Поцелуй с дальним прицелом - Елена Арсеньева

Не ожидая приглашения, Алёна приложилась в бокалу, глотнула холодной сладкой прелести раз и другой, а потом просто сбилась со счета глотков и уже не отрывалась, пока не выпила до дна.

– Браву! – сказал Жильбер с искренним восхищением. – Вижу истинного ценителя. Говорят, кто пьет первый стакан «Ратафьи» залпом, человек очень азартный и везучий. И уж спать вам не скоро захочется после этого вина, уверяю вас! Ничто так не бодрит, как стаканчик холодной «Ратафьи»!

– C’est vrai, это правда, – внезапно послышался незнакомый мужской голос за Алёниным левым плечом, и она невольно вздрогнула, как будто с нею заговорил тот, кто всегда таится за левым плечом каждого человека…

Впрочем, серой не пахло – пахло тем же самым приснопамятным ей «Фаренгейтом», которым всегда, словно облаком, был окружен идол ее сердца. Алёна обреченно вздохнула, обернулась, встретила насмешливый взгляд черных глаз – и, как и следовало ожидать, обнаружила за спиной не кого иного, как того самого волнующего незнакомца в мокасинах на босу ногу и бледной футболке под пиджаком. Того самого, который так напоминал ей Игоря.

Разумеется, уж напоминать так напоминать во всем, вплоть до парфюма!

– «Ратафья» Жильбера – одно из моих лучших воспоминаний о Мулене, – проговорил он.

Ну просто деваться некуда от воспоминаний! И голос такой же мягкий, бархатный, как у возлюбленного придурка!

Алёна чувствовала себя не вполне удобно после того, как проявила полное отсутствие хороших манер и осушила до дна стаканчик, словно заправская выпивоха, а потому сконфуженно улыбнулась. Но ее смущение было просто ничто по сравнению со смущением Жильбера, который как-то странно заюлил, вцепился в рукав пиджака незнакомца и принялся тащить его в сторону, не то стесняясь таких похвал в адрес своей «Ратафьи», не то желая как можно скорей увести этого мужчину с глаз долой. Он так старался, что практически совлек с незнакомца его расстегнутый пиджак!

Однако тот не противился: легко выскользнул из пиджака, оставив его в руках Жильбера, и обезоруживающе улыбнулся вице-мэру:

– Куда ты меня тащишь? Нет, я хочу остаться. Давненько я не видел рядом двух таких прелестных дам! – Черные лукавые глаза обшарили с ног до головы вышеупомянутых прелестниц, и Алёна, глядя на вспыхнувшие щеки своей молодой подруги, с грустью признала, что и сама покраснела, словно девочка. Нет, ну точно, точно Игорь, который одним взглядом мог вогнать в краску кого угодно! – И ты хочешь, чтобы я пошел болтать с тобой о таких скучнейших вещах, как уборка пшеницы или надвигающийся каникюль? Ну уж нет. Представь меня, пожалуйста, – потребовал незнакомец, называя Жильбера на «ты», словно они были коротко знакомы.

У бывшего корсиканского террориста сделалось такое выражение лица, словно он готов или сквозь землю провалиться, или, что вернее, запихать в бездны преисподней этого развязного субъекта. Однако делать было нечего: дальнейшее молчание выглядело уже неприлично, а потому он скрипучим голосом изрек:

– Прошу прощения, медам. Это мой кузен… вернее, кузен моей жены Жаклин. Его зовут… Фримус.

Кузен с веселым выражением вскинул брови, а Марина захихикала:

– Как?! Фримус?! – и, повернувшись к Алёне, которая не способна оценить была юмор ситуации по причине недостаточного знания языка, пояснила: – Frimousse – это значит «мордашка», «рожица».

– Забавное прозвище, – пробормотала Алёна, ожидая, что кузен сейчас назовет свое нормальное имя, однако тот продолжал усмехаться:

– Ну, Фримус так Фримус. Видите ли, медам, судя по рассказам моей покойной матушки, я был ужасно толстощеким младенцем, и все первым делом обращали внимание на эти щеки, на эту мордашку – frimousse. Я и в школе слыл толстячком и увальнем, только к старшим классам похудел и начал нравиться девушкам. Однако прозвище осталось – для самых близких друзей и родственников, прежде всего для Жаклин и Жильбера. Однако буду ли я удостоен чести узнать ваши имена, медам? – произнес он с полупоклоном, и Жильбер с видимым облегчением принялся представлять ему обеих дам.

Вице-мэр оказался хорошо осведомлен обо всех, кто даже ненадолго приезжал в его деревушку. Он сообщил не только имена гостий, но и сокращенные истории жизни Марины в Париже, а Алёны – в России, назвал ее знаменитой русской писательницей и поведал кузену, что обе дамы живут в доме Брюнов – тех самых, у которых предок был героем Первой мировой войны, в честь возвращения коего родственники и покрасили дом в этот ужасный голубой цвет, а дочь замужем за русским миллионером Понизовски, а также содержит преуспевающее брачное агентство, причем специализируется на браках русских красавиц с французскими миллионерами.

– А, понимаю! – кивнул Фримус. – Я, кажется, вижу перед собой очередную клиентку мадам Понизовски?

При этом он посмотрел на Алёну. Как взгляд, так и вопрос показались ей наглыми и бесцеремонными.

Неужели по ней видно, что она не замужем, и не просто не замужем, но ужасно одинока – не столько физически, а душевно? Даже если это и так, никому об этом знать не дозволено!

– Ну так вы ошиблись, – холодно сказала Алёна, за неделю поднаторевшая во французском изрядно. – Я даже не знакома с Николь. Кроме того, я уже была замужем, и даже не один раз… – Нет, ну правда, два раза – это ведь не один? – И не имею никакого желания повторять опыты, снова приспосабливаться к какому-то мужчине, подчиняться ему… ломать себя из-за него. – С трудом подобрала она французские слова.

Марина и Жильбер уставились на нее как на еретичку, а Фримус – с веселым недоумением.

– Сильно сказано, – пробормотал он. – Впрочем, я тоже ни разу в жизни так и не решился сломать себя из-за какой-то женщины, поэтому отчасти с вами согласен. А вы здесь надолго?

– Через два дня уезжаем, – сообщила Марина. – У мужа кончается первая неделя отпуска, ему на работу надо. Да и Алёне пора возвращаться.

– Жалко, – неожиданно для себя призналась Алёна. – Смешнее всего, что я не хотела ехать сюда, в Мулен, просто так сошлись обстоятельства, что была вынуждена, а теперь не хочу уезжать. Здесь чудесно! Я по утрам бегаю – ну удивительная красота. И столько непуганого зверья! Кролики, косули… я даже оленя видела! А сегодня – змею.

– Здесь вообще много змей, – сказал Жильбер. – Так что будьте осторожны, когда заходите в заросли.

– Нет, я ее на дороге видела.

– А вы в каком направлении бегаете? – спросил Фримус. – Здесь ведь много дорог.

– Да куда указатель с утра подскажет, туда и бегу. Во Фресне была, в Анно, в Арджентое, до Нуайера добегбла. Завтра попробую дорогу на Тоннер.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});