Особо опасная статья - Вячеслав Денисов

Кряжин затушил одну сигарету и тут же прикурил новую.

– Мотивация Кайнаковых с момента получения требований становится проста, как и все их отношение к жизни, – заплати и спи спокойно. Что стоит Трошникову решить вопрос в Европейском суде? Да ничего не стоит. По представлению любого русского, чтобы вынести заведомо неправосудное решение, нужны всего лишь две вещи: связи и деньги. Связи предоставит Трошников, а денег Кайнаков отвалит столько, сколько нужно. Разве не так решаются вопросы с российским правосудием? И Кайнаков, не поставив меня в известность, этими деньгами Трошникова снабжает. А в это время главный организатор просто сидит в представительстве России в Страсбурге и ждет, когда его шеф будет дезавуирован. Едва это случится, Трошников, горячо любящий своего племянника, тотчас же передаст деньги своему помощнику. Ведь именно с ним он договаривался о помощи в этом деле. И это случилось. Трошников, который заранее поместил двенадцать миллионов долларов Кайнакова на свой личный счет, осуществил доступ к этому счету своему помощнику, который отныне должен был возглавлять освободительный процесс в одиночку.

– Но если бы Ян Михайлович знал, – Кряжин покачал головой. – Если бы он хотя бы слегка догадывался о том, что с этого момента фактически заканчивается операция по получению выкупа за его племянника, он сошел бы с ума! Но Трошников оказался в больнице с инфарктом, случившимся от любви без оглядки. Вот так любят сердцем. Без рассудка. И вы, Осинцев, являетесь самым оригинальным преступником на моей памяти, производившим когда-либо захват заложника с последующим требованием денежного выкупа. Вы же получите первый приз и за оригинальность мышления при разработке условий получения денег. Двенадцать миллионов долларов… Мне нужно было просто убедиться в том, что их именно двенадцать. По миллиону на каждого члена суда. Но вы сыграли в аут. Ваш счет во Франкфурте арестован. Ваша отставка по мотивам моральных принципов, в связи с уходом с поста представителя Трошникова, не принята. Вы уйдете с этого поста в связи с нарушением кодекса чести юриста. А еще потому, что будете привлечены в качестве обвиняемого по уголовному делу по факту похищения человека и захвата заложника. В этом изоляторе еще трое, но вы их не знаете. Эту схему разрабатывали вы сами, Осинцев. А потому не удивляйтесь, когда двое незнакомых вам людей будут рассказывать на следствии и суде то, автором чего вы явились. Впрочем, это не умаляет вашей предприимчивости. Парадокс, но факт: выкуп за своего племянника преступникам передал представитель России в Европейском суде.

Осинцев поднял на следователя уверенный взгляд. Плевать он хотел на продукт больной фантазии «важняка» из замшелой прокуратуры.

– Вы хотите обвинить меня в попытке передать деньги судьям Европейского суда? – на лице его появилась усмешка. – На большее, in absentia[56] главного свидетеля, вас не хватит. А все, что вы в отношении меня имеете, – factum probandum.[57]

– Вы о Немирове, что ли? А он мне не нужен. Вы забыли о начальном flagrante delicto.[58] Сандрин Вишон, готовая дать показания относительно того, как вы искали ей работу в школе на улице Печатников. А это, дорогой мой юрист, – factum notorium.[59] Не мне вам рассказывать, сколько слов в минуту произносит эта искренняя болтушка. Как видите, я тоже умею изъясняться на птичьем языке. Кстати, я забыл сказать. Знаете, какое решение вынес Европейский суд по делу Устимцева? Отказал в жалобе. Через четверть часа после того, как Коля увидел родителей. И два этих события, как вы и планировали, оказались никак не связаны.

Эпилог

Бабье лето, стыдливо подвернув подол, убрело по бурлившим под мелким дождем лужам за горизонт. Окончательно. Ветерок, еще две недели назад казавшийся свежим и живительным, теперь угрожал простудой. Осень, начавшаяся так рано, раскрывалась во всем своем отвратительном великолепии. Она рвала на деревьях листья, с остервенением бросала их наземь, лила с небес воду и тащила за собой ринит, гайморит, а для наиболее устойчивых – плохое настроение.

Они шли рядом, пытаясь укрыть в пригоршнях размокшие сигареты. То и дело касались друг друга плечами, потом, словно устыдившись этого дружеского жеста, расходились в стороны и некоторое время шли порознь. Но впереди вновь оказывалась лужа, и они, посеменив ногами, вновь сходились на узком тротуаре.

– Чем думаете заниматься сегодня, слон Саланцев?

Тот задрал постоянно сползающий воротник пиджака на затылок и снова перестал быть похожим на майора МУРа – на мужика, не спешащего домой по причине того, что в два часа ночи торопиться уже бессмысленно. Да и советник не напоминал того человека, который вернул чужой семье сына, а казне страны подарил двенадцать миллионов долларов – бюджет Узбекистана. Они шли по дороге, чтобы на перекрестке разойтись и вернуться домой. Кряжин возвращался в пустую квартиру, а сыщик – в семью. Откинув окончательно промокший окурок сигареты в сторону, Саланцев вздохнул и кашлянул на выдохе:

– Спать. До вечера. Вечером обещал сыну сходить в кино. Вообще-то, я две недели назад обещал. Мультфильм про то, как рыбка-клоун потеряла своего сына и потом искала по всему свету.

– Нашла?

– Нашла… Кайнаков в честь спасения сына сегодня в «Савое» устраивает пир. Вице-мэр будет, начальник ГУВД, Салостеев.

– Салостеев? Это тот, что забыл уплатить сто сорок миллионов долларов налогов, и поэтому с ним поругалась Счетная палата?

– Это он с ней поругался. Сын Салостеева – крестник вице-мэра! Скажете тоже…

– Да ну? А разве не Козин из Совета Безопасности в храме Христа Спасителя крестил дитя Салостеева?

– У вас слабый информативный канал, Иван Дмитриевич. Козин – дядя Гершина из министерства финансов. Что, не знаете Гершина? Он муж сестры вице-мэра. Она в Верховном суде работает.

– Кем?

– Судьей.

– Прости, глупый вопрос. Гершина?.. Не слыхивал.

– Неудивительно. Она по первому мужу Апопалова, Апопаловой и осталась.

– Это не тот Апопалов, которого в девяносто пятом во время разборок «солнцевских» и «тамбовских» пристрелили?

– Да, тот после заседания Госдумы зачем-то на пустырь поехал, на другое совещание…

Он открыл дверь в свою квартиру на Большом Факельном, бросил на столик в прихожей ключи и, разувшись, прошел в комнату. Вот так, наверное, в начале прошлого века возвращался сюда околоточный надзиратель Евграф Кряжин. Хороший, наверное, человек был, счастливый. И до старости дожил, и царя видел. Бабушка, царствие ей небесное, рассказывала, как государь Николай однажды в церковь Никиты Мученика приезжал на молебен, а отец ее, Евграф, в это время по Денисовскому переулку с мамой прохаживался. Поклонился государю, а тот вроде бы рублем серебряным его одарил.

Кряжин встал с кровати, дошел до комода и вынул из верхнего ящика маленькую шкатулку.

Обручальное кольцо, которое советник носил всего семь дней, а оттого по виду новое, словно лакированное, значок «Заслуженный юрист Российской Федерации», позапрошлогодняя медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» и прадедов серебряный рубль. Советник повертел его в пальцах, скинул на ладонь, взвесил.

Саланцев отоспится и поведет сына в кино. Про рыбку-клоуна, которая потеряла своего сына. А потом нашла. Наверное, не без посторонней помощи. Иначе не было бы мультфильма. Кому интересно смотреть, как рыбка проплыла все моря и вернулась ни с чем? Помогли, не вопрос… Блеснул кто-то чешуей. Океан не без добрых рыбок. Маленьких рыбок, незаметных в огромном аквариуме среди копошащихся в нем монстров.

Примечания

1

Мой друг, ты мне обещал… (фр.)

2

Бодрее, бодрее, мой друг… (фр.)

3

…чудесно!…Божественно!.. (фр.)

4

Жорж, что, уже?.. (фр.)

5

Я ничего не сделаю, не бойтесь. (фр.)

6

Кто вы такой? (фр.)

7

Я бы хотел видеть Койнакова. (фр.)

8

Вы говорите о Николае Койнакове? (фр.)

9

Да, мадам… Где он? (фр.)

10

Я сейчас приведу его вам! (фр.)

11

Что он сказал? (фр.)

12

Вы меня не узнаете, Николай? (фр.)

13

Позовите переводчика. (фр.)

14

Прощайте, моя милая. (фр.)

15

Москва, священный город… Бандитский народец, эти отбросы общества… Без совести и чести… (фр.)

16

Несчастные, они не знают, что завтра я их покидаю… (фр.)

17

Неужели здесь никто не говорит по-французски?! (фр.)