».

— У него ни одной публикации даже нет!! — взвыл Хогвуд, заглушая антарктический ветер. — Это какой-то мойщик колб! Чистильщик лабораторных кювет! И это его кандидатуру утверждают в состав экспедиции, оставляя нас с тобой за бортом! Ну, где справедливость, а?!

— Я думаю, никакой он не мойщик колб, — сказал Эшборн.

— То есть? — опешил Хогвуд. — А кто он тогда?

— Не знаю. Хотя… Да ты и сам ведь догадываешься наверняка. Не мальчик уже. Лучше не обсуждать эту тему.

— Нет! Ни о чем таком я не догадываюсь, Бэзил! Кто он, этот хренов Сэмюэл Першинг, скажи мне, ради Бога!

Доктор Эшборн внезапно затормозил, словно устал сопротивляться дующему в лицо ветру, покачнулся, медленно-медленно наклонился и уперся руками в колени. Хогвуду показалось, что ему стало плохо.

— Эш?..

— Все нормально, — ответил доктор. — Кажется, есть неплохой осколок. Он у меня прямо под ногами.

Профессор Хогвуд устремился к нему — нет, скорее поплыл зигзагообразными галсами, словно парусник, лавирующий против ветра. Тем временем доктор Эшборн выковырял альпенштоком изо льда черный камешек сантиметра четыре в диаметре, приготовил стерильный пакет и тефлоновый контейнер, куда собирался погрузить метеорит и образцы льда из места его лежки.

— Отличный экземпляр, — сказал он подплывшему Хогвуду.

— Да, — согласился Хогвуд. Помолчал и добавил: — Теперь у меня новая мечта, Бэзил. Мечтаю убить этого Першинга. Вот этим альпенштоком. И Гульвига, кстати, заодно…

— Это уже было в мировой истории, — пробурчал Эшборн. — Помнишь убийство Троцкого?

* * *

Арчибальд Гульвиг, известный исследователь метеоритов и председатель международного Комитета по изучению «Заозерского феномена», несколькими днями ранее задал похожий вопрос:

— Да кто же этот ваш Першинг?

И даже добавил саркастически:

— Вы вообще в своем уме, мистер… э-э…?

— Джонс, — напомнил человек, расположившийся в кресле напротив.

Несмотря на то что кабинет, в котором происходил разговор, по полному праву и безраздельно принадлежал метеоритологу с мировым именем А.Гульвигу, сторонний наблюдатель мог подумать, что хозяином кабинета является не он, а мистер Джонс. Клайв М. Джонс (так значилось в визитке) сидел, как сидят люди в своем родном, давно обжитом и любимом кресле — раскинувшись чуть ли не по диагонали, свободно закинув ногу на ногу и приобняв спинку кресла, словно это была его лучшая подружка.

— Так вы в своем уме, мистер Джонс? — повторил Гульвиг последнюю часть своего вопроса, видимо, считая ее наиболее важной.

— Да, — просто ответил мистер Джонс. — В научном учреждении, которое я представляю, сотрудники моего профиля проходят обязательное медицинское освидетельствование дважды в год. У нас очень придирчивые врачи, мистер Гульвиг.

— Научное учреждение? — оскалился Гульвиг и потряс в воздухе визиткой, только что врученной ему мистером Клайвом М. Джонсом. На визитке под фамилией значилось: «Инновационный Центр стратегических разработок „Магнус“, Лэнгли, Вирджиния». — Знаю я этот ваш Центр! В Лэнгли решили оседлать науку! Еще одно дочернее предприятие ЦРУ!..

— Но мы всегда использовали научные методы, мистер Гульвиг!

Клайв М. Джонс посмотрел собеседнику прямо в глаза и улыбнулся. Улыбка у него была препротивная.

— А мистер Першинг, кстати, имеет научную степень. Или даже две, точно не помню… Если хотите, могу позвонить уточнить.

В его облике и речи было столько неприкрытого цинизма, что Гульвиг, выдержавший немало ученых баталий (а ученые — существа ядовитейшие), даже немного опешил.

— И на этом основании, — проговорил он, растягивая слова, чтобы до собеседника лучше дошел их извращенный чудовищный смысл, — я должен включить этого вашего Першинга в состав авторитетнейшей международной экспедиции?!