Иностранец ее Величества - Андрей Остальский

За всю жизнь у нее было немало романов, которые расписываются в таких деталях, что в те времена дневники мисс Листер непременно были бы объявлены криминальной порнографией, да и сегодня могут публиковаться только со строгим ограничением по возрасту. Однако эротическим утехам предшествовал период намеков, комплиментов, флирт. Но как объясниться, как признаться в своих чувствах, как, наконец, прощупать потенциальную возлюбленную, убедиться, что ухаживания не будут с гневом отвергнуты и не вызовут скандала?

Анна Листер подробно описывает свою систему соблазнения и «разведки» — последняя велась вовсе не «боем», а напротив, тонко и изощренно. Получив первое предварительное ощущение после соответствующей психологической подготовки, английская донна Хуана прибегала к испытанному методу — литературным аллюзиям. Таким образом одновременно проверялись и уровень эрудиции предмета нежных чувств, и способность воспринять любовь женщины. Потому как мало Листер было того, чтобы любовница была хороша собой и привлекательна: «потом» же надо еще и «поговорить»…

Например, Анна заводила речь о Ювенале и его сатирах. И потом невзначай интересовалась: а читали ли вы шестую сатиру? А в шестой как раз и фигурирует лесбийская любовь. (Помимо того, что, по распространенному мнению, сатира эта вообще преисполнена презрения к женской природе.)

Ну а дальше — в зависимости от реакции. Если дама скажет, что Ювенала не читала, значит, вряд ли стоит тратить на такую невежду свое время. Если же читала и негодующе начнет говорить, что возмущена столь непристойной темой, опять же все понятно. Но если собеседница отведет глаза, зардеется, поменяет тему, то тогда есть, пожалуй, смысл переходить к следующему этапу соблазнения.

И потом важно было не упустить момент, когда следовало спросить почти напрямую, лучше по-французски: «Etes-Vous Achilles?» — «Вы не Ахиллес ли?» Если что, можно в крайнем случае отговориться, отшутиться: ну мало ли какие приключения пережил Ахиллес и какая у него была Ахиллесова пята; может, на это намек, на слабость какую-нибудь женскую. Но по-настоящему начитанная и грамотная барышня или барыня поймет, что имеется в виду, вспомнит, как Ахиллес вынужден был женщиной переодеваться, чтобы скрыть свою настоящую натуру, дабы избежать напророченной ему гибели при осаде Трои… Прямая аналогия.

И вот такими замысловатыми способами Анна находила свои любови. Была она любовницей страстной и самозабвенной, что не мешало ей также активно заниматься предпринимательством, восстанавливать доставшийся ей в наследство знаменитый архитектурный памятник, а также выкопать на своей земле угольную шахту. Серьезные неприятности начались, когда она попыталась не просто встречаться с возлюбленной тайком, но и открыто создать первую в мире лесбийскую семью. Вот этого уже английское провинциальное общество не потерпело. Разразился скандал, с жалобами, обращениями в суд, в парламент, апеллированием к церкви… Анну объявили аморальной личностью и развратницей, бойкотировали, подвергали всяческому остракизму… Она пыталась делать вид, что ей нет дела до мещанского ханжества, но в действительности это было не так: осуждение со стороны общества ее задевало, отсюда, видно, и усилившаяся страсть к путешествиям, в которые Анна и отправлялась со своей «женой»…

Интересно, что в то же самое время нечто вроде такой семьи в Англии уже существовало. Но вокруг нее, с помощью великого спасительного инструмента английского лицемерия, был создан своего рода защитный кокон.

Назывался этот феномен «Две леди из Лланглена» (впрочем, по-валлийски надо произносить это название примерно так: «Лэ-кох-лен», по другой версии — «Хлангохлен»: но валлийское произношение мне не дается: русскими буквами его в любом случае передать невозможно). Так вот, эти две милейшие благообразные дамы вполне очевидно жили семьей, но притворялись подругами-компаньонками. А общество благоразумно делало вид, что им верит. А потому никаких неприятностей у них не было. Но шепотом в свете о них рассказывали всю правду, она же сплетня. В результате в их скромный провинциальный дом в Уэльсе потянулись любопытствующие, в том числе всякая знать и даже члены королевской семьи. Интересно же взглянуть, как такое возможно…

Но при этом все должны были вести себя прилично и притворяться, что вот просто навещают двух ничем не примечательных дам, ради этого из Лондона и со всей страны едут… Великое все же дело — английское лицемерие!

Анна Листер тоже не удержалась, съездила в Лланглен. Две леди и перед ней, естественно, не раскололись. Разочарованная Анна вернулась в свой Йоркшир и сказала: «Нет, мы пойдем другим путем». И этот путь привел ее в Кутаиси.

Для чего я так подробно пишу об этом? Ну, во-первых, Анна Листер все же была пионером (или пионеркой?), первопроходцем и нельзя не отдать ей должного. Человеком отважным, решительным и самостоятельным, настоящей интеллектуалкой. Ну, а во-вторых, меня лично поразил общий уровень образованности и начитанности провинциальных английских дам начала XIX века. Причем обратите внимание: не о высшем свете речь и не о лондонской интеллигенции. И не о представительницах знати. Отец Анны, профессиональный военный, едва дослужился до капитана. Ну, тетка, правда, была замужем за богатым помещиком, но тоже голубой кровью похвастать не могла. И круг приятельниц Энн опять же состоял примерно из таких же, как она, состоятельных, но не родовитых особ, получивших приличествующее их социальному статусу образование. И при этом они читали Ювенала в оригинале, знали древнегреческий, болтали по-французски. О чем-то, по-моему, это все-таки говорит.

Интересно, как определяют некоторые современные справочники и энциклопедии титул Энн Листер: gentlewoman. В английском языке такое, конечно же, существует, но не слишком часто встречается. И означает следующее: дама со всеми чертами джентльмена, но в женском варианте. Не до конца, правда, в женском, если приложить к ней миф об Ахиллесе…

Homo Britannicus

«Люди ли англичане?» Так назвал свою книгу, впервые опубликованную в 1931 году, голландский ученый и журналист Густаф Ренир (Dr. G. J. Renier «The English: Are They Human?»). Книга, и особенно ее название вызвали такой восторг у самих англичан, что она с тех пор несколько раз перепечатывалась. Даже в тяжелейшие годы Второй мировой войны нашлись деньги на очередное издание. Надо же было как-то отвлекаться от тяжких реалий, а для англичанина (или, по крайней мере, джентльмена) нет лучше развлечения, чем возможность посмеяться над собой… Да и идея странности, «отдельности» от остального человечества, в те годы часто воспринималась как комплимент. Льстит она некоторым и до сих пор.