Осколок - Диана Мортеньес

— Мам, я когда-нибудь говорил вам с отцом «спасибо»? — уточнил Максим, сидя за столом на кухне своего детства.

— О-о! — улыбнулась женщина. — Видать, тебе совсем плохо!

Налила ему борща — щедро, едва не перелив через края тарелки, и медленно поставила перед ним.

— Поешь, сынок, настроение сразу поднимется!

Макс послушно и молча принялся хлебать борщ ложкой.

Мама села рядом с ним, ничего не ела, а только смотрела ему в лицо, поставив локти на стол и уперев подбородок в ладони.

— Скучаешь по своей девчонке?

Макс кивнул робко, потом взглянул матери в глаза, но сразу же взгляд отвел. Отломал половинку черного хлеба.

— Так одиноко… — пробормотал он. — Не пойму иногда — столько всего происходит, а время без нее как будто стоит на месте…

— Надо было выбирать женщину постарше! Которая бы уже созрела для того, чтобы создать настоящую семью! Я столько раз тебе говорила…

— А еще раз скажешь — перестану с тобой общаться! — перебил Макс строго.

— Хорошо, хорошо! — испугалась Мария Анатольевна. — Не кипятись!

— Мам, почему ты не воспринимаешь ее всерьез? — обиделся Максим. — Я не знаю, как тебя убедить, что эти отношения — не такие, какие были у меня раньше. Даже с Дашкой было не так! Я с первого поцелуя знаю, что именно Наташа та девушка, которую я хочу видеть рядом с собой. Нескольких секунд хватило, чтобы осознать, что это будет моя лучшая любовница, моя жена, заботливая и упрямая ровно настолько, насколько я искал. Мы — одно целое, понимаешь? Причем, Наташа — большая часть, а я — просто осколок…

— Это точно, — подтвердила Мария Анатольевна игриво, — осколок. Острый и колючий. Ты меня пугаешь, сынок. Ей хоть восемнадцать есть, твоей Наталье?

Максим покачал головой:

— Нет. Но скоро будет.

— Ну, женись на ней, раз так любишь.

— Ничего не изменится, — вздохнул мужчина грустно.

Опустил голову и даже перестал есть, только ложку полоскал в тарелке непрерывно… Мама обняла его за плечи:

— Не переживай, сынок, скоро лето, она приедет, все наладится!

Мама весь год, наблюдая страдания Макса без своей любимой, упорно твердит сыну, что «эта девчонка» наверняка с помощью экстрасенса наложила на Максима приворотное заклятие. Мария Анатольевна всегда с удовольствием и знанием дела рассказывает одну и ту же историю, как у Людки из третьего подъезда сына так заколдовали, и он стал несчастен… Макс уже так устал на это реагировать! При хорошем настроении отвечал что-то вроде: «Мам, зачем Наташе прибегать к услугам сомнительной магии, если она и сама прекрасно справляется?» Но мама все равно настаивает на своем…

— Мамуль, у меня будет ребенок, — признался Макс, затаив дыхание и ожидая реакции.

— Ну дай Бог! Мы с Витей будем только рады, — улыбнулась Мария Анатольевна.

Макс вздохнул и передумал откровенничать. Наверно, мама поняла, что ребенок будет у Наташи. Наверно, мама сильно огорчится, если узнает о том, что ее сын — изменник, да еще и безмозглый. Когда отец-моряк вернется с корабля на сушу, надо будет с ним посоветоваться. Хотя, сам он, залетев, женился на своей любовнице и, может, будет советовать то же самое, но, по крайней мере, отец любит Наташу.

Еще чуть-чуть, и эту мебель можно будет считать антиквариатом. И эту атмосферу — тоже. На дворе третье тысячелетие, а здесь до сих пор восьмидесятые двадцатого века. Отец делал эти ящики своими руками. Краска — синяя — уже давно потрескалась и облупилась, и из-под нее видны три других слоя. Поэтому дверцы мебели с лицевой стороны аккуратно оклеены пленкой под мрамор. Эмалированная (прости, господи) белая (тоже под сомнением) раковина — глубокая, кривая — висит сама по себе, даже не прикрытая тумбочкой. Под ней видны трубы — относительно опрятные, так как несколько лет назад сантехники из ЖЭКа заменяли старое оборудование. Холодильник «Снегурочка»… Это вам не «Орск»!.. В доме была дикая радость и гордость, когда этот холодильник купили на замену старому! Вся семья ходила вокруг да около и беспрестанно любовалась. А сам, переехав в Дагомыс, купил себе «Bosh»…

— Я так мало для вас делаю! — сказал Максим сам себе.

— Максим, ну ты что?! — забеспокоилась мама и принялась переубеждать: — За квартиру платишь, стиральную машинку нам купил, телевизор…

— Да, а вы взамен еще больше тратите на Катьку.

— Так это же наша внучка! Сыно-ок!

— Мам, да я не о деньгах говорю.

— Сын, ты замечательный сын, даже если я не всегда с тобой согласна! Просто сегодня у тебя какая-то меланхолия. Потерпи, — мама нежно погладила Максима по голове, как маленького, и убаюкивающе добавила: — Все проходит, и это пройдет.

Да, а Светкина беременность рассосется! Макс укусил себя за губу и кивнул:

— Да, мам, ты права. У меня все хорошо. Все хорошо на работе, все хорошо у моих друзей, все хорошо у моих родителей и у дочери… Скоро заканчивается учебный год, скоро приедет моя девушка… И борщ, как в детстве… Очень вкусный!

* * *

Наташа уже перестала присылать sms с указанием, какую страницу читать теперь. Наверно, забыла, что когда-то состряпала ему удивительную тетрадку. Он начал читать ее без разрешения. Причем, не удержался и прочел все сразу до конца. Больно было осознавать, что это все она писала зимой, в одно время, совершенно не догадываясь, как будут складываться их отношения после каникул. И здесь каждое ее слово словно законсервировано, спрятано от безжалостного времени, убеждает его в чем-то наперекор жестокой действительности.

«Я поддержу тебя во всем. Если что случается, не бойся. Я буду на твоей стороне. Наверняка, ты замечал в жизни такую особенность: те, кто тебя любят, будут с тобой, несмотря ни на что. А я тебя люблю. Не бойся.»

* * *

Пятый месяц беременности. Только Макс принял окончательное решение налаживать со Светкой отношения, как ее отправили в больницу на сохранение. Долго там держали. Узнав об этом от Инессы, стал навещать ее каждый день — так нелепо, по-дружески. В чем проблема, смог узнать только от лечащего врача. Светкин сифилис нанес сильные повреждения плоду, и Светкин организм не желал вынашивать ущербное существо. На маленьком сроке беременности это было еще не доказано, но Свете рекомендовали делать аборт. А она отказалась, понадеявшись на маленький шанс.

Едва выписавшись из больницы, Света попала туда снова уже через день — с кровотечением, сильнейшей болью и очень тяжелым выкидышем.

Плакала все время, ни с кем не желала разговаривать. Отворачивалась к неуютной больничной стене, когда кто-то приходил ее навещать. Еще больше скулила в подушку, когда Макс, сев рядом с ней на пропахшую лекарствами больничную койку, гладил девушку по плечу — так же молча. Наверно, чувствовала, что он ненавидит ее за все: и за то, что забеременела, и за то, что потеряла ребенка…