Артуа. Берег Скардара - Владимир Корн

И она, захлебываясь слезами, давясь ими, рассказывала, рассказывала прерывающимся голосом. Это действительно произошло. Произошло, когда мы считали последние минуты своей жизни на палубе 'Интбугера'.

Люди Диамуна заволокли Мириам в его каюту, ну а дальше…

Я не хочу знать подробностей, как это было и сколько их было, не хочу. Потому что главное в том, что это было.

Я стоял и молчал, прижав её к себе и гладя по волосам. В конце рассказа Мириам вынула откуда-то ожерелье, которое Диамун дал ей, как он сам выразился, в оплату за услуги.

Ты только не говори ничего Проухву, девочка, хорошо? Не нужно ему знать об этом, ведь теперь уже ничего изменить нельзя.

Мириам только кивала головой, глядя на меня полными слёз глазами. Ненавижу женские слезы, но сейчас они были вызваны не тем, что на улице украли кошелёк, или даже рассказом о том, пришлось расстаться с любимым.

Выйдя на палубу, я обнаружил ожерелье зажатым в руке. Первым желанием было выбросить его в море, и я даже размахнулся для этого, но затем пришла новая мысль. Ты его ещё увидишь, Диамун, это ожерелье, и я очень надеюсь на это. Ожерелье было недешёвым, оно было дорогим, наверное, даже очень. Но разве это цена, Диамун? О настоящей цене ты узнаешь позже.

Грохнул пушечный выстрел, отвлекая от навязчивых мыслей.

Это 'Морской Воитель', снявшийся с якоря, и успевший поднять паруса, салютовал остающимся кораблям. На нём не стали дожидаться возвращения шлюпки, потому что это наша шлюпка. И вот теперь становится понятным, почему я не мог получить своих людей раньше, ещё до шторма.

Да и не хотелось, если честно, чтобы их привезли на корабль, на котором всюду оставались следы недавнего боя, кровь и трупы. Сти Молеуен пережил бы это легко, но дело не в нём.

Потом начался шторм, и переправить людей на борт 'Интбугера' стало невозможно.

Но даже если бы и смогли переправить их на борт сразу по окончанию боя, всё равно было бы уже слишком поздно. Какая же ты мразь, Диамун, ведь именно так ты мне отомстил.

Подошёл сти Молеуен, всё с тем же виноватым выражением лица. Ты ни в чём не виноват, Клемьер, ты всего лишь отличный навигатор. Даже если бы ты оказался тогда свидетелем происходящего и нашёл в себе мужества вмешаться, ничего бы не изменилось. Прости, но ты не четвёртый сын и никогда уже им не станешь. И оставь меня, пожалуйста, одного, мне хочется побыть наедине с самим собой.

Хороший всё же ходок 'Интбугер'. 'Буревестник', если перевести с табриского языка. Есть такие птицы, непревзойденные мастера планирования, достигающие иной раз в размахе крыльев почти четырёх метров.

'Над седой равниной моря гордо реет буревестник…' – вспомнились знакомые с детства строки. И лишь сейчас подумалось, что море бывает седым в шторм, когда гребни волн украшены пеной. Вот только равнины в этом случае не получается. Наверное, чтобы видеть море седой равниной, нужно быть на берегу, на высокой, высокой скале.

'Интбугер' шёл в полулиге за кормой 'Морского Воителя', причем шёл не напрягаясь. 'Воитель' – очень быстрый корабль, но 'Буревестник' даже не думал от него отставать. Когда на 'Воителе' прибавили парусов, положение не изменилось, мы по-прежнему легко держали дистанцию. Более того, при нужде нам удалось бы даже обогнать 'Морского Воителя'. И это при том, что на борту 'Интбугера' было на пять орудий больше. Славный корабль, очень славный.

Либо табрисцы превзошли Скардар в искусстве кораблестроения, либо случилось другое. Так бывает, казалось бы, одинаковый проект, строят одни и те же люби, из идентичных материалов, а вот выходит один, что летит как птица, в отличие от другого, что тащится как кляча на смертный одр. И это относится не только к кораблям, но и к другой технике. Хотя трудно назвать парусник техникой, они как живые существа, со своим характером, привычками, наклонностями и предрасположенностями.

Я отстоял на мостике почти до утра, спать не хотелось. Накануне вечером добросовестно попытался уснуть, разделся, прилег в постель, затем вспомнил заплаканное лицо Мириам, и сон как рукой сняло. Далась же она мне, ведь ничто меня с Мириам не связывает. Если разобраться, то и все проблемы из-за неё, а ведь чувствую себя перед ней обязанным и понять причину этого не могу. Нет здесь логики, а то, что есть, непонятно.

Фред молчал, изредка поглядывая на меня, расхаживающего от борта к борту, и по выражению его лица было понятно, что и он всё знает. И понимает, для чего всё это было сделано. Но он молчал, и я был ему за это благодарен.

На мостик принесли трош, горячее, на грани того, что можно обжечься, вино, варенное с пряностями, медом, и чем-то ещё. Правда, здесь его называли лизгом, но от этого он во вкусе ничуть потерял. После троша внутри стало теплее, на душе легче, и я отправился спать.

За обедом в кают-компании присутствовали все три человека из свиты наследника. Имя я запомнил только у одного, того, кто выглядел немного старше двух остальных, имел несколько развязные манеры, небольшой шрам на левой щеке и взгляд прожжённого циника. Звали его Юстин дир Метрессу, и он являлся главным в этой троице, а задача остальных была во всём ему поддакивать и соглашаться.

Да уж, отважные люди, вся троица. Появились они на борту 'Интбугера' под предлогом того, что на 'Воителе' не хватает места. Это действительно так, так что под предлог не подкопаешься.

В кают-компанию с подносом вошла Мириам. Она улыбалась, но куда девалась её прежняя, чуть ли не детская непосредственность, так присущая ей раньше.

И Юстин дир Метрессу, старательно глядя куда-то в сторону, что-то сказал на незнакомом мне языке. Остальных два его спутника рассмеялись. Казалось бы, чего тут?

'Да уж, Артуа, сподобился же ты в своём зрелом возрасте переквалифицироваться в 'кухонного боксера' – подумал я вставая на ноги и направляясь к ним.

Подойдя к Юстину, остановился напротив его. Дир Метрессу вскочил на ноги.

Ты ведь этого хотел, моей пощечины? Ну так получи её.

Пощечина получилась дрянной, даже пальцы не обожгло, и в глазах дир Метрессу промелькнуло торжество. Но не от того, что пощечина получилась именно такой.

Ведь вы правильно рассчитали мою реакцию на произошедшее, решив, что я не выдержу, поступлю так, как только что поступил или, быть может, чуть иначе. Результат ведь всё равно будет одинаков: оскорбление, последующий вызов. А то, как ты владеешь шпагой, любезный Юстин, очень даже понятно. Вот только одного вы не учли. Вот этого, когда бьют в смутно белеющее лицо правой рукой, и сразу, без паузы, левой в печень. А теперь снова правой, снизу в подбородок. И опять правой, но не в заманчиво открывшийся кончик подбородка, что приведет к долгому и глубокому ауту, а чуть выше, в нос. Чтобы хрустнуло под кулаком, чтобы брызнуло во все сторону. И теперь ногой в оседающее тело, вкладывая весь вес, выгибая стопу так, чтобы удар был пяткой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});