Найти свой остров - Алла Полянская

– Я согласна говорить с прокурором, пусть спрашивает. Хотя я ничего такого не знаю…

– Вам бы лучше знать хоть что-то, иначе не видать сделки. Ешьте блинчики, остыли уже, поди.

Адвокат прячет насмешливый блеск в глазах, но Евгения замечает его – и понимает, что он презирает их с отцом. Она не вполне понимает, за что именно, ведь папа все ему так логично объяснил! Но адвокат собирает бумаги и не смотрит на нее. Евгения запихивает в рот блинчик – боже, вкусно-то как! Ладно, главное – выйти отсюда.

– Пап, а что, если тебе подать на алименты? Пусть эта дура платит тебе, деньги-то у нее есть.

– Я уже думал об этом.

Адвокат в ярости сжимает челюсти – ему хочется отходить портфелем эту красивую бабу и высокомерного старика, бить портфелем по их породистым лицам, но он понимает, что пользы от этого не будет. Эти двое никогда не поймут, что они сделали не так, – настолько они уверены, что «дура» им должна. Он видел фотографии изуродованного лица Ники и злорадно ухмыльнулся: этот разговор записан на диктофон, и как только старый индюк сделает движение в сторону иска об алиментах, он передаст запись Нике Зарецкой – просто так, чтоб насолить этим двоим.

– Пап, отчего мать не приходит?

– А она живет теперь у дуры в доме, представляешь? Когда я позвонил и потребовал объяснений, она словно с цепи сорвалась, обругала меня и пригрозила, что подаст на развод и раздел имущества, если я еще хоть раз позвоню или появлюсь. А квартира-то питерская общая считается…

– Быстро же она сориентировалась. Ну, ладно, я выйду и тогда сама поговорю с ней, я смогу найти к ней подход. Она нам поможет уломать эту дуру, вот поглядишь.

– Ну, да кабы так…

Евгения с жадностью поглощает еду – в камере все отберут, придется делить на всех, и ей, как самой неавторитетной, ничего не достанется, все сожрут цыганка с рецидивисткой, а здесь она все съест одна.

– Вот и прокуратура.

В комнату входит женщина средних лет. Адвокат откровенно ухмыляется при виде вытянувшегося лица Евгении. Этой дамой вертеть ей будет трудно.

– Что ж, Григорий Леонидович, нам, пожалуй, пора. Всего хорошего, Евгения Григорьевна, еще увидимся, – говорит он.

Евгения с трудом проглотила кусок, запив его прямо из термоса.

– Что ж, поработаем.

Женщина в форме работника прокуратуры открывает портфель и достает бумаги. Дверь лязгнула, отделяя Евгению от отца, от свободы и от жизни.

* * *

Ника проснулась совершенно разбитая. Они с Булатовым решили ехать в Александровск по объездной дороге, которая была гораздо короче, чем та, что через Питер.

– Мне надо к детям. – Ника уже совсем затосковала по Марку. – Мама там одна…

– Она не одна, с ней охрана.

– Леш, да я понимаю, что охрана. Но каково ей-то? Трое детей, всех накорми, обстирай, по хозяйству тоже… ну что, я ее на правах прислуги приняла? Неправильно это, понимаешь? Ты звонил Максу? Что там Саша?

– Пока держится, стабильно тяжелое состояние.

– Господи, да что за напасть такая! Хоть волком вой, концов не видно…

Охранники топчутся рядом. Мысль о том, что нужно ехать в Александровск, им не нравится.

– Ребята, возвращайтесь в Питер. – Булатов понимает их терзания. – Здесь автобус есть…

– Нет, Алексей Петрович, нам уже даны указания, как действовать. Приедем в Александровск и отправимся в Питер со сменой. Нам не впервой, не стоит беспокоиться.

Булатов мысленно чертыхнулся – он никак не может остаться с Никой наедине, чтобы сказать ей то, что собирается, – в машине охранники, дома – мать и дети.

– Алексей Петрович, вы вот что, – Кирилл смущенно отводит глаза. – Вы бы ей цветочков купили, что ли, магазин тут рядом… А остальное она сама поймет, тетка она умная, хоть и со своеобразным юмором. Я вчера насчет яда в натуре поверил почти!

Охранники тихо захохотали, вспоминая представление, разыгранное Никой вокруг таблетки. Булатов возблагодарил Бога, что они не слышали, что Ника отколола утром, пытаясь увильнуть от очередной порции лекарства. Надо бы отучить ее изобретать такие конструкции…

– Ой, это мне?

Ника удивленно вытаращила синие глазищи, когда огромный букет роз лег ей на колени.

– Нет, это Кириллу, – Булатов фыркнул, охранники спрятали улыбки. – Там концы срезаны и упакованы в капсулы… в магазине сказали, что сутки букет без воды выдержит.

– Ой, красиво-то как! Леш, ну как ты догадался? Я зимой обожаю живые цветы, просто до смерти обожаю! И запах этот в цветочном магазине… летом не такой, а зимой!

Булатов с благодарностью взглянул на Кирилла, тот незаметно подмигнул – все правильно, мол, действуешь в верном направлении!

– А давайте купим детям подарки и маме! Не на Новый год, а просто так. Ой, карточки мои в сумке остались, а сумка…

– Сумка в машине, а машина сгорела. – Булатов зарулил на стоянку перед торговым центром. – Но мои карточки при мне, так что идея отличная – айда за подарками.

Они входят в торговый центр, охранники едва поспевают за ними – Ника пробирается сквозь толпу, как ледокол «Ленин» сквозь льды Арктики.

– Ой, простите! Это случайно! Блин… оно само уронилось… извините! Леш, смотри, какие-то штуки компьютерные, дети это любят, но я ничего не смыслю…

– Сейчас разберемся.

Переглянувшись, Рома с Кириллом решительно взяли дело в свои руки и через минуту уже выудили откуда-то продавца, тощего парнишку в наушниках. Они завели с ним малопонятный разговор, в результате которого Ника с Булатовым обзавелись пакетами, в которые упакованы были разные предметы из пластика – большего они о своих покупках сказать не могли.

– Ребята, спасибо огромное, я совершенно в этом не разбираюсь.

– Да ничего, нормально. Все, что ли?

– А мама? Ей купим духи и что-нибудь из одежды, потому что ее одежда вся в Питере осталась.

Загрузившись в машину, они наконец отъезжают от торгового центра. Ника устраивает букет поверх покупок, чтобы не повредить цветы, и звонит:

– Лерка, ты там как?

– Ничего…

Голос у Валерии потухший и неживой. Такой у нее был, когда умер Михаил, сердце Ники упало.

– Что?..

– У него сердце остановилось… едва смогли запустить.

– Но запустили же?

– Да, но…

– Лерка, слышишь – никаких «но», даже не думай! Мы с Лешкой сейчас в Александровск, к детям, но завтра будем у вас. Не раскисай, слышишь? Я везучая, помнишь? А большего невезения, чем не покрасоваться в идиотском платье подружки невесты у тебя на свадьбе, и представить не могу. Лерка, ты меня слышишь? Саша обязательно поправится, он же друг Макса, Матвеев без него никак, а значит, он выживет.

– Ника, ты не понимаешь…

– Я все понимаю, рыбка моя золотая. Но заявляю авторитетно: все будет хорошо, вот увидишь. Мы снова победим, потому что Новый год скоро, елка, подарки… В общем, Лерка, будем жить, завтра увидимся. Побереги себя и не раскисай.