Этот мир твой - Ярослав Маратович Васильев

разговор в другую сторону.

– А Таня где? Я думал, вы в такой день вдвоём будете. Я её тоже давно не видел.

– А Таня у нас слушает объяснения в любви. Да что ты на меня так смотришь? Нет конечно, у нас с ней всё хорошо. Просто ваш Дмитрий на неё глядел-глядел, страдал-страдал, и сегодня решился сделать ей признание. Как бы последний шанс, летом он заканчивает школу и улетает в Токио, в университет.

– Поня-я-ятно… А я-то за него порадовался, когда утром с подарком в руках такого окрылённого видел.

– Да ничего тебе непонятно, – усмехнулся Пётр Матвеевич. – Рано ещё тебе. Таня сказала, что сама всё решит, и попросила меня обождать здесь. И да, если ты кого-то любишь, надо ему доверять. Вот и…

– Доверяете в обнимку с чайником. Жалко, я Таню тоже хотел увидеть.

– Кто поминает моё имя всуе? Я тут, – почти сразу раздалось неподалёку от столика. – Рада видеть такую замечательную компанию. А Паула где?

Вячеслав обернулся и чуть не поперхнулся чаем. Бывших Отверженных в Каменногорске была одна Таня, ни с кем не спутаешь. Видимо, чтобы отдохнуть спокойно, и никто «случайно» не приставал с рабочими вопросами, она воспользовалась тональным кремом и аквагримом, превратив лицо в весёлую маску. Сегодня раскрашенными взрослыми и детьми никого не удивишь. Но вышло здорово, если бы не знакомый голос и если бы Вячеслав точно не знал, кого может увидеть – не догадался бы.

– Ой. Здравствуйте. Не знаю. Мы разбежались в разные стороны сразу, как из школы ушли. Чтобы нас труднее поймать было.

– В смысле? – чуть не хором удивились Таня и Пётр Матвеевич.

– Как бы сказать? День же особенный. Ну в этом самом смысле. Вот и есть у нас пара одноклассников, которые именно сегодня и решили… объясниться. Роза и Роман. Договорились, взяли выходы из школы под прицел. Мы с Паулой – по пожарной лестнице и в разные стороны. Если поймают, то до вечера не отвертишься.

– Роза и Роман… – задумчиво произнесла Таня. – Личные дела одноклассников у всех защитников я смотрела. Не думай, что из-за тебя или Паулы. Это обязательное условие для каждого перед зачислением в тот или иной класс. И если память меня не подводит, эту Розу я видела по дороге сюда.

– Ой-ей… – Вячеслав вскочил, схватил куртку. – Тогда до свидания, я побежал.

На улице он решил, что раз уж прямой путь в сторону пруда и главного катка оказался настолько предсказуем, то дальше пойдёт случайным путём, сворачивая то туда, то сюда. И на каток придёт позже, чем рассчитывал. Хотя тут же Вячеслав признался себе, что дело не в Розе. Там будет Оля, там же наверняка и Радомир – и сейчас он просто ищет себе оправдание, чтобы как можно позднее приступить к выполнению обещания, которое невозможно исполнить.

Пока они сидели в кафе, природа вспомнила, что уже вообще-то почти зима, нагнала тучи, вниз посыпались крупные пушистые хлопья снега. Город стал похож на новогоднюю открытку, разве что пока без ёлок и Дедов Морозов. Пока Вячеслав добрался до главного катка и ледового городка, стемнело. Прекрасный, празднично украшенный Каменногорск вовсю сиял огнями, по улицам гуляли люди, рестораны зазывали посетителей. И только добравшись до места, Вячеслав вдруг понял, что на самом деле в этот день ему некуда идти и незачем было сюда идти. Все вокруг были семьями, парами или с друзьями. Даже Оля с Паулой… проходя мимо катка, Вячеслав был сильно удивлён, обнаружив, что две такие заядлые соперницы катаются вместе. И обе ждали его, пока он стоял возле забора и смотрел на огромный пруд-каток, Оля пыталась до него дозвониться дважды, и один раз Паула.

Вячеслав им не ответил, ибо глядел на летящие на коньках счастливые парочки, и его душу глодали чёрная тоска и зависть. Зависть к тем, кто вот так может счастливо быть рядом с тем, кто тебе дорог. Тоска по собственной глупости: пока Варя была рядом, он ничего не замечал – и всё понял, только когда её потерял. Навсегда. Не обращая внимания на новый звонок Паулы, Вячеслав двинулся прочь от катка. Совсем уходить не стал, а направился в сторону ледового городка. Здесь и людей пока было меньше, и фонари светили в четверть накала. Полумрак, в котором можно раствориться, представляя, что вокруг ни души. А ещё Луна – облака раздуло, и огромный розово-оранжевый фонарь громадным диском висел прямо над головой. Вячеслав грустно усмехнулся своим мыслям: как раз для полноты ощущений осталось повыть на Луну.

Радомир в этот раз появился непривычно. Сначала показался с внутренней стороны ледового лабиринта и привлёк внимание, затем вышел из ближайших ворот и встал рядом. Вячеслав аж вздрогнул – как раз из-за этой неправильности. Обычно их командир ходил тихо и имел привычку появляться, когда не ждали.

– Привет. Тоскуешь? И даже знаю о чём. Сочувствую, но помочь тебе, Слава, не сможет никто.

– Знаешь?!

Вячеслав еле удержался не наорать в ответ и не обругать сразу. Ибо внутреннее напряжение сейчас достигло предельной отметки, ещё немного – и тёмная меланхолия пополам с паршивым настроением снесут плотину благоразумия и понесутся огромной волной, сметая всё вокруг.

– Знаю. Как её звали? Впрочем, неважно. Она всё равно осталась там, шестнадцать лет назад. А ты здесь, и любишь её до сих пор. Потому что не успел ей сказать самого важного. И уже никогда не успеешь. Ты пробовал её искать здесь? – в голосе Радомира прозвучало так много чёрной тоски, что у Вячеслава гневные слова застряли на языке.

– Нет. Нет её здесь. Нигде не числится. Может… может, мы всё-таки ещё встретимся? – это была полуправда, даже почти ложь,