Разная доля нас ожидает - Александра Черчень

— Мидьяр — гений, — восторженно выдохнула я.

— Согласна! — Мари кивнула на искрящийся портал. — Ныряем скорее, ему нелегко его поддерживать, да еще и на движущийся объект.

— Ой, конечно! — Я лихорадочно подхватила юбки и первой прошла через телепорт.

Ну как прошла… я по сиденью сдвигалась, так как карету сильно качало, но в конце концов мне все же пришлось встать. Именно в этот момент повозка подскочила особенно сильно, и я из портала не вышла, а вылетела навстречу… полузаросшим каменным плитам.

Спасли меня вовсе не романтично. За шкирку. Платье треснуло, и я, подняв глаза, увидала в светлом взоре Лира такое же ошеломление.

За спиной раздался голос Мариоль:

— Ну и что теперь делать? Ты ей рюшечки оборвал!

— Хорошо хоть рюшечки, а не лиф, — язвительно ответил Хранитель и отошел в сторонку. — Приводите себя в порядок и отправляйтесь в дом. Вас ждут, а времени мало.

— К демонам порядок, — махнула я рукой, чувствуя, как по губам расплывается улыбка. Оглядела раскидистую иву около маленького прудика, небольшой холм и дом, к которому вела дорожка, вымощенная теми самыми плитами, от встречи с которыми меня спас Лир.

А потом подобрала юбки и рванула вперед. Как же я соскучилась! Просто безумно! Как в детстве, когда Амалия уезжала на пару дней, а мы с Мари сидели на скамье около ивы и, увидев, как в гору въезжает карета, неслись вверх по ступенькам. И сейчас… заметив, что подруга меня опережает, я с радостным хохотом бросилась ее догонять.

Ветер в лицо, старые знакомые камни под ногами, деревня… все то, что знакомо с детства, все то, чего отчаянно не хватало.

На верхнюю площадку мы с Маришкой влетели одновременно. Двери дома распахнулись, на пороге стояла Амалия. Я всегда думала, что если долго не видеться, то при встрече первые минуты будешь испытывать неловкость. Глупости!

Мы просто бросились вперед, обнимая ту, что нас вырастила, ту, что пахла так знакомо. Жасмин и розы. Она не менялась даже в этом.

— Мама…

Это мы протянули хором. Невзирая на то что по крови я не была ее ребенком, она все равно стала мне матерью.

— Дочки, — всхлипнула женщина, прижимая нас так крепко, что казалось, ей не хватит воздуха.

Я была счастлива. Впервые за очень долгое время я и правда была счастлива. Без горечи, без привкуса полыни на губах. Безоблачно и радостно, совсем как в детстве.

Амалия слегка отстранила нас, глядя поверх голов на Хранителя, и, сделав несколько шагов вперед, присела в реверансе.

— Приветствую вас, господин.

Лир несколько секунд смотрел на нее, потом шагнул и, подхватив под локти, помог подняться.

— В этом нет нужды.

— Но…

— Я настаиваю, — уже более твердо сказал блондин.

— Хорошо, — после небольшой заминки и пристального взгляда на него ответила женщина. — Прошу всех в дом. Распоряжусь, чтобы принесли чай.

— Спасибо, но вынужден отказаться. — Водник покачал головой. — У вас мало времени, дамы, и будет лучше, если вы потратите его друг на друга.

— А вы? — спросила Амалия.

— А я подожду моих подопечных внизу, возле пруда.

Кажется, это «моих подопечных» не осталось без матушкиного внимания. Но она лишь поклонилась и, развернувшись, вошла в дом, Мариоль — за ней.

Я же застыла в дверях, наблюдая, как Лирвейн медленно спускается по каменным ступеням и с каким-то странным выражением лица оглядывает дом и панораму вокруг. Интересно, о чем думает Хранитель Воды?

Словно почувствовав мой взгляд, он повернулся, и я, вздрогнув, шагнула под родной кров, тем более откуда-то из глубины особняка послышался возглас:

— Аля!

— Уже иду! — отозвалась я.

Все было таким родным… таким знакомым. Тут почти ничего не изменилось за время нашего отсутствия, но как раз это и было драгоценно.

Дальше было много объятий, слез и воспоминаний. Ну и, разумеется, без расспросов не обошлось.

— До нашей деревни новости, конечно, доходят с изрядным опозданием… — Амалия размешивала сахар в чашке, зорко наблюдая за мной. — Но про то, что ты прошла Испытание, я слышала. А что было после?

— После… — Сделала небольшой глоток любимого травяного сбора и зажмурилась от удовольствия. Терпкое послевкусие возвращало в детство и юность. — После мне присягнули Хранители, Император отрекся от престола и назначил дату коронации… и моего замужества.

— Вот как! — Новости женщина восприняла на удивление спокойно. — И кто же счастливец? Блондин, с которым ты пришла? Кто он? Ведь за Хранителя замуж тебе нельзя.

— Э-э-э, — ошеломленно протянула я. — Вообще-то нет. С Лиром у нас дружески-деловые отношения. А мой суженый — Евгран Пламенеющий.

— Занятно. — Амалия провела подушечкой пальца по кромке чашки. — А я подумала… впрочем, неважно.

— А почему ты так решила? — понизив голос, спросила я, понимая, что опять делаю глупость. Ну вот зачем мне это знать? Я же примерно представляю, каким будет ответ.

— Не знаю. — Матушка пожала красивыми покатыми плечами. — Взгляды? Или просто интуиция… не знаю, Алечка, но я почему-то так посчитала.

— Ты не так уж и ошиблась, — буркнула Мариоль, и я кинула на подругу укоризненный взгляд.

— Это твой выбор и твое решение, — мягко улыбнулась Амалия и спросила: — Кстати, выбор-то твой? Или так распорядились?

— Скажем так… я была не против такой воли Императора.

— Занятно, — вдруг рассмеялась женщина, накручивая на палец темно-русую прядь волос, которые еще не тронула седина. — Когда я с ним говорила восемь лет назад, мальчик клялся и божился, что намерения на твой счет у него исключительно платонические! Хотя… тебе тогда было двенадцать, а Пламенеющий все же не извращенец. Так что не солгал.

— Ты была с ним знакома? — от удивления округлила глаза.

— Ну да, — спокойно кивнула Амалия. — Детка, я не могла не заинтересоваться твоими частыми отлучками. И когда нашла его… Одним словом, мы пообщались, и я одобрила…

Я молчала, переваривая информацию. Вот… считаешь ты что-то восемь лет секретом, а оказывается, что о нем знают все, кто этим интересуется.

Навалом народу, то есть.

Потому что Евгран Пламенеющий — фигура в высшей степени занимательная и противоречивая.

— Ну да ладно, — махнула рукой Амалия и, подавшись вперед, спросила: — А как там леди Надин?

— А что ей сделается? — вздохнула я, вспоминая бодрую старушенцию, которая играла в шахматы, как гроссмейстер, а в карты лучше любого шулера. — Она всех нас переживет. По-прежнему плетет интриги и развлекается в меру сил и фантазии.

— Госпожа не меняется. — Губы матушки тронула ностальгическая улыбка.