Опасная беременность. Девочка Басманова - Виктория Вишневская

клинику. Омрачить такой хороший день я не решилась.

И сегодня проснулась от стонов в своей же голове.

От чужих бабских стонов, вызванных Булатом.

Мотаю головой, натягиваю одеяло до подбородка и не желаю вылезать из своего укрытия весь день.

Я вчера так и не поговорила с отцом. Хотя он спрашивал, как дела.

Ничего не рассказала. Попросила время оправиться. Боялась расплакаться при нём.

А усугублять их и без того натянутые отношения не хотелось.

Бодров всё ещё злится. Но всё равно попытался нас помирить.

Как-то я спросила у него, как он отреагирует, если мы снова с Булатом сойдёмся…

И он сказал честно — что сначала разобьёт брату нос. А потом, вспомнив его характер, оставит нас в покое. Конечно, натянутые отношения и злость никуда не денутся. Но ему важно счастье дочери.

Я вообще заметила, что у него бзик на этом родстве. И он заботливо и хорошо со мной обходится. Когда я рассказала ему обо всём, первым делом поехали эту новость отпраздновать. И он сводил меня на картинг.

Я радовалась, как маленькая девочка…

А сейчас весь этот восторг пропал.

В дверь неожиданно стучат.

Поворачиваю голову на звук и сипло хриплю:

— Войдите.

Надеюсь, не видно, что я плакала всю ночь.

Дверь открывается, и на пороге появляется отец. С подносом в руках. Выглядит смешно с его суровой физиономией.

— Хватит спать, — строго чеканит, нахмурившись. — Всю жизнь проспишь.

— Я на это и рассчитываю.

Он ставит поднос рядом, на тумбочку, присаживаясь рядом со мной на постель.

— Не задался разговор с Булатом?

Отрицательно качаю головой.

— Он был с девушкой, — кто-то дёргает меня за язык, и я решаю пожаловаться. Глаза Мирона округляются, но в следующее мгновение опасно сужаются. А красивые пальцы собирают одеяло, сжимая его от злости.

Встаёт с кровати, но я быстро хватаю его за руку. И сама поднимаюсь, уже присаживаясь.

— Всё нормально. Меня это не задело.

— Да я вижу, — отчего-то огрызается, вырывая свою ладонь. И увидев моё замешательство от его гнева, гаснет и успокаивается на глазах.

Вздыхая, плюхается обратно на постель. Устало потирает переносицу.

— Извини. Когда обрёл дочь, а её кто-то обижает — хочется автоматом уеб… ударить.

Натягиваю улыбку и бью его по плечу.

— Я сама за себя могу постоять, не переживай. Но я запомню! Проблемы — бегу к папе.

С трудом зову его так.

Всё же двадцать лет жить без отца, а потом вдруг так перестроиться… тяжело. Говорю это только для того, чтобы быстрее привыкнуть. И ему, и мне.

— Да папа тебе уже проблем сделал, — усмехнувшись, свешивает руки, сцепив в замок. Смотрит на них, кажется, пытаясь успокоиться. — Знал бы, не отправил бы тебя туда. Но родители волновались. А он когда в запое — пиши пропало. Его только смерть вытащит.

— Я похожа на смерть? — оскорбляюсь и надуваю губки. Пытаюсь не киснуть хотя бы при Мироне. — Неужели всё так плохо?

— Сейчас? — поворачивается ко мне, осматривая явно опухшее после слёз лицо. — Очень. Тебе бы умыться.

— Ну, спасибо за поддержку.

— Не за что. Но я вообще не для этого пришёл.

— М? — вызывает у меня интерес.

— Булат приехал.

Внутри всё цепенеет и леденеет одновременно.

— Когда?

— Час назад.

— И что говорит?

— Ничего. Спросил, где ты. Ответил, что спишь. Сидит, ожидает, пьёт чай. Знаешь, по нему и не скажешь, что он пил безвылазно три дня.

Конечно. Та девушка постаралась. Воскресила его. Дала силы.

— Понятно, — отвожу взгляд в сторону, на поднос, где лежат несколько бутербродов и шоколадка. Рядом — горячий чай с брусникой. — Поэтому принёс мне завтрак, чтобы я не выходила?

Коротко кивает.

— Подумал, что ты не захочешь.

Это правда…

Но…

— Я выйду, — сжимаю ладони в кулаки. — Не хочу быть слабой перед ним.

— Я тебе доверяю.

Знаю… Не доверял бы — не позволил бы нам тогда поговорить. Ему жутко хотелось ударить брата. Но он сдержался. Чтобы мы смогли встретиться. Если бы тогда сразу же завязалась драка — мы бы уехали. Не знаю, в каком составе. Но кто-то из них — на скорой помощи.

— Но сначала, — игриво произношу и тянусь к бутерброду. Желудок урчит, прося покушать. Что и я делаю.

Отец встаёт с кровати, поправляет брюки. Даже в свой выходной одет стильно и красиво. Так и не скажешь, что ему почти сорок…

— Приятного. Не буду мешать.

— Спасибо.

Бодров вообще немногословен. Поэтому я и стараюсь общаться с ним так же, чтобы не надоедать.

Жалко, что, когда он уходит — весь мой запал куда-то пропадает.

Бью себя ладонями по щекам.

Соберись, Ульяна!

Откидываю одеяло в сторону, подлетаю к шкафу. Вещей там мало — я не успела перевезти сюда свою одежду, а новой купить удалось совсем немного. Мне очень неловко пользоваться деньгами Мирона, хоть он и вручил мне карту.

Стоя в одной пижаме перед зеркалом, поднимаю атласную майку, рассматривая плоский живот.

Опускаю на него ладошку и прикрываю глаза.

— Дай мне сил, малыш, — прошу его, приводя мысли в порядок.

Выхватываю из шкафа первое попавшееся платье. Бегу в ванную, принимаю душ, делаю маску, пытаясь придать лицу свежий вид. Получается плохо. Провожу с волосами несколько манипуляций, делая их вьющимися. Надеюсь, хоть они отвлекут взгляд от моей опухшей физиономии.

Чуть-чуть подкрашиваюсь, переодеваюсь.

С трудом выхожу из комнаты. Спускаюсь по лестнице вниз. Каждый шаг даётся с трудом, будто я иду на эшафот.

А там, внизу, сидя на диване, смотря в телефон и дёргая ногой, сидит моё персональное наказание и мой маленький ад.

Натягиваю улыбку, весело переступая через ступеньки. И как ни в чём не бывало бодро выдаю:

— Доброе утро!

И притягиваю к себе всё внимание Басманова.

Глава 64

Глава 64

Басманов резко поднимается с дивана, уставившись в меня своими тёмными, пугающими глазами. И страшно становится. От его присутствия, от его взгляда, от его запаха. Он заполнил собой здесь всё. Так и хочется открыть окно, проветрить и выкинуть в него заодно и Булата.

— Где отец? — стараюсь, чтобы голос звучал ровно, и делаю вид, что между нами ничего не случилось.

— Нам надо поговорить, — заявляет категоричным тоном, надвигаясь на меня, как ураган.

— Кажется, мы обо всём поговорили, — отвожу взгляд в сторону и соскакиваю с последней ступеньки. И сразу иду на выход из гостиной.

У Мирона большой дом — кухня находится в другой части здания. Туда я и направляюсь, не обращая внимания на незваного гостя.

Его тяжёлые шаги эхом разлетаются по всему коридору.

Следует