Элизабет Тейлор. Жизнь, рассказанная ею самой - Элизабет Тейлор

пристрастием к болеутоляющим.

Во-первых, мои друзья не слабые люди, которых нужно за руку тащить в рай, они сами прекрасно понимали всю пагубность своих пристрастий и если уж прибегали к этому, значит, не было сил терпеть. Во-вторых, так могут спрашивать только те, кто сам не испытывал жестокие боли, заглушающие все доводы разума.

Голливудские врачи легко прописывали болеутоляющие и амфитамины, чтобы актеры были живей на площадке, даже кололи в случае необходимости. Когда Манкевич снимал «Клеопатру», одновременно переписывая сценарий, он просто не спал. Привычка великая сила, если нужно выйти на площадку или сцену, а от боли темнеет в глазах, рука поневоле потянется к таблеткам, а потом снова и снова. Я знаю и всегда знала, Майкл, что ты принимал огромные дозы, способные убить человека, даже после клиники принимал. Это плохо, очень плохо, но как я могла тебя остановить, если тебя травили со всех сторон? Добавить к мучениям моральным еще и физические значило сделать жизнь совсем невыносимой.

Я ушла от темы, о которой собиралась с тобой поговорить.

Я не укоряю тебя из-за невозможности терпеть боль, сама ее переносила с трудом, хотя должна бы привыкнуть.

Марлон Брандо когда-то попытался составить список моих болячек, но умер раньше, чем я пополнила этот перечень очень многими пунктами. Что там было у Марлона?

Сломанный позвоночник, операции на нем, повреждение глаза металлической стружкой, три кесаревых, несколько пневмоний с клинической смертью, трахеотомия…

А еще были геморрой и две операции по его поводу, киста яичников, гистоэктомия (удаление части матки), удаление опухоли мозга, рак кожи, инфаркт, удар электрическим током, солнечные удары…

Знаешь, мне что-то расхотелось вспоминать разные болячки. Ну их! Сколько есть, все мои, но я их все пережила, значит, победа за мной.

Кто-то посчитал, что я лежала в госпитале более ста раз, переносила серьезные операции более сорока, у меня ломано все, что могло сломаться, оперировано все, что можно оперировать от мозга до… пардон, задницы. Сейчас меня доканывает ослабленное многочисленными наркозами сердце, стали совсем хрупкими кости, ну и, конечно, диабет, из-за которого все нельзя.

Стареть? Не дождетесь!

И эта запись тебе в укор, дорогой мой!

Да-да, я знаю твои дурацкие мысли по поводу старения. Откуда? Не твое дело!

Выпороть бы тебя, да мне нельзя слишком размахивать руками, они взяли привычку ломаться от усилий. Так что будь добр, выпори себя сам, пожалуйста. А я подскажу за что.

Старость странная штука, до нее можно дожить, а вот пережить ее еще не удалось никому. Но она неизбежна, потому бояться ее не стоит, чем больше ее боишься, тем скорее наступит. Не знал?

Майкл, посмотри на меня. Посмотри, посмотри. Что ты видишь? Старую дуру, у которой только и осталось, что воспоминания и мешок бриллиантов?

Ничего подобного, у меня осталась жажда к жизни, интерес к ней. Даже в ортопедическом кресле, даже на операционном столе, даже под капельницами и после очередного вздоха врачей, что я не доживу до вечера. В ответ я мысленно вздыхала:

– До какого-нибудь вечера непременно не доживу…

Ты оболтус, ты не научился ничему, чему должен научиться человек на твоем месте. Даже если тебя плохо учили, если не учили совсем, мог бы и сам прислушаться и присмотреться к умным людям. Вокруг тебя столько тех, кто умеет плевать на все преграды, проблемы, болячки, славу, недругов… на все, что мешает жить. Жить, понимаешь, Майкл, а не существовать с закрытым лицом или под маской.

Кто внушил тебе, что внешность столь важна? Да, конечно, важна, но не важнее самой жизни.

Ты во что превратился, негодный мальчишка?! Какого черта мучить свое лицо бесконечными операциями? Кому другому ври про проблемы с дыханием, но не мне. Я с пеной у рта перед чужими защищаю тебя, но наедине могу и швырнуть чем-нибудь. Ты этого боялся, стараясь не показываться мне в последнее время. И не смей говорить, что тебе просто некогда! В последние годы вокруг тебя было слишком много чужих людей. Чужих не по родству, это не играет роли, а по духу. Ты слишком много прислушивался к кому попало, доверял свои мысли, позволял себя использовать.

Майкл, ты знаешь, что я не слишком приветствовала твои пластические операции, хотя сама делала их много раз. Но я старая больная женщина, у меня не было выбора, а ты красивый молодой человек, я обожаю твою душу и твои детские фотографии.

Еще меньше я понимала другое: почему ты скрываешь свои обращения к пластическим хирургам. Маленькая ложь рождает большое недоверие, да и к чему отрицать очевидное? Да, я делала эти операции, но попробовал бы кто-то меня в этом упрекнуть!

Какого черта?! Это мое лицо, это мое тело, моя внешность, только я и Бог вправе ими распоряжаться. Конечно, я на втором месте.

Никому не хочется наблюдать свое старение в зеркале, то, как повисает кожа, а у актеров это особенно мучительно и заметно. Необходимость «играть лицом», то есть попросту корчить рожи, изображая то радость, то ужас, то горе, то волнение… Постоянный грим, самые лучшие гримеры не могут накладывать его, не растягивая кожу, а потом снятие этих пластов штукатурки… Да и сами эмоции, без которых любой актер просто деревянный болванчик, тоже не способствуют сохранению кожи.

Все против сохранения нашей кожи в молодом состоянии, к чему же скрывать, что нам приходится ее подхлестывать, подтягивать, что-то менять?

Да, изменил нос! Какое кому дело, это твой нос! И ямочка на подбородке хороша.

Конечно, глупы те, кто объявляет на весь мир, сколько раз подтягивал обвисшие щеки (поклонники и без намеков все заметят) или на сколько размеров увеличивал грудь (это я про себя и себе подобных), но к чему отказываться от признания самих операций? Не стоит вызывать шквал сплетен и домыслов, но не стоит их бояться. Нужно уметь вовремя послать всех к черту!

Да, звезде приходится больше, чем кому-либо, следить за своей внешностью и прибегать к помощи специалистов. Да, мы не идеальны, а публика хочет видеть нас таковыми.

Услышала в новостях сообщение о дележе твоего наследства.

Сейчас начнется… каждый примется убеждать весь мир, что именно он был настоящим другом и помощником. А все остальные только примазались и пили кровь (то бишь тянули деньги). По мне, так всех бы метлой или кнутом прочь. Все они только и желали кусочка твоих доходов, твоей славы, но не ради самой славы, а чтобы на ней нажиться.

Майкл, кто