Укради меня (СИ) - Анель Ромазова

всасывает мои соки, как нектар.

Губы — жало. Остро и умело возводят к высоте. Ненасытный мой. Голодный. Так и я не лучше. Жадная. Жаждущая. И с ним такая порочная.

— Ам. мм!!… Дааах!! — принимаюсь бесконтрольно дрожать.

Землетрясение наращивает амплитуду. В ушах звон, и тело, наконец, раскалывается в удовольствии. Глаза, цвета горького шоколада, следят, как меняется мимика на моем лице. От экстаза, до опустошения. Едва заканчиваю содрогаться, Саша переворачивает меня живот.

— Подними попочку, — умиляюсь ласковой просьбой.

Немного не в себе, но исполняю.

Поднимаю и укрепляюсь ладонями в матрас. Прогибаюсь и расставляю ноги чуть шире. Проведя рукой по округлостям. Шлепает. Кровь на приливе опаляет все внутри. Вскрикиваю, но подаюсь к нему. Крепко держит за бедра, ровняя мои колыхания. Снова щадящий шлепок. Чувствую, что наказывает за непослушание. Нет ничего, что противится. Мне нравится! Нравится!!

Мамочки!

Закусив губу, сжимаюсь от наслаждения. Порочно гнусь и подставляюсь. Саша, безусловно наигравшись, подставляет член, водит им по складочкам. В полном нетерпении пытаюсь уловить и насадиться.

— Кис, мне сейчас охренеть как красиво!! — запально выдает и резко толкается. Обжигает взглядом физически ощутимо.

Стенки раскрываются под вторжением. Захватываю распахнутыми губами воздух. Не помогает. Критическая нехватка кислорода сводит легкие. В глазах темнеет настолько все чувствительно. И истонченная трением кожа. И запах терпко пошлый. Мучаюсь в невыносимой жажде. Даже испытав насыщение мало.

— Еще. ЕЩЕ!! …божее. еще!! — молю, стону, плачу.

Саша стискивает мои ребра. Жарит поцелуями в шею. Сознание накрывает кружевной пелериной всех цветов радуги. Бьет орудием внутри. Резко. До упора. Расшатывая оба моих мира. Внешний и внутренний.

А потом…

С мастерством Гудини, проворачивает трюк с исчезновением. Входит под углом, пропарывая сетку нервных окончаний. Потрясающе в прямом и переносном смысле. Тону в переливающемся тоннеле. Куда он ведет? Мне безразлично. То темнота, то свет перед глазами.

Видимость сужается в одну точку. Безвозвратную и в унисон конечную. Мы оба на секунду застываем под накатом оргазма.

Саша рвано ругается, а я разряжаюсь с громким криком. Отлетаю на перистые облака. Исчезаю, как покорная помощница известного иллюзиониста.

Возвращаюсь медленно. Вплываю в реальность, почувствовав голой спиной, его бурно волнующуюся грудь. Секунда. Две. А может быть и вечность. Не шевелимся.

Саша переворачивается, уложив меня сверху. Целует неторопливо сгиб шеи, приводя в успокоение сбившийся пульс. Гладит инертно по животу сверху вниз.

— Нежность моя. любовь моя. киса моя, — называет щемяще трепетно. Как в теплом молоке, купает в той любви, что из него сейчас исходит.

Забрасываю руку наверх и стираю ладонь по его лицу. Действием неосознанным. Скорее интуитивно — желаемым. Для нас обоих.

— Сашка, у меня в голове …ни-че-го. Космос с огромной дырой, — мечтательно выдыхаю и наслаждаюсь тем, как же мне сейчас хорошо.

Наклоняется. Целуемся, забыв все ссоры. Возможно, их и стоит затевать, чтобы потом, вот так мириться.

— Блядь…я жрать хочу, — рычит мой грозный зверь. Утолив основной голод, требует утолить и вторичный.

По-моему, был выброшен белый флаг. Радуюсь словно ненормальная простому и обычному желанию.

— Десять минут полежим вот так. А потом, я все разогрею.

Глава 43

Это не женщина, это — беда

Я с такой, как она — ни за что, никогда!

Это не женщина, но я не ведусь

Я в другую уже никогда не влюблю-юсь

Те100стерон — Это не женщина

Проснувшись на большой кровати, не обнаруживаю любимого рядом. Сначала думаю, что проспала, и он не стал меня будить.

Саша всегда встает за пять минут до будильника. И я как-то быстро подстроилась под его биоритмы. Я явно из тех птиц, что созданы для парного обитания.

Электронные часы показывают пять минут восьмого. Бодро подхватываюсь и бегу в ванную. Саша, уже приняв душ, чистит зубы. Вынув щетку, сдабриваю ее пастой и становлюсь между ним и зеркалом.

Никогда не чувствовала своего места в мире так, как за четыре недели с ним. И за это время столько всего произошло. Наверно, самое важное — я познакомилась с генералом и его женой.

Ох! трясло меня как Каштанку. Зуб на зуб не попадал. На воре же и шапка горит. Сашка преступников раскусывает как орехи. А тут сам генерал. За столько лет службы, он получше детектора лжи, эту самую ложь распознает.

Так перенервничала, что с перепугу, столько всего наготовила. Мама дорогая! Может быть это меня и спасло. Виктору Григорьевичу очень понравились мясной рулет, голубцы, запеканка из тыквы, блины с творогом, пироги с вишней. Жаль, что Наполеон в него уже не поместился.

Было пару неловких моментов, а в остальном же, все прошло довольно гладко.

Первый, это когда мы приехали. Застали Сашиного папу с удочкой и блеснами возле гаража. В камуфляжных штанах, простой серой футболке. Не так я представляла важного генерала. Ожидала чего-то посолиднее. Аж от сердца отлегло, и я перестала прятаться Саше за спину.

— Хороша зазноба. А что, товарищ капитан, покрупнее рыбки не было. Эту же ветром сдует, — улыбнулся, так что я в нем Сашку увидела, лет через двадцать.

— Не сдует, бать. Я ж по — нашему, по — прокофьевски держу, как ты учил.

— Санек, ты мне вермишель на ухи не вешай. Мои учения тебе как пуля, свистнуло и мимо. Веди воробушка к матери, пускай до свадьбы нарастит ей формы. Чтоб ухх кровь с молоком кипела.

Вот и выясняется, от кого любимый унаследовал столь тонкий юмор.

Вторая неловкость произошла в завершении.

— Пришлось, семьдесят кустов из Голландии заказывать, — жалуется Анастасия Андреевна, когда мы проходим возле пустующей клумбы с королевскими хризантемами, — Давно Виктору говорила, что Рафа нужно в вольер запереть. Скотина бестолковая, только распустились, а он сволочь …на пузе по ним что — ли катался. Все стебли изломал, — не перестает убиваться.

Желудок сводит спазмом от беспокойства. Не доведи господь, Сашиной маме узнать, каким образом эти прекрасные цветы были уничтожены. Еще и кем. Вовек мне не быть генеральской снохой.

— Ма, ну че ты на пса накинулась. Это соседка от зависти, пока вас не было, джагу — джагу на них станцевала. — Саша ржет, наблюдая мои щеки в пунцовой заливке. — Раф молодец. Ни одного вора не пропустит. Без штанов его оставит. Да, Ликусь? — игриво протянувшись носом по ушку, шепчет — Сладкий мой пирожочек.

Это ж надо додуматься — подколоть в самый отвественный момент. Впервые появилось желание, треснуть Сашу чем — нибудь. Не слишком тяжелым. На этой конфузной ноте мы и распрощались. Но я успела проникнуться симпатией, благодаря простой и доброжелательной манере общения.

Прополоскав