Рейтинговые книги
Читем онлайн Заколдованная рубашка - Н Кальма

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63

- Еще не спишь, Николай? Спи, спи, парень, тебе нужно быть сильным, говорил Николо, укладываясь рядом с новым другом и подминая вокруг себя листья. - Ох, замучила меня Моретта!

Он дунул на коптилку и почти тотчас же ровно и тихо задышал. От мальчика шло такое чудесное, такое успокаивающее, уютное тепло, что и у Николая стали сами собой смыкаться глаза, и сон накрепко стер все его мысли, все тревоги.

48. ПАРОЛЬ

Он проснулся оттого, что кто-то пристально его разглядывал. Вскочил, сунул, по привычке, руку в карман шинели - там было пусто. Послышался добродушный старческий смех.

- Эй, Николо, твой русский хотел выпустить из меня кишки!

Перед Николаем стоял старичок, весь белый, в белых чулках до колен, в короткой куртке и черной круглой шапочке на белых волосах. Нос его смотрел в рот, зато глаза были молодые. Он все смеялся, глядя на заспанного Николая.

- Дядя Пьероне, поговори с ним по-русски, - попросил Николо, просовываясь в дверь хижины. - Послушаем, что он тебе расскажет о себе.

- Гм... по-русски? Что ж, поговорим, - бодро сказал старичок, подходя поближе к Николаю.

- Извошник, - произнес он вдруг, старательно выговаривая трудное слово. - По-жа-лу-ска. Одэсса.

Николай невольно засмеялся.

- Понимаю, понимаю, папаша, вы были у нас в Одессе, - сказал он. Только, наверное, давно это было. Теперь извозчиков в Одессе не найдешь. Одни такси.

Он взял уголек из очага и на одном из чурбаков быстро набросал как умел сначала лошадь с пролеткой и кучером, потом автомобиль. Присев на корточки и приоткрыв рот, дядя Пьероне и Николо с напряжением следили за угольком. Увидев рисунок, старик радостно, как ребенок, захлопал в ладоши, засмеялся:

- Si, Si! Извошник. E automobile. Одэсса - bell'citta - красивый город.

- В Одессе теперь тоже фашисты, - хмуро сказал Николай.

- О, в Одессе - фашисты! Какая жалость! Che peccato! Такой красивый город, - повторил старик. Он обратился к Николо: - Ну вот, я узнал все, что ты хотел. Твой парень чистокровный русский. Он тебе не врал. Он все понял, что я ему сказал по-русски.

- О, вот так разговор! - разочарованно сказал Николо. - Я думал, дядя Пьероне, ты и вправду умеешь говорить по-ихнему.

- А на каком же я говорил, по-твоему? - запальчиво отозвался Пьероне. - Говори с ним сам, если умеешь лучше. И что тебе нужно от него, скажи на милость! Что он русский, ты теперь знаешь. Что он ненавидит фашистов, как мы с тобой, как все наши, тебе ясно. Что ему у них несладко жилось - это по нему видно. Что он сбежал и его теперь ищут и надо парня сберечь - это тоже понятно. А что тебе еще от него надо?

И, говоря, старик так жестикулировал, что едва не наступил на очаг. Николай вовремя удержал его.

- А что с ним делать? - спросил Николо. - Мама не хочет, чтоб мы его держали здесь, в доме. Боится, что придут черные рубашки или немцы.

- С матерью я сам поговорю, - подумав, сказал Пьероне. - Она поймет, не может не понять. Русского надо подкормить, а через несколько дней, когда фашисты перестанут его искать, переправим его к нашим, в горы... Я слышал, будто там у них в одном из отрядов тоже были русские. Вот придет Анна, мы у нее спросим, правда ли это. Она должна знать.

- А кто его поведет к нашим? - спросил мальчик.

- Кто? Ты, конечно.

- Мама ни за что меня не пустит.

- Уф... твоя мама!.. - проворчал старик. - Когда она наконец поймет, что жизнь стала совсем другая...

Но, видно, Фламиния, мать Николо и партизана Микеле, начала уже кое-что понимать, потому что в тот же день она через младшего сына послала русскому домашнюю колбасу и еще одну головку сыра. И еще она велела Николо дать русскому что-нибудь из одежды Микеле: рубашку, старые чочи, штаны с кожаными наколенниками, шапку, и, когда Николай Дремин, ленинградский студент, надел все эти вещи, он как будто сразу преобразился. Не только внешне, но и внутренне он вошел в эту суровую бедную крестьянскую семью с ее горестями и заботами.

Он оглядел дом и пристройку, потом попросил у Николо топор, мотыгу, молоток. Наколол дров, залатал крышу, прорыл за домом канаву и отвел подальше ручей, который грозил вот-вот затопить пристройку. Чуть выше, на огороде, он вскопал землю. Николо, который сам весь день был занят то овцами и коровой, то домом, то уходом за матерью, был в восторге.

- Ты совсем как наш Микеле, делаешь всю его работу! - повторял он и бегал рассказывать матери, что и как сделал русский парень.

Старик Пьероне ходил вниз, в селение, "понюхать, чем пахнет", узнать, не ищут ли беглеца, посмотреть, как ведут себя немцы и черные рубашки. Ему сказали, что нацисты обшарили все дома в селении, ходили с собаками даже в горы, посадили под арест конвойных, которые сторожили пленного, но что уже два дня, как у них идет какая-то суета, сборы. Приехало несколько машин со стрелками, транспорт с консервами, привезли две горные пушки.

- Видно, сейчас им не до тебя, малый. Молись святой деве - своей заступнице, - сказал Николаю, вернувшись, старик. - Наверное, решили, что в горах ты и сам пропадешь с голоду и не стоит тратить на тебя время. Но куда собираются эти кровопийцы - вот что надо бы узнать!

В следующие дни все, казалось, было спокойно. Только раз или два снизу, из долины, донеслись выстрелы да однажды невдалеке залаяли собаки. Николай тотчас же забрался в нишу, Николо завалил его листьями, и до вечера беглец просидел в этом убежище.

С помощью еще не забытой медицинской латыни Николай начинал уже кое-что понимать по-итальянски. Маленький приятель все больше вводил его в жизнь своей семьи. Николай уже знал, что Пьероне - сосед и старый друг всех Плетти (это была фамилия Николо), что дочь Пьероне, Анна, девушка Микеле и, когда кончится война, она и Микеле собираются пожениться, что Микеле и многие парни из деревни ушли в горы и стали партизанами. Николо и сам рвался воевать, но старший брат строго-настрого приказал ему не оставлять мать и никуда не отлучаться надолго. С тех пор как отца увели черные рубашки и он пропал без вести, мать все болеет. То ноги, то руки отнимаются. Как же ее оставишь...

- Когда приходит Анна, я могу уйти на целый день, потому что она и обед сготовит, и подаст маме все, что нужно. Но Анна почти все время у наших ребят, в отряде. Она там у них и связная, и разведчик, и стряпуха, объяснил Николо русскому другу. - Девчонкам легче всюду бегать, они и сквозь игольное ушко пролезут, если нужно, - с завистью добавил мальчик.

Наконец однажды утром пришла Анна. Николай понял это по тому, что его маленький друг явился в пристройку сконфуженный и красный, бормоча себе под нос:

- А я почем знал, что вечером маме нужна грелка? Почему она сама мне ничего не сказала? Мне ж нетрудно было бы нагреть воды. А теперь честит меня на все лады: уж я и лентяй отпетый, и такой и сякой, и повернуться как надо не умею... Язык прямо как у змеи... Ох, уж эти девчонки, лучше с ними не связываться!

Николай представил себе Анну непременно крупной девушкой, громкоголосой, с командирскими ухватками. А пришла худенькая, загорелая девчоночка, очень немногословная, тихая и быстрая, как мышка.

Она тотчас быстро и бесшумно засновала из хижины в пристройку и обратно, и вскоре всюду запахло едой и дымком, чистыми простынями и какой-то душистой травой, которой она подмела полы. Пьероне и Николо долго шушукались с Анной, потом оба пришли к Николаю.

- Надо тебе отсюда уходить, руссо, - сказал старик, трогая сухой рукой руку Николая. - Анна говорит, что нацисты нагнали сюда горных стрелков, оцепляют все кругом, хотят изловить всех партизан. Наши ребята решили сниматься со своей стоянки, уйти дальше, за перевалы. Надо успеть переправить тебя к ним, покуда они еще не ушли.

- Анна слышала, будто в одном отряде есть твои, русские, - прибавил Николо. - Вот бы тебе встретиться с ними.

У Николая зашлось сердце. Всю его невозмутимость как рукой сняло: русские, свои, здесь! Он может их увидеть, вместе с ними опять сражаться!

- Когда пойдем? - спросил он.

Пьероне что-то сказал. Николай от волнения не понял.

- Анна велит идти сегодня же ночью, - объяснил Николо, - а то наши могут уже уйти. Ей хотелось бы самой повести тебя, но у нее поручение к товарищам в Сан-Капеле. Словом, я сам буду твоим проводником, - с гордостью сказал Николо и вдруг совсем по-детски прибавил: - А маме мы ничего не скажем, а то она меня не пустит.

В ту же холодную и, как назло, светлую лунную ночь они вышли в путь. И как не хотелось покидать теплую, освещенную желтым огоньком коптилки хижину! Но Николай шел по каменистой тропке, стараясь думать только об одном: скоро, скоро он увидит своих, русских, скоро услышит русскую речь!..

Зеленоватый холодный отблеск луны лежал на дальних и ближних вершинах, и только во впадинах и ущельях залегли черные тени. Оба - и беглец и его маленький проводник - шагали молча: и осторожность этого требовала, и сама ночь точно приказывала соблюдать тишину. Где-то в ночи кипел и бурлил горный ручей, цокали камушки, катясь из-под ног, да чуть поскрипывала на поясе Николо фляга с вином, которую дала им на дорогу мать.

1 ... 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Заколдованная рубашка - Н Кальма бесплатно.

Оставить комментарий