Наши уже не придут 3 (СИ) - RedDetonator

То есть, советские броневики уязвимы для этого орудия, а это означало, что нужна была новая тактика. И её уже выработали — броневики поехали с флангов, а в лоб противника атаковали трофейные танки с дополнительными экранами.

К тому же, было решено, что необходимо усилить противотанковую артиллерию, поэтому на артиллерийских тягачах привезли 107-миллиметровые пушки образца 1910 года, в количестве двадцати штук. К ним уже давно разработали бронебойные снаряды, которые пробивают 98 миллиметров на дистанции 100 метров, 86 миллиметров на дистанции 500 метров, 63 миллиметра на дистанции 1000 метров и 31 миллиметр стали на дистанции 2000 метров. То есть, сплошной стальной снаряд гарантированно пробивает любой существующий танк даже на дистанции 2000 метров.

Только вот реальная прицельная стрельба из нового прицела возможна на дистанции до 1000 метров, а там надёжно пробивается и уничтожается любой вражеский танк и броневик.

Увы, но 107-миллиметровые пушки очень неповоротливы и не предназначены для решения противотанковых задач, поэтому применение их ограничено.

«Эх, если бы кто-то заранее догадался сделать орудийную платформу на базе грузовика, как это было с Гарфордом-Путиловым…» — подумал Удальский, наблюдая за тем, как с чадом разгорается Марк XIII.

Об этом думали уже давно, и на Путиловском, и на Обуховском, но говорят, ничего не получается — отдача пушки настолько сильна, что ломает любую подвеску. Поэтому они буксируют орудие и разворачивают стационарно, но это вообще не то, чего бы хотелось Удальскому.

76-миллиметровое орудие, пусть и укороченное, сумели установить аж в башню броневика, пусть и разросшуюся и удлинившуюся, но 107-миллиметровку не получается даже просто на платформу.

«Да за такое бронепробитие…» — перевёл Бронислав стереотрубу на пылающий Рено ФТ 21.

Даже отсюда было видно, что крупнокалиберный бронебойный снаряд попал под погон башни и своротил её в сторону, попутно пробив танк насквозь. А потом танк и вовсе взорвался.

В принципе, на уничтожении Марк XIII бой закончился — пехота противника, залёгшая посреди снежного поля, начала поспешное отступление. Было понятно, что против такой концентрации бронетехники им не выстоять.

Броневики, в точном соответствии с планом наступления, поехали дальше, чтобы достичь вражеской линии обороны, развёрнутой в пригороде.

Атаки с наскока уже давно не проводятся, после нескольких неудачных эпизодов, поэтому, как и прежде, по заветам Немирова, каждое наступление начинается с тщательной артиллерийской подготовки…

Впереди тяжёлый бой за город, а потом, после его взятия, Финляндия окончательно падёт.

«Будут, как всегда, переговоры, а затем — а чёрт его знает, что затем…» — подумал Удальский, по привычке внимательно рассматривающий окрестности в стереотрубу.

*26 декабря 1921 года*

— Мы вынуждены подписать навязанный вами мирный договор, — произнёс президент Карл Густав Маннергейм.

— Подписывайте, — нейтральным тоном призвал его Чичерин, подвигая папку с документом.

Немиров сидел слева от советского дипломата и внимательно наблюдал за реакцией финской делегации.

Дипломаты пока ещё вражеской стороны смотрели на советских дипломатов с недовольством, а некоторые ещё и с отчаянием вперемешку с печалью — условия мирного договора очень неприятные и, наверное, неприемлемые.

Только вот альтернативой служит полная аннексия Финляндии и установление в ней власти Советов.

Этот сценарий был наиболее желанным для СССР, но мешают «западные партнёры». Они согласны на расчленение Финляндии и то, это максимум, а аннексия — это уже повод для полной блокады СССР, экономической и политической.

Ленин решил не обострять, но добавил также демилитаризацию Финляндии, а также запрет на вступление в любые военно-политические блоки.

Конечно, серьёзных наступлений из Финляндии не организовать, но пусть она остаётся нейтральной во всех смыслах.

Маннергейм принял папку, прочёл текст договора, после чего взял ручку. Он колебался секунд десять, после чего собрал всю свою решительность и подписал договор. Другого выхода у него не было — это было неоспоримое поражение в войне. И только деятельное участие Антанты спасло Финляндию от безоговорочной капитуляции.

Никаких репараций мирный договор не предусматривал, но оружие и технику расформировываемой финской армии придётся отдать — у советского руководства есть большие планы на всё это…

— На этом заканчиваем, — встал Маннергейм из-за стола. — Я больше не хочу вас видеть.

— Ну, заплачь… — тихо сказал Немиров, позволив себе усмешку.

— Что? — резко развернулся к нему президент Финляндии.

— Я сказал, что ты можешь ещё и заплакать, предатель, — пояснил ему Аркадий.

— Это я предатель⁈ — разъярился Маннергейм.

— Да, — подтвердил Немиров. — Предал Родину, пошёл на неё войной, а теперь, из-за поражения, очень расстроен. Заплачь ещё, иуда…

— Подобное недопустимо на мирных переговорах! — хлопнул по столу папкой Чичерин. — Немедленно прекратите!

— Вы, большевики, разрушили мою Родину, — процедил Маннергейм. — Уничтожили её, низвергли, унизили… Вы унизили Его Императорское Величество… Я буду бороться против вас до конца своей жизни.

— Уже поборолся, — недобро усмехнулся Аркадий. — Смотри, к чему тебя это привело — твоя «уничтоженная, низвергнутая и униженная» Родина выбила тебе клыки, но оставила в живых — цени это.

Он посчитал, что сегодня его последний разговор с Маннергеймом — после такого поражения его точно больше не изберут президентом и его политическая карьера подошла к неизбежному финалу.

— Это ещё не конец, — убеждённо произнёс финский президент.

— Если так, то это будет твоя последняя глупость, — без какой-либо улыбки или усмешки пообещал ему Аркадий.

*30 декабря 1921 года*

— Это было слишком легкомысленно, — недовольным тоном произнёс Ленин. — Не надо было позволять себе такое, товарищ Немиров.

— Что поделать? — развёл руками тот. — Не сдержался.

— Что у тебя к Маннергейму? — спросил Владимир Ильич.

— Ничего, кроме того, что терпеть не могу двуличных мразей и предателей, — пожал плечами Аркадий.

— Чем он принципиально отличается от Корнилова? — усмехнулся Ленин. — А ему ты разрешил почётный расстрел.

— Тем, что Корнилов выступил против Временного правительства и его борьба против нас стала естественным продолжением этого выступления, — пояснил Аркадий. — Маннергейму же вполне нравилось Временное правительство, со всей этой его клоунадой, а вот когда к власти пришли мы, он сразу же вспомнил о том, что царя свергли, Россию предали и так далее. Двуличный подонок — вот кто такой Маннергейм. Он мог сидеть в своей Финляндии сколько хотел — нам ведь всё равно на неё. Но нет, как только он счёл, что время для подлого удара идеально — он ударил. Повёлся на лживые посулы Антанты, а в результате погибли десятки тысяч. И больше всего меня взбесило то, что он начал разыгрывать обиженку, которая пострадала ни за что.

— Хорошо, я тебя понял, — вздохнул Владимир Ильич. — Но впредь, если доведётся участвовать на международных переговорах, прошу тебя держать себя в руках. Ты очень многое изменил своим поступком. Теперь на Западе не сомневаются, что ты — «ястреб». Моя игра в преемника теперь должна быть изменена, так как если они будут уверены, что следующий председатель СНК — это ты, то они будут готовиться к войне с утроенной силой.

— Они и так будут, — усмехнулся Аркадий. — Мы присоединили территории, которые вообще никогда не были в Российской империи. Мы попрали их зоны влияния, ворвавшись в их колониальные владения, как слон в посудную лавку. Сейчас война не к месту, но они уверены, что она неизбежна. И она неизбежна. Советую, Владимир Ильич, воспринимать её как факт, который гарантированно состоится. Как восход или закат.